Не для нас с тобою
Шрифт:
— Ты когда-нибудь поднимал руку на женщину? — замирает все во мне. От его ответа зависят наши дальнейшие отношения.
— Нет. Но знаю мужчин, которые это делали. Если мама с папой не воспитали, то пиши пропало.
Минуту стоим в молчании.
— Расскажи о своих родителях, — огорошивает меня просьбой Матвей.
— Родители как родители, — равнодушно пожимаю плечами. — Любящие, воспитавшие меня. Они разошлись после моего совершеннолетия. Много лет жили вместе, показали мне, что такое настоящая семья. Дотянуть до их стандартов мне оказалось не по силам. Я даже стараться не стала. Они развелись в первый раз,
Плохо скрытая горечь сквозит в моих словах, которая нутро выжигает своей искренностью. Болью. Как я не сломалась от невзгод выпавших в моей судьбе? Сильная просто, как говорит Игорь.
— Расскажи о своей семье, — тихо прошу я.
Матвей не говорит о своих родителях, что странно. Никогда.
— Я сирота, — так же как и я пару минут назад Матвей поднимает плечами. — После техникума поступил в институт. Там встретил Киру. Через несколько лет мы поженились, потом родилась Майя.
— Ваша дочь? — слезы комом стоят в горле. От жалости к нему и к той женшине, которая потеряла самое дорогое, что было у них в жизни.
— Да.
— Ты встречался с кем-то после развода? — не могу сделать свое любопытство. В может мне просто хочется почувствовать свою уникальность.
Каждой женщине хочется, чтобы она была первой и единственной в жизни и постели своего мужчины. Однако понимаю, что в современных реалиях такой расклад невозможен. Знаю, что у Матвея была женщина. И не одна. Но я так хочу знать, что я особенная. Он ведь предлагает серьезные отношения. Но зачем? Ради того, чтоб сбежать от одиночества? Или снова семью захотел? А может…
Может я — та самая?
— Чтоб серьезно — нет, — категорично и хлестко звучит ответ. Мне не хотелось, — предвосхищает он мой вопрос. — Видеть, как жизнь медленно угасает в глазах любимого человека невыносимо. Мучаться от бессилия и понимать, что ничем помочь не можешь. Выбирать маленький гробик, платьице, туфельки. Выводить жену из глубокой депрессии. Она четыре раза пыталась покончить с собой.
Дальше так и стоим в молчании, пока мой желудок не даёт о себе знать голодным урчанием. Матвей расцепляет наши объятия и галантно протянув мне руку, ведёт обратно в ресторан. Василисы и ее мужа уже нет за их столиком. Может пошли гулять по палубе, мне все равно. Ужин проходит в тягостном молчании. Я не могу выдавить из себя слова поддержки Матвею. Боюсь, что ему только хуже от этого станет. Не хочу нагнетать ещё больше. Да и новость о моей операции не добавит смеха в сегодняшний вечер.
— Что? Мне даже поцелуя не обломится? — ворчит Матвей, когда паркует машину возле моего подъезда.
— Матвей, — вощмущаюсь я и отталкиваю его рукой.
— Ты же хотела свидание.
— А ты нет?
— Хотела… Да… Я не знаю!
Из головы не выходит мысль о Василисе.
— Ты думаешь о ней?
— Да. Ну как такое можно терпеть?
— Она счастлива, — Матвей откидывается на сидении и вперивсет взгляд в лобовое стекло.
— Я не понимаю.
— Ты не знаешь всей
— А если это не всем надо? — Матвей снова корпусом поворачивается ко мне. — Ты видела ее. Что-то она не выглядит как жертва насилия. Может твои слова помогли ей посмотреть на ситуацию с другой стороны. Нет, я не оправдываю мужчин, которые поднимают руку на женщину. Может ты не так поняла.
— Я все правильно поняла, — от досады играю ногой.
— Вот упрямая, — Матвей склоняется надо мной и легонько целует в уголок губ. — Ты не сможешь всех спасти. Подумай о себе, о своей жизни.
Сердце пропускает удар. Глазами выискиваю ответ на его лице. Неужели он знает? Только он опаляет нежностью своих глаз.
— Как она может?.. — цепляюсь за эту тему как утопающий за соломинку. Ну не могу, не могу признаться Матвею, что наши отношения обречены.
— Это вопрос терпимости, — устало поясняет он. — Василиса может уйти от него, но не хочет. Если бы действительно захотела, то смогла бы. Ты видела их — она искренне наслаждалась свиданием с мужем. Она в него влюблена.
— Но он же может ее убить!
— А может быть и нет. Самое главное — она выявила его основной недостаток, тот который мешает ей жить. Так как побороть она его не может, следовательно, нашла рычаг управления этим зверем. Ты не пробовала БДСМ?
— Что? Воздух застряет в легких.
— Хорошая вещь, когда нужно освежить отношения, — цокает он, стреляя в меня глазами. Пожар разгорается в груди от намека на запретное и опасное. А ещё от того, что это может доставить удовольствие. Ведь наши отношения построены на получении удовольствия.
— А ты?… — Не могу произнести это вслух.
— Я? Нет, — посмеивается он, выразительно жаря меня взглядом. — Но мы можем попробовать. Лайт вариант.
Пожар растекается по телу. Мне жарко. Атмосфера в машине накаляется. В голосе тихими отголосками начинает пульсировать боль. Мне нужно срочно принять лекарства.
— Ну можем как-нибудь попробовать, соглашаюсь я.
Матвей понимает, как мне трудно даётся это признание, и отступает.
Я вскоре решусь на новый опыт. Просто мне нужно немного времени, и я благодарна Матвею, что он не напирает, не доказывает, а даёт мне это время принять.
Как интересно поворачивается жизнь. Столько нового и интересного можно узнать, когда вылезаешь из своей скорлупы страхов и переживаний.
Наскоро попрощавшись выходу из машины. Этот вечер выдал из меня все силы, как сок из лимона. Но я не догадывалась, что сегодня мне предстоит ещё один серьезный разговор.
27. Мила
— Ну как прошло? — не скрывает любопытства моя мать, тогда я устало плюхаюсь на низкий пуфик в прихожей.
— Нормально, — скидываю туфли и тяну носом аппетитный запах, доносящийся из кухни.
— Как Леська?
— Нормально, — парирует она. — Надорвалась и спит. И ты давай, — машет рукой, приглашая меня к столу.
— Не хочу, ма. Мы поели на катере. Или как эта посудина называется…
Ох уж моя мама! Все время что-то готовит, где-то убирает, переставляет. Обживается одним словом. Ведь, если я не переживу операцию, ей тут жить придется.