Небо за нас

Перунов Антон

[1] Все даты указываются по юлианскому календарю

Глава 12

Со времен наполеоновского нашествия в Европе считают, что русские от природы приспособлены к холодам и легко переносят любой мороз. Какая-то доля истины в этом, конечно, есть. Суровый климат и скудные ресурсы приучили нас стойко переносить любые удары судьбы. Но все же не превратили в бесчувственные машины!

Обрушившаяся на Крым непогода одинаково ударила по защитникам и интервентам. Наши солдаты точно так же страдали от холода и ненастья, как и их противники, а ужасный ветер точно так же валил их с ног. Единственное

в чем нам повезло, так это в том, что большая часть наших военных располагалась не в палатках, а в заблаговременно выкопанных землянках. Эта свойственная нашим людям хозяйственность и основательность спасла в те ненастные дни немало жизней.

А когда ураган стих, пришло время нанести неприятелю ответный удар. Было раннее утро, когда одетые в серые шинели солдаты, крестясь выслушали молитвы полковых священников после чего причастились и медленно двинулись в сторону вражеских позиций.

Липранди недаром считался одним из самых лучших генералов нашей армии. Хорошо зная сильные и слабые стороны нашей армии вообще и подчиненных ему войск в частности, он умел, по выражению современников, использовать к своей пользе первые, нивелируя тем самым вторые. Хорошо зная о превосходстве противника в нарезном оружии и артиллерии, Павел Петрович пришел к выводу, что добраться до английских позиций, не понеся при этом излишних потерь можно лишь используя фактор внезапности.

И потому первыми в бой пошли пластуны полковника Головинского. Подчиненные ему казаки-черноморцы практически каждую ночь устраивали вылазки в расположение вражеских войск, а потому успели досконально изучить все окрестности. Правда, на сей раз им предстояло не просто устроить набег и утащить пару пленников, а захватить траншею и удерживать ее до подхода остальных сил. Но славящиеся своей сноровкой и удалью по всей Кавказской линии станичники справились.

Привыкшие стойко переносить и жару, и холод пластуны, вышли затемно, чтобы незаметно приблизиться к противнику в предрассветный час, когда даже самые бдительные часовые устают и начинают клевать носом. Несколько самых ловких разведчиков ради такого дела обрядились в пошитые по приказу великого князя просторные балахоны из беленого полотна, делавшие казаков совершенно незаметными на фоне снега.

— Экие смешные свитки! — усмехнулся подобно гоголевскому герою глядя на них Головинский. — Однако же для нашего дела могут быть весьма пригодны!

— И кто только их императорское высочество надоумил завести эдакую амуницию? — поддакнул есаул Головатый. — Словно для разбоя.

— Одно не хорошо, — не слушая его, продолжил командир батальона. — Папахи у казаков черные…

— А рожи красные! — ухмыльнулся старший офицер, но встретив выразительный взгляд начальника предпочел замолчать.

Впрочем, вскоре и эту проблему решили, найдя для разведчиков несколько лохматых шапок из шкур белых баранов и серые домотканые башлыки.

Благодаря этой экипировке и присущей им сноровке казаки смогли незамеченными подобраться к вражеским пикетам, взяв их в ножи. Большинство замерзших британских солдат умерли, прежде чем успели что-либо понять, и упали на заснеженную землю, щедро окропив ее своей кровью.

Тем временем, остававшиеся в траншеях англичане даже не подозревали о случившейся рядом с ними трагедии. Измученные во время недавней бури люди жались друг к другу, пытаясь согреться. Лишь немногим удалось найти сухие дрова и разжечь костер, вокруг которых теперь толпились их товарищи, в тщетной попытке ощутить хотя бы каплю тепла. Большая часть британцев спала, а немногие бодрствующие впали в какое-то оцепенение, не дававшее им сообразить, что происходит что-то неладное.

Переглянувшись между собой, казаки

мгновенно приняли решение, после чего осторожно двинулись к застывшим в разных позах врагам, на ходу обнажая оружие. Не прошло и нескольких минут, как передовая траншея оказалась совершенно очищена от противника, причем пластуны ухитрились обойтись при этом без единого выстрела. Покончив с англичанами, казаки заняли оборону, на случай если остальные все же обнаружат их присутствие и попытаются отбить свое укрепление назад.

Вслед за казаками, к вражеским позициям подобрались команды охотников, сформированные с недавних пор во всех полках Севастопольского гарнизона. Принимали в них обычно самых ловких и, если так можно выразиться инициативных солдат. В мирное время большинство из них не приносили своим отцам-командирам ничего кроме головной боли, поскольку их предприимчивость чаще всего выражалась в нарушениях дисциплины, отчего многие были нещадно биты шпицрутенами.

Однако, когда после начала осады выяснилось, что от солдат требуется не только выправка и умение маршировать, но также ловкость в бою и способность быстро соображать этим молодцам нашли достойное применение.

— Чисто кони топочут! — тихо шепнул своему соседу кривоногий казак, вытирая окровавленный кинжал о полу драного бешмета и показывая на прибывших им на подмогу охотников в серых шинелях.

— Ништо, — усмехнувшись в пышные запорожские усы, отозвался тот. — Англичане с французами все одно не услышат, чай не черкесы!

Оставив захваченную траншею на солдат, пластуны двинулись дальше, к находящимся неподалеку вражеским легким батареям. В отличие от траншей их охраняли гораздо лучше, однако импровизированные маскхалаты и тут сыграли свою роль. Часовые слишком поздно заметили возникших буквально из ниоткуда казаков, после чего пали под ударами кривых бебутов и длинных кинжалов. Лишь один из них успел схватиться за ружье, но выстрелить так и не смог, оттого что замерзшие пальцы не слушались своего хозяина.

— Заклепать бы их, — протянул, глядя на захваченные пушки получивший за Инкерманское сражение чин урядника Иван Чиж.

— Я тебе заклепаю, анцыбал![1] — вызверился на него Головатый. — Ну-ка станичники, разворачивай гарматы [2]. Чует мое сердце, скоро они нам пригодятся.

Между тем, главные силы русских войск двинулись в атаку. Чтобы не привлечь раньше времени к себе внимание, обошлись без боя барабанов и громких команд. Батальонам 41-го Селенгинского и 42-го Якутского полков 11-й пехотной дивизии генерала Павлова предстояло пройти почти полторы версты по открытому заснеженному пространству. К счастью, снегопад пока и не думал прекращаться, так что имелись хорошие шансы проскочить опасное место, прежде чем их заметят враги.

Вслед за солдатскими колоннами двинулась и артиллерия. Две пешие батареи: легкая 12-орудийная №4 и батарейная №3 (состоящая из десяти 12-фунтовых пушек и полупудовых единорогов) и две роты 6-го стрелкового батальона, выделенные им для прикрытия и защиты от вражеских «штуцерников».

Поначалу все шло как по маслу. Утомленные бессонной ночью и холодом британцы ничего не смогли разглядеть за густой белой завесой вьюги и, понадеявшись на передовые посты пребывали в блаженном неведении. Однако, когда наступавшие колонны прошли уже почти две трети отделявшего их от противника расстояния, один из офицеров почувствовал срочную необходимость облегчиться. К несчастью, все отхожие места еще накануне были уничтожены стихией, а орошать снег на виду у подчиненных показалось ему недостойным. Отойдя на достаточное расстояние от разоренного стихией лагеря, он зачем-то посмотрел в сторону русских позиций и увидел, как посреди метели приближаются колонны неприятеля.