Небо в огне
Шрифт:
У воинов Эхекатлана были гости поинтереснее – целое семейство хелов-переселенцев из Кештена, и все из башен, как надеялся Алсек, сбежались к воротам – посмотреть на жителей, изгнанных ни за что во время сбора ополчения. Но кто-то в привратной крепости остался – и на голову жрецу шмякнулся обрезок велата с привязанными к нему цветными нитями. На толстом листке желтел солнечный диск – знак храма, и Алсек, ещё не прикоснувшись к узелкам письма, привычно поёжился.
– Хаэй, Сонкойок! Почтенный Гвайясамин просил передать, - сказал сверху Маг Солнца. Алсек, не останавливаясь,
– Да хранят его боги!
Хифинхелф за его спиной сдавленно фыркнул.
Солнце ещё только выбиралось из-за горизонта, и мрак отступал перед багровыми лучами, метельщики стремились убрать с улиц пустынную пыль, ночные патрули уступали место дневным, и полуденники неохотно расправляли крылья и оглашали город гортанными воплями. Ветер дул с реки и нёс с собой густой запах гниющих водорослей и тухлой рыбы и вопли разбуженных чаек. «Всё по-прежнему,» - вздохнул про себя Алсек, ныряя за угол и опасливо выглядывая в переулок – ему померещилась за домом красная накидка жреца.
Площадь Солнца он обходил десятой дорогой, петляя в лабиринте Золотой Четверти под сдержанные смешки Хифинхелфа. Аманкайя в конце концов выразительно вздохнула и ткнула ящера пальцем под рёбра – «уймись уже!» Алсек не стремился его урезонить – он даже рад был, что Хифинхелф так развеселился. Таким его очень давно не видели – чуть ли не с тех пор, как он уехал в Мекьо навстречу огню…
В квартале переписчиков было тихо. Из дома Льянки слышался перестук плошек и плеск воды, с крыши свисал хвост спящей крылатой кошки. Алсек выгреб из очага остывшую золу и принялся укладывать нарубленную траву и сухие листья. Куман лёг у водяной чаши и время от времени пытался сунуть в неё нос, но Хифинхелф молча отстранял его морду.
– Куда нам идти теперь? – спросила Аманкайя, вытряхнув из накидки пустынную пыль. Она клубами взвилась в воздух, и кошка на крыше громко чихнула и заглянула в колодец двора, навострив уши.
– В дом намесстника, должно быть, - Хифинхелф вылил себе на голову плошку воды, встряхнулся и извлёк из сумки светящийся свёрток. Сколько бы циновок и тряпья ни наматывали на него, он не отбрасывал тени – только золотистое сияние растекалось от него по земле.
– У насс сс ссобой куссок ссолнечного змея, - недобро усмехнулся ящер. – Нехудо бы разделить его на чассти – одна для храма, одна для почтенного Даакеха. Может, по этому кусску умные знорки поймут, чем пронять ссамого змея.
Алсек мигнул.
– Хиф, это очень толковая мысль, - кивнул он. – Этот обрывок надо изучить как следует. И первыми за это возьмёмся мы, Айгенат. Жаль, что Нециса здесь нет, и что почтеннейшие алхимики так сильно заняты, и что Х’са… Да боги с ними! Что могло бы навредить такой твари, как Тзангол?
– Нишшшто, - махнул хвостом Хифинхелф. – Ты думаешшь осставить эту шштуку ссебе? Вот это негодная мыссль, Алссек. Никуда не годная!
– Не навсегда, - покачал головой изыскатель. – Может статься, в этот же полдень я отнесу её на алтарь Куэсальцина. Возможно, там он лучше её разглядит.
– Хссссс! Тебе уже не жалко сстен Эхекатлана? –
В западные ворота они просачивались, под завязку нагруженные водой и снедью, и куман сердито фыркал под тяжёлой ношей. Хифинхелф посадил в седло Аманкайю, сам вместе с Алсеком пошёл рядом – так быстро, как только мог идти. Жрец, махнув рукой на все приличия, накинул на свой маленький отряд солнечный морок. «Ох и разозлится почтеннейший Гвайясамин!» - вздыхал он, пробираясь меж высокими грядами и прячась под листом Меланчина.
С Песчаной Улитки хорошо было смотреть на поля Эхекатлана – и Алсек, присев на крышку древнего могильника, глядел и качал головой. То, что посеяли по весне, исправно приносило плоды – пряности от солнечного жара и безводья лишь становились острее; а вот ботву Меланчинов и земляных клубней тронула желтизна. Вода ещё не иссякших колодцев и мокрый ил Симту наполняли оросительные канавки, но их было мало – и гряды, засеянные после Аймурайчи, едва покрылись чахлыми ростками. На земляные клубни ещё была надежда, а вот Сарка иссыхала на корню. Многие башни фамсов были открыты – воду из них разобрали на полив, выживших рыб переселили в городские садки.
– Ни фамссов, ни зерна, - ударил хвостом о камень Хифинхелф. – Довольно на вссё это любоватьсся.
Смахнув пыль с крышки могильника, ящер вытряхнул на неё мерцающее щупальце, и оно легло, свернувшись кольцами. Три локтя в длину, толщиной с указательный палец, слегка приплюснутое с одного конца, на другом – оборванное точно по стыку панцирных конец… Алсек протянул к нему руку и тут же её отдёрнул.
– Не усслышшал бы насс его владелец, - покачал головой Хифинхелф. – Раньшше времени…
Он поддел щупальце ножом, расправляя его во всю длину. Ящеру было не по себе, да и Алсек чувствовал знакомое жжение в запястьях и текущий под кожей жар, и сердце снова забилось часто и гулко. «Древний Владыка, хранитель тверди…» - начал было он про себя, но сам же оборвал мысль. «Не услышит. Мы, Айгенат, были раньше единым целым, теперь же… Таких вздорных изыскателей Куэсальцин слушать не будет.»
– Тут ессть бронза, камень, сстекло и коссть, - Хифинхелф порылся в поясной суме и к палице, обсидиановому лезвию, домашнему ножу Аманкайи и увесистому булыжнику добавил расколотый мосол. – Ессть вода и ессть хашшт…
– И ицин, - хмыкнул Алсек, помахав фляжкой, недавно висевшей у иприлора на поясе. Ящер возмущённо зашипел.
– Хиф, не злись – что, если это сработает? – усмехнулся изыскатель. – Я ещё припас соль и гашёную известь.
– Ладно, весселиссь, - махнул лапой ящер. – Прежде попробуем разделить щупальце…
Он примерился и что было сил ударил булыжником по середине кольчатого обрывка. Алсек пригнулся, ожидая громового раската и испепеляющей вспышки, но щупальце лишь дёрнулось и неярко полыхнуло. Камень раскололся надвое, Хифинхелф сидел на земле, облизывая расцарапанную ладонь.