Наследник огня и пепла. Том IХ
Шрифт:
По лезвию правды
Первое, что начали делать в заново собранной Серебряной Палате — плодить бюрократию. Пока они, к счастью, не додумались до отчетов и формуляров, поэтому сейчас это выглядело довольно разумно — на любое городское дело, особенно под которое выделялся бюджет, создавалась комиссия. «Собрание», если перевести буквально, но уже сейчас это слово стало нести другой оттенок. Этих комиссий уже наплодили почти сотню, и в них состояло четыреста человек. Каждому из которых полагалась плата — в зависимости от занятости. Комиссия, что следила за состоянием стен, не
Я в это не вмешивался. С одной стороны, комиссии лучше всяких соцопросов подсказывали мне, что больше всего беспокоит «средний класс» Караэна и контадо. Сейчас им было плевать на всё, если сравнивать с возможностью обретения новых пахотных земель рядом с городом. С другой — скорость, с которой Серебряная Палата плодила комиссии, давала мне надежду: вовлечённые в городские дела «граждане» и в самом деле сплотятся и начнут осознавать себя как единое целое. Впрочем, это уже происходило прямо на моих глазах. С огромной скоростью.
Моё самоустранение от комиссий пошло только на пользу — всякие мудрые правила, вроде того, что человек не может занимать должность в комиссии более года, — это продукт мозгового штурма местных. Мне тоже казалось это разумным — защита от номенклатуры и коррупционных связей. Но один раз я всё же вмешался. Когда дело дошло до создания комиссии расследований.
В большинстве городов этого мира вместо тюрьмы были лишь места временного содержания. Наказание следовало быстро. Людей не кормили годами за счёт казны. Их судили — и либо отпускали, либо карали, либо выдворяли. Исключения были редки и связаны с богатыми узниками или политическими интригами.
Но Караэн становился уж слишком большим. Множились случаи крупных краж. Раньше было трудно что-то утаить — купец и его работники узнают свой товар, и даже один краденый тюк сукна почти неизбежно попадётся им на глаза на ярмарке. Не говоря уже о попытках украсть что-то у соседей в контадо. Раньше был почти единственный способ — украсть подальше и закопать лет на десять в землю. Ну, или организовать соседей и ограбить проезжающих мимо купцов — если дело выгорит, а мести удастся избежать, то можно раздать добро внутри коммуны. Продать — уже риск.
Сейчас, когда сделки всё чаще стали заочными, а в Караэне и контадо появилась толпа беженцев и «пленных», приведённых моей армией, у нас случился взрыв преступности. Крали утварь из домов, оставленные без присмотра инструменты, одежду, оставленную сушиться после стирки. И счёт происшествий шёл уже на десятки. Это, разумеется, всех возмущало. Караэнцы периодически устраивали шмон пришлым и избивали тех, кто им не понравился — то есть действовали старыми, проверенными методами. Но вскоре дело дошло до богачей. Уже трижды обнесли богатые купеческие дома и дважды не досчитались товаров на складе. Суммы были солидные — в десятки дукатов. Причём краденое нигде так и не всплыло. Все разумно предположили, что добыча переправляется для сбыта в Отвин или Башню.
— Такими темпами в Караэне скоро появится гильдия воров, — сказал я, когда мне об этом рассказали. Я сделал это на людях, во время светского вечера. На секунду забыв, что каждое моё слово важно для людей в этом мире, как мнение кинозвезды — для людей в моём. Мои слова ужаснули богатых караэнцев. Они знали, что такое
И вот тут я вмешался. И совсем этим не горжусь. Я редко появлялся на заседаниях Золотой Палаты, но именно окончательно она утверждала все указы Серебряной. И когда было нужно, я присутствовал лично — чтобы не было попыток свернуть нужные мне инициативы. На этих сборищах было чертовски скучно — главы Великих домов или их полномочные представители и в самом деле могли отправить указ Серебряной на доработку, и вполне по делу — у них, как-никак, был опыт управления крупными экономическими предприятиями. Поэтому они всё довольно тщательно разбирали.
Указ о создании комиссии по расследованиям был для меня неожиданностью — мне никто не потрудился рассказать про эту текучку. Я сидел в Золотой Палате в тот день случайно, чтобы протащить закон о «резидентах» — то есть, жителях.
Вернув власть и словно желая наверстать упущенное, обе палаты с такой скоростью начали создавать для себя права и преимущества, что это стало проблемой для жизни Караэна. Например, был введён полный запрет на торговлю или обмен для неграждан. И если купцы это либо обходили, либо на их сделки смотрели сквозь пальцы — то для крестьян в контадо это стало серьёзной бедой. Предприимчивые «серебряные» уже покупали еду в контадо, сбивая цены, и продавали её на базарах вокруг и внутри Караэна, взвинчивая и без того высокие цены. Далеко не у всех в городе были родственники в контадо с хозяйством, далеко не все ремесленники были включены в «Серебряную книгу» — хотя туда и вписали почти тысячу имён после резни и разорения квартала бурлаков, — всё же это были далеко не все мужчины Караэна. Или их вдовы.
Я и сам не спешил обесценивать звание гражданина, поскольку постоянно повторял, что имя в «Серебряной книге» должно принадлежать лишь тому, кто с оружием в руках доказал готовность отдать жизнь за город.
Логичный ход — отменить ряд привилегий для граждан. Однако Вокула был против, и категоричен в этом: отнимать у людей то, что уже было дано, нельзя. Это сделает моё положение — и без того формального лидера — слишком уж шатким.
Но мой казначей тут же предложил выход — сделать категорию недограждан. Пусть имеют право торговать плодами своего труда в Караэне, или же перепродавать чужие товары по доверенности от полноправного гражданина. Первое снимало проблему со сбытом еды для крестьян в контадо, второе давало в руки купцам возможность вести дела законно — за мзду малую одному из граждан. Статус «жителя» даже нужен — его можно давать союзникам. Это бесплатно, но очень привлекательно.
И вот я сижу в Золотой Палате, жду, когда дойдёт очередь до закона про жителей, накачиваюсь вином — и тут дело доходит до «комиссии расследований». Вино, духота и скука заставили меня выступить — я, конечно, не специалист, но мог рассказать хоть что-то о работе правоохранительных органов. Опрос свидетелей, содержание под стражей до суда, пока вина не будет доказана, сам сбор доказательств и всё такое прочее.
Очень приятно, когда тебя слушают с уважением. Поэтому я разродился не менее чем получасовой лекцией. Меня слушали не только с уважением, но и с вниманием. Сразу после моего «выступления» Золотая Палата превратилась в мозговой центр и стремительно выработала два десятка правил для новой комиссии, которые полностью меняли её первоначальную форму.