Не зови меня больше в Рим
Шрифт:
– Не отвечай, Нурия, – громыхнул Местрес.
– И вы тоже! – подхватил второй адвокат.
– Молчать! – взревел Гарсон.
Я собралась с духом:
– Будьте добры выйти в коридор; допрос будет проходить без вашего присутствия.
Они принялись протестовать плохо срепетированным дуэтом, но теперь мне уже было плевать на любые обвинения в незаконных действиях. До сих пор я старалась делать все в строгом соответствии с нормами закона, но даже при этом они поставили под сомнение мою линию поведения. Что ж, раз так, я нарочно буду нарушать все правила. Последний совет, хором пропетый двумя адвокатами, велел подозреваемым не отвечать на наши вопросы, но что-то мне подсказывало,
– Адольфо Сигуана убил киллер, нанятый каморрой. Ту версию, согласно которой его убил хозяин проститутки, мы давно отбросили. Это мафия наказала Сигуана за то, что он поступил по-своему и порвал с ней отношения. Вы в то время были связаны с каморрой. Продолжаете поддерживать эти связи и сейчас – через магазин “Нерея”. Один из вас помог итальянцам сделать так, чтобы Сигуан навсегда замолчал, а может быть, и вы вдвоем, вместе. Теперь признание – единственный для вас выход, лучший выход.
Рафаэль Сьерра глянул на пол, потом печально тряхнул головой:
– Никогда в жизни не подумал бы, что кто-то обвинит меня в убийстве человека, которого я уважал, как никого другого. Это ужасно, плакать хочется от ваших слов, инспектор.
Нурия Сигуан резко дернулась всем телом, потом обрушилась на компаньона, вкладывая в свои слова массу презрения:
– Тебе плакать хочется? Очнись же наконец, Рафаэль! Они обвиняют нас в убийстве, а ты нюни распускаешь, вместо того чтобы хоть немного пошевелить мозгами. У них нет против нас никаких улик, слышишь, никаких, все это – гнусная ловушка, неужели не понимаешь?
Сьерра по-прежнему сидел опустив голову и молчал. Женщина чуть повысила голос:
– Сделай милость, скажи наконец, что мы не имеем никакого отношения к убийству моего отца!
– Все это слишком тяжело для меня, Нурия! Ты и вправду считаешь, что мне следует опровергать такое подозрение?
– Да, и со всей решительностью, если, конечно… если, конечно, ты не…
Сьерра поднял глаза и уставился на свою приятельницу с невыразимым ужасом:
– Что ты говоришь, Нурия, подумай, что ты говоришь!
Сигуан как-то сразу успокоилась и замолчала. Я ждала от нее еще хотя бы одной реплики, хотя бы слова, но она только процедила сквозь зубы:
– Прости меня, это я напрасно. – Потом повернулась ко мне: – Вы еще раскаетесь в этой травле, инспектор, я пока не знаю как, но непременно добьюсь, чтобы вы раскаялись.
– Это угроза?
– Нет, я только хочу, чтобы вы уяснили себе: ни он, ни я никогда бы не согласились, чтобы кто-то нанес вред моему отцу.
– Отлично, можете возвращаться домой.
Их удивило неожиданное сообщение о том, что оба свободны. Они покинули комнату для допросов. Проходя мимо, Нурия Сигуан бросила на меня взгляд, который был способен убить. Я цинично улыбнулась в ответ.
Гарсон встал и немного прошелся по комнате, потом замер рядом со мной, продолжая свои размышления.
– Ну и какое у вас впечатление? – спросила я.
– Не знаю, что и думать. Пожалуй, если бы вы чуть сильнее надавили…
– Не имея в руках неопровержимых доказательств и с адвокатами в коридоре… это было бы трудно. Но то, что они освобождены, не означает, что мы не можем допрашивать их еще хоть сотню раз. В любом случае, я сомневаюсь в причастности Рафаэля Сьерры к убийству. А она… дадим ей время. На первый взгляд она все держит под контролем, но иногда срывается. Если мы как следует надуем шарик, он в конце концов лопнет.
Я глянула в окно – небо затянулось тучами. Я вздохнула, чувствуя, как на меня наплывает черная тоска, Гарсон зевнул, чувствуя, как на него наплывает что-то, природу чего я не смогла определить.
– И
– Один мудрец сказал: “Если не хочешь, чтобы все продолжалось по-прежнему, впредь веди себя иначе”, – не помню, кто именно.
– Небось Шекспир.
– Небось.
– Ладно, кто бы это ни сказал, что из этого следует?
– А следует то, что мы изменим направление – допросим мужа Нурии Сигуан. Кажется, надо было это сделать много раньше. Пойду за плащом.
– Эй, инспектор, Шекспир, помнится, сказал еще одну мудрую вещь: “Что бы ты ни задумал сделать, не делай этого, прежде не поев”.
– Очень сомневаюсь, что гениальный писатель изрек такую пошлость… Но спорить не стану, у нас как раз есть время, чтобы съесть по сэндвичу.
Сама я есть не хотела, напряжение, испытанное при допросе, и несколько чашек кофе оставили по себе смутную боль в желудке. Я была уверена, что, немного расслабившись, почувствую себя лучше, поэтому предложила младшему инспектору отправиться не в шумный “Золотой кувшин”, а куда-нибудь в другое место. Мы выбрали заведение неопределенного стиля, где Гарсон без зазрения совести уплел трехэтажный сэндвич. За едой, пока потоки майонеза в свободном падении устремлялись на его тарелку, он захотел уточнить, почему это вдруг мне вздумалось допросить Хуана Кодину, мужа нашей подозреваемой номер один. Но я не смогла толково объяснить свое решение, во всяком случае, объяснения мои звучали не слишком логично. Пожалуй, я заметила что-то необычное в обращении между собой Рафаэля и Нурии. Улавливалась там некая фамильярность, и за ней вроде бы крылось нечто большее, чем отношения партнеров по бизнесу. Кроме того, меня, конечно, заинтриговал и следующий факт: за те два дня, что Нурия провела в камере, ее муж, управленец высокого ранга, ни разу не появился в комиссариате, даже не поинтересовался, как она себя чувствует. Однако Гарсон в ответ на мои доводы лишь пожал плечами, так как, по его глубокому убеждению, только сильный нажим на подозреваемых заставит их заговорить, а беседа с Хуаном Кодиной абсолютно ничего нам не даст, разве что отвлечет с правильного пути. Но, вопреки своему несогласию с моей линией, Гарсон пошел искать адрес Кодины, а я позвонила судье Муро. В самое последнее время я не посылала ему никаких отчетов, так что следовало хотя бы устно проинформировать его о положении дел. Выслушав мой краткий рассказ, он особым оптимизмом не загорелся, скорее наоборот:
– Не знаю, Петра, не знаю, что вам сказать. Боюсь, это заведет нас в тупик. Вы уверены, что все делаете правильно?
– Настолько, насколько можно быть в чем-то уверенной в таком чертовски запутанном деле.
– Да уж! А ведь лежало себе спокойненько в ящике целых пять лет! Не теряйте ни минуты, Петра, гоните расследование на всех парах; конечно, здесь многое повернуто в прошлое, но все равно фактор времени очень важен. Вдова, благодаря своей интуиции, сделала так, что это преступление вновь стало актуальным.
– Какая еще вдова?
– Как какая, инспектор? О какой вдове я могу сейчас говорить? Вдова Адольфо Сигуана! Если бы она не явилась ко мне в один прекрасный день, дело так и спало бы сном праведника.
– Это точно! А Джульетта Лопес, возможно, была бы жива.
– Какая еще Джульетта Лопес?
– Оставим этот разговор, и так понятно, что каждый из нас помнит или забывает что-то в зависимости от степени своей чувствительности.
– Послушайте, Петра, я, между прочим, очень ценю ваши телефонные звонки и желание держать меня в курсе дела, но было бы недурно, если бы вы время от времени посылали мне и письменный отчет. По-моему, вы этим стали пренебрегать, хотелось бы получить наконец хоть один!