Не открывайте глаза, профессор!
Шрифт:
— Рад нашей встрече, вот только можно было дождаться завершения праздника. Дети хотели танцевать! — укоризненно-примирительным тоном, словно отчитывая склонного с истерикам ребёнка, продолжал Мортенгейн, пытаясь накрутить прядь моих волос на палец — леди Мортенгейн наблюдала за этим действом, никак не выражая своего отношения к происходящему, однако ж пристально. Я вспомнила рассказ профессора про отработку детских провинностей в морге и попыталась отодвинуться — но он не выпустил.
Выхухоль небесная, про запечатление Мортенгейн, похоже, не соврал. Нашел, вцепился и не отпускает, даже при родной матери, прекрасно понимающей, что это рыжее недоразумение — человек, и на роль невесты и будущей законной жены единственного сына она совершенно не годится.
—
— Льзя, — шепнул мне на ухо Мортенгейн. — Молчи, стой рядом и ничего не бойся. Так надо. Чем ближе стоишь, тем безопаснее.
Оптимистично, ничего не скажешь… Я поёжилась.
— Ну, здравствуй, родной, — хмыкнула, наконец, моя несостоявшаяся свекровь. Голос у неё оказался низким, звучным и глубоким, а ехидство взгляда могло дать фору сыну. — Такой большой мальчик, а всё ещё не научился приструнивать собственных девиц. Как видишь, попытка сбежать от проблем не удалась. Де Гро, — она милостиво и одновременно пренебрежительно кивнула подбородком в сторону застывшей пары — интересно, кто они, супруги? Брат и сестра? Уж больно были они похожи, — подали официальный протест в магистрат относительно твоего молчания… Ещё и меня привлекли, а у меня на этот вечер были планы. Изволь решить вопрос.
Двери зала открылись и на пороге показался заместитель ректора с ещё двумя сопровождающими. Несколько мгновений они созерцали нашу милую композицию, а потом поклонились и тихо испарились, не забыв тщательно прикрыть дверь за собой.
…Небесная выхухоль их раздери!
Глава 23
— О, боги! — я не видела, но чувствовала, что Мортенгейн с мученическим видом закатил глаза. — Что ж, как вам будет угодно, упрямые фэрлы. Я долго молчал, надеясь на ваше благоразумие, но, видимо, пришло время придать огласке ваш маленький тёмный секрет. Тем более, раз уж вы настаиваете, тем более, приплели магистрат, а эти бюрократы не привыкли игнорировать ни единой бумажки… Может быть, дорогая, ты дашь разъяснения маме с папой сама? По поводу нашей жаркой первой встречи, по поводу всех остальных устроенных тобою развлечений, свалившихся на мою голову? И ладно бы только на мою! В момент нападения морфелей в аудитории кроме меня находилось ещё девятнадцать представителей человеческой расы! Тебе не кажется, что это перебор?!
«Дорогая»?! Я вжалась затылком в грудь профессора, уже понимая, к кому он так обращался, но не желая верить в это.
Как же так… как я могла быть такой слепоглухой дурой?! Ох, прав Вартайт… дурочка и есть.
Это что же получается, она тоже — дуплиш?!
— Я не насылала на тебя морфелей, — стоявшая до этого неподвижно и безмолвно Аглана стряхнула оцепенение и опустилась на ещё одну свободную табуретку. Глянула на меня — недобро, колюче, раздражённо, и всё же не как на более удачливую соперницу — скорее так смотрят на прицепившийся к подолу лохматый надоедливый репей. — И всех остальных — тоже не звала, чтоб ты знал. Они сами пришли. Они были очень злы на тебя, Вартайт. Впрочем, если бы я знала обо всём заранее, то, безусловно, запретила бы им вмешиваться в наши отношения… наверное. Убери ты девку, можем мы хоть раз в жизни поговорить нормально?
Я смотрела на бывшую уже соседку и приятельницу во все глаза.
— Не можем. Мне, знаешь ли, непросто дался этот месяц. Сами, значит, пришли, — покивал Мортенгейн. — Ну, да, разумеется, как же иначе! Ты, между прочим, могла меня и убить. Не стоит взнуздывать ещё не осёдланного мужчину, согласна? Как-то это не вяжется с маниакальным желанием заключить со мной брак. Не пойму, для чего тебе это? В магистрате нет идиотов, дающих разрешение на посмертное брачевание!
— Я не пыталась тебя убить, придурок. Откуда мне было знать, как влияет на меня болотник? Обычно мне в это время всегда давали сонное зелье, — Аглана скривилась. — Если бы я понимала толком, что делаю… не только дуплиши плохо контролируют себя в эту безумную ночь. Впрочем, всё обошлось, верно? Никаких зачатков совести у тебя,
— Ты говоришь мне о стыде? — искренне удивился Мортенгейн. — Ты?! — он демонстративно прикусил моё ухо, заставляя приподнять к нему голову. — Впрочем, о приличиях действительно стоит вспомнить. Надо бы представить вас друг другу. Знакомься, Аманита, то есть, Матильда… Это моя мама, Галада Мортенгейн, чудеснейшая из женщин в своей возрастной и весовой категории, правда, исключительно если делать всё так, как она говорит. Эти господа — славные представители одного лафийского семейства Де Гро, супруги Де Гро, у них семья называется «древо», это опекуны моей наречённой невесты, Глании Де Гро. С ней вы, я так понимаю, знакомы… К лафийцам принято обращаться «фэрл» или «фэрла». Фэрл Вэрган и фэрла Чэрлин к твоим услугам. Любовь моя, неужели ты исхитрилась подсунуть мне именно эту скандальную злобную особу под своим именем на мои лекции? Я чувствовал, что запах у неё странный, но никак не мог понять, в чём дело…
— Не смейте оскорблять меня или мою дочь своими нелепыми подозрениями и домыслами, Мортенгейн! — в пронзительном голосе беловолосого отчётливо слышалось нечто нездешнее, он немного гнусавил и ещё — тянул гласные. — И не переводите тему! Вы и ваша семья нанесли несмываемый позор древу Де Гро своим возмутительным отказом жениться на моей воспитаннице, но древо Де Гро никогда не опустится до позорной мести!
— Однако древо Де Гро уже опустилось как минимум до позорной слежки! — приподняла идеальные чёрные брови госпожа матушка-волчица, кажется, наблюдавшая за вялотекущим семейным скандалом не без удовольствия, и единственной деталью, это удовольствие ей портившей, была я. — И, насколько я поняла, слежкой дело не ограничилось? Что ещё за морфели, что за попытка убийства, Вартайт? Какое возмутительное скотство! Впрочем, чего ждать, если ты работаешь со всяким сбродом…
Так и хотелось продолжить: «я тебя родила, так что мучить и убивать тебя, сына, могу только я!»
— Что вы хотите от юной влюблённой девушки?! — папаша Агланы, выглядящий едва ли не моложе Мортенгейна, картинно и аристократично взмахнул тонкими изящными руками. — Да, Глания проявила импульсивность, захотела познакомиться с женихом инкогнито, возможно, попытаться исправить допущенное им вопиющее беззаконие с этой отвратительной задержкой заключения брачного союза… Наивно и романтично, но не стоит забывать о вздорной юности…
— Как пафосно, Вэрган, пафосно и слащаво, так ведь и блевануть можно! — презрительно фыркнула матушка, а я втайне порадовалась, что мне никогда не придётся думать о ней, как о свекрови. Фэрл брезгливо скривился. — Позволь напомнить, что вопиющее беззаконие началось с вас. Вы, благородные праведные Де Гро, всего-то навсего забыли упомянуть, что от дуплиша в вашей милой крошке-полукровке не более восьмой части. А её вторая ипостась и вовсе такова, что если об этом станет известно в Магистрате, то милая дочурка быстро лишится романтичного флёра и невинности, я хотела сказать — наивности, на Арене Правознания…
— Это всё нелепые предрассудки! — быстро возразил Вэрган, слегка растерявший своё аристократическое высокомерие. Острые кончики ушей и носа предательски покраснели. — Мы не скрывали, что она двоидца и соблюли все договорённости! Невеста — дочка чистокровной дуплишии и лафийца! Невинная, прекрасная, образованная, идеальная представительница…
«Ах, вот как называется женщина-дуплиш!» — некстати подумала я. Профессор крепче обхватил меня за плечи, словно ожидая, что я вот-вот ломанусь то ли к двери, то ли к бывшей соседке. Однако психовать и выкидывать фортели мне вовсе не хотелось. Совершенно неожиданно стало почти весело.