Небесный город
Шрифт:
Сюэ Моцзян нетерпеливо взмахнул рукой, разгоняя её и… болезненно вскрикнул. На месте сошедшихся в смертельном объятии врагов, разрастался целый клуб разноцветных искр.
Чтобы уничтожить изначальный дух Цай Чжэаня, верный слуга Цуймингуя пожертвовал собственным!
— Ох… Гуэр-фу… — его ноги вмиг стали ватными.
Без сил командующий опустился на обильно покрытую опавшими листьями землю, продолжая смотреть на гаснущие в воздухе искры.
Мудрый человек подчиняется судьбе — говорят в мире смертных. Но Чжу Хуэй пошёл ей наперекор. Будучи отравленным
Сильный не подчиняется судьбе, он сам творит её!
Глава 20
Пока у тебя есть вера
Он бежал к Зеркалу мира, как обычный смертный — позабыв о пересечении пространства в мгновение ока, спотыкаясь на высоких порогах и крутых мраморных лестницах.
Зеркало выглядело спокойным. Его ровная поверхность отражала лишь звёзды и выглядела мутной, как запотевший от стужи кувшин.
Се Цзынин некоторое время стоял рядом, сомневаясь, стоит ли делать запрещённые для младших небожителей вещи? Ведь назначение его новым Богом судьбы могло не учитываться Саньцин. И тогда, едва обратившись к Зеркалу мира, он будет наказан молниями.
Потом желание всё знать перевесило — Се Цзынин дрожащей рукой начертил в воздухе символ открытия правды и нерешительно произнёс:
— Цай Чжэань… покажи его!
Поначалу Зеркало мира не отозвалось на приказ и Се Цзынин подумал, что переоценил себя. Но мутная поверхность пошла небольшой рябью, а середина прояснилась, являя взору поляну в окружении старых клёнов.
Слово Тёмного владыки всё ещё имело вес на Девяти Сферах! Как любой верховный небожитель он мог управлять и повелевать, даровать титулы и отнимать их.
Обрадованный Се Цзынин ухватился руками о резное обрамление Зеркала мира и, затаив дыхание, принялся наблюдать за поединком Цай Чжэаня и командующего Сюэ. Нападал первым бывший Бог судьбы, тем самым являя истинный характер — злобу и склонность к жестокости.
Указ Нефритового императора касался всех небожителей. Небесный государь повелел остановиться, прекратив древнюю вражду. Но что делает Цай Чжэань? Пытается ранить высшего асура! И его веер при этом выглядит смертоносным.
К счастью, безумие вскоре прекратилось. Правда цена у этого была слишком высока…
На поляну упала огненная звезда, обратившаяся Чжу Хуэем. Пальцы Се Цзынина посинели от напряжения, настолько сильно он сжал обрамление Зеркала мира.
Цай Чжэань смог ранить Чжу Хуэя и тогда асур набросился на него, словно желая задушить в объятиях. А потом оба просто исчезли — их тела рассыпались на тысячи искр, пляшущих на ветру. Высвободившаяся энергия заставила старые клёны вздрогнуть и низко поклониться умершим здесь истинным бессмертным. А Сюэ Моцзян прикрыл лицо рукой, защищаясь от мелких камней и взметнувшейся пыли.
Зеркало мира пошло рябью и начало мутнеть.
Се Цзынин удивлённо посмотрел
Чжу Хуэя все небожители считали демоном, и только он, Се Цзынин — неуклюжий управляющий дворца Шантянь, мог смело звать другом. Этот насмешливый, иногда язвительный и резкий, но неизменно заботливый истинный бессмертный, которого одни боялись, а другие презирали за верность господину — только он один всегда протягивал руку помощи.
Но теперь единственная в Трёх мирах душа, которую Се Цзынин посчитал родственной для себя, исчезла.
— Я поставлю в твою честь памятную табличку… поставлю во дворце Юньци, чтобы все видели… О, Чжу Хуэй! Как ты мог поступить со мной так жестоко? — Се Цзынин сел прямо на пол и уже не стесняясь собственных чувств, горько заплакал.
Есть встречи, предназначенные судьбой. Сегодняшняя была из их числа. По воле судьбы Ин Сянхуа, бывшая управляющая дворца Дафэн, оказалась вблизи поляны, на которой сошли в противостоянии трое истинных бессмертных.
Она видела всё: нападение Цай Чжэаня, появление Чжу Хуэя, истинную смерть их обоих и неподвижно застывшего на одном месте Сюэ Моцзяна.
Ей больше не было дела до того, что творится на Девяти Сферах, но она никак не могла оторвать взгляда от одинокой фигуры командующего клана Асюло.
Не нужно заглядывать в его сердце, чтобы понять — случившееся здесь нанесло сокрушающий удар. Командующий вмиг потерял идеальную осанку и уверенность в себе. Сгорбившаяся спина, опущенная голова и неподвижность откликались в Ин Сянхуа острой жалостью. Не вытерпев этого, она вышла на поляну.
— Кто? — Сюэ Моцзян занёс меч над головой, но рассмотрев её, опустил клинок. — Барышня Ин… Пришла посмеяться надо мной?
Ин Сянхуа подошла ближе.
— Зачем мне смеяться? Я пришла посочувствовать. Если ты настолько печален, значит, погибший асур весьма близок тебе.
— Барышня Ин… — слова давались Сюэ Моцзяну с трудом, он то и дело прерывался, словно искал подходящие. — Всё, сказанное в том храме было правдой. Я… верен своему главе. Но… попрошу… я попрошу прощения за яшмовый браслет! В Пустынном крае… я проявил жестокость, ведь тогда… совсем не знал тебя.
Почему его слова отзываются в ней такой болью? Ин Сянхуа на мгновение зажмурилась, удерживая готовые сорваться слёзы. А когда открыла их, увидела пристально смотрящего на неё Сюэ Моцзяна. Его глаза лихорадочно блестели, напоминая горящие над их головами звёзды.
— Больше нет обид, сяо Сюэ, — она назвала командующего так же, как звала в Пустынном крае. — Вся злость во мне давно перегорела.
— Тогда… останься. Останься рядом, барышня Ин.
Просьба эта выглядела последним желанием умирающего. От надежды, сквозящей в словах Сюэ Моцзяна, ей стало не по себе. Он ждёт большего — того, чего она сейчас не может дать.