Небесная тропа
Шрифт:
— Покорми ребят до того, как отец придет, — не удержался, посоветовал ЭРик.
Женщина повернулась к нему. Она показалась ему старухой: запавший редкозубый рот, ввалившиеся глаза, космы грязных седых волос. Сколько же ей лет? Кажется, чуть больше сорока.
— Тебе-то какое дело? — огрызнулась она, с ненавистью глянув на ЭРика.
Она по-прежнему его не узнавала.
— Так ведь сам все сожрет и еще на водку потребует, — смущаясь, как если бы в самом деле был чужим, отвечал ЭРик.
— Советчиков развелось —
«Почему у нее все ситуации в жизни были безвыходные?» — подумал ЭРик с тоской.
Орестик с Клавкою тем временем подбирались к Плевку. Орестик, хищно скривив рот, изготовился пырнуть собаку в большой желтый глаз. Но Плевок вовремя вскочил и угрожающе зарычал. Малолетки спешно ретировались. Орестик спрятал руку с ножиком за спину, а Клавдюнька истошно заорала.
— Намордник на собаку надень! — закричала мать и растопырила руки, пытаясь прикрыть собою младшеньких.
Не получился, как всегда, разговор. Она — по одну сторону жизни, он по другую. И теперь уже навсегда.
— Да уйди же ты наконец от него! — крикнул ЭРик, будто в самом деле между ними была пропасть, но он все еще надеялся докричаться.
— Ах, сволочи, что со страною-то сделали! — закричала мать (его не настоящая, а только биологическая мать, казавшаяся ему теперь старухой). Не стало людям никакой жизни. Раньше мне хоть на работе зарплату платили. А теперь ни завода, ни работы. Разворовали страну! — Она принялась сгружать с подножки связки картона и сумки, потом выскочили Орестик с Клавкою, и наконец ЭРик подал ей тележку.
— Небось ты сам из эти новых, шустрых, — проговорила «старуха», стоя уже на мостовой и снизу вверх взирая на странного человека в трамвае, — и пес у тебя дорогой, породистый. Дай на деток хоть десятку.
ЭРик сунул руку в карман и — о черт! — обнаружил, что карман абсолютно пуст — не было даже ключа от квартиры мамы Оли.
— Я бы дал, — смущенно пробормотал ЭРик. — Но денег не взял с собой.
— Жмот, как и все нынешние, — резюмировала «старуха» и, взвалив на спину рюкзак и схватив в каждую руку по пакету, поволокла добытое добро.
— Тебе их жаль? — спросил Плевок, когда трамвайные двери закрылись.
— Мне больно, — отвечал ЭРик.
— Бродячих собак усыпляют, — сказал Плевок, — а люди должны жить несмотря ни на что.
— Я боюсь желать им смерти, — сказал ЭРик. — Я бы пожелал им собраться с силами. Но у них нет сил — только инстинкт выживания.
— А ты их не любишь.
— Моей любви не за что зацепиться.
— Поэтому я предпочитаю ненависть — у нее всегда найдется горючий материал.
Трамвай, скрежеща, подполз к следующей остановке. Красно-коричневый дом с желтой лепкой по фасаду, в котором проживали Танчо и Серж — каждый на своем этаже и в своем мире — возник за мутным стеклом.
— Насколько я понимаю, мы прибыли, —
Серж, отворив им, застыл на пороге. Он даже не пытался захлопнуть дверь — настолько был парализован страхом.
— Рик, ты, дружище… — выдавил серж наконец, щелкая зубами. — А я уж думал…
— Похоронил друга, а? — усмехнулся ЭРик.
— Нет, что ты, я…
— Светка у тебя?
— Нету, — поспешно сообщил Серж. — Нету, и сегодня не видел.
— Да ты не бойся, — ЭРик похлопал его по плечу. — Я убивать тебя не стану.
— А я не боюсь. — Серж скорчил немыслимую гримасу и покосился на Плевка, восседавшего, как монумент, за спиной ЭРика.
— Пойдем-ка к тебе.
— Ну конечно пойдем, конечно, — бормотал Серж, отступая в глубь квартиры.
Узкая, как рукав, комната, нисколько не изменилась со времени ночного бегства. Сколько с той ночи прошло? Сто лет? Тысячелетие?
— У меня тут пузырь есть, может тяпнем? — Серж заискивающе заглянул в глаза.
— Не за тем пришел. Короче, рассказывай, кто велел меня пасти а потом нашинковать.
— Не знаю! — взвизгнул Серж. — Я его видел-то один разок, клянусь! Невзрачный такой чувак без особых примет.
— А в результате выплывает Хорецкая морда господина Милослава и ненавязчивый бизнес агентства «Милос».
— Нет, нет!
— То есть да, да! И много он тебе заплатил?
— Ничего! То есть обещал, конечно, но ничего не дал, кинул, короче.
— И правильно, что не заплатил. Как видишь, работа выполнена некачественно.
Серж скорчил гримасу, будто подавился.
— Не расстраивайся, Серж, я тебя убивать не стану. Мне другое надобно. — ЭРик указал пальцем на макушку шкафа, где под пыльными газетами пряталась старая обувная коробка.
— Что?.. — У Сержа дрогнули губы. — Да там… Там нету ничего.
— Нету? — переспросил ЭРик. — Ну тогда тем более давай ее сюда.
Серж хотел метнуться наперерез, но Плевок, угрожающе гавкнув, предупредил:
— Очень не хотелось бы, сударь, брать вас за штаны, но, как видно, придется.
Серж медленно осел на пол, не отводя помертвевшего взгляда от собаки.
А ЭРик тем временем вскочил на стул и сдернул со шкафа набитую карточками коробку.
— Короче, рассказывай, друг ты мой верный, на кого работаешь? На ментов? Или на мафиози? Или на тех и других одновременно?
— Нет, ты не въехал, это чисто для души.
— Так ведь все для души такими делами занимаются. Итак, посмотрим, что у тебя для души хранится на букву «Х»? Ага, Милослав Хорец, хозяин фирмы «Милос», смотри «Милос». За ним два мокрых дела, оба не раскрыты. Заключает договора с пенсами, а в подходящий момент их ликвидирует. Сначала продает вещи, потом спихивает хаты. Вещи, добытые при квартире антиквара… Разве так выражаются, Серж, — «при квартире»?