Нефертари. Царица-еретичка

Моран Мишель

– Я хочу знать, кто это сделал! – сказала Мерит, и в голосе ее прозвучала столь явственная угроза, что Исет испуганно попятилась. – Усрет никогда бы и пальцем не коснулась алтаря моей госпожи! Это ты разбила статуэтку богини?

Исет наконец пришла в себя:

– Да ты хотя бы представляешь, с кем разговариваешь?

– Я имею очень хорошее представление о том, с кем разговариваю! – ответила Мерит, дрожа от ярости. – Со внучкой жены из гарема.

Щеки Исет заалели.

Мерит отвернулась.

– Идемте! – резко бросила она мне. Когда мы оказались в коридоре, она забрала у меня сломанную статуэтку. – От этой скорпионши ничего хорошего ожидать не приходится. Не беспокойтесь о своем святилище, моя госпожа.

Я попрошу придворного скульптора починить его для вас.

Но, разумеется, я не могла не беспокоиться. И не только о святилище своей матери, которое было дороже мне всего на свете, но и о предостережении Усрет. Слова ее эхом отдавались у меня в ушах, подобно гимнам, которые мы пели в Храме Амона. Моя жизнь уже начала меняться, причем далеко не в лучшую сторону. Я последовала за сердитой поступью Мерит в свою новую комнату, располагавшуюся по другую сторону двора. Когда мы прибыли на место, она распахнула тяжелые деревянные двери и удовлетворенно хмыкнула.

– Ваши новые покои, – сказала она.

Внутри окна простирались от пола до потолка, выходя на западные холмы Фив. Я заметила, что Тефер уже нашел себе местечко на балконе, припав к земле, гордый и самоуверенный, словно леопард. Комната буквально дышала роскошью, начиная от выложенного плиткой балкона и заканчивая инкрустациями серебра и слоновой кости, которыми переливались изображения Хатхор на стенах. Я в изумлении оборотилась к Мерит:

– Но это же комната Усрет!

– Она отдала ее вам сегодня утром, пока вы были в эдуббе, – ответила нянька.

Значит, Усрет уже знала о том, что Исет заняла мою комнату, когда разговаривала со мной.

– Но где же она остановится, когда приедет во дворец?

– Она займет комнату для гостей, – ответила Мерит и с любопытством уставилась на меня. – Усрет явно проявляет к вам интерес. – Когда я не ответила, нянька лукаво поинтересовалась: – Не хотите взглянуть на комнату для переодевания?

В большинстве покоев комната для переодевания обычно бывает очень маленькой, в ней едва хватает места для трех или четырех ларцов, да еще, пожалуй, столика с головами из глины, на которые надевают парики, чтобы те не потеряли форму. В моих прежних покоях там с трудом помещалось бронзовое зеркало. Но у Усрет комната для переодевания оказалась почти такой же большой, как и спальня, и в ней была даже устроена душевая из известняка, где вода лилась из серебряных сосудов. Мерит распорядилась поставить мой туалетный столик у окна, выходившего на сады. Я выдвинула ящики, чтобы посмотреть, как устроились мои принадлежности в своем новом доме. Мои гребешки и горшочки с сурьмой, бритвы и щетки оказались на месте. Здесь лежало даже зеркало моей матери в форме анка с гладкой фаянсовой ручкой.

– Если бы верховная жрица не отдала бы мне свои покои, то куда бы я пошла? – спросила я.

– В другие покои в царском дворике, – отозвалась Мерит. – Вы всегда будете находиться в царском дворике, моя госпожа. Потому что вы принцесса.

«Принцесса чужого двора», – с горечью подумала я, когда мягкое тельце потерлось о мою лодыжку.

– Видите? – с деланой беззаботностью сказала Мерит. – Теферу нравится его новый дом.

– А ты расположишься рядом со мною на половине для нянечек? – Я оглянулась и заметила рядом с изножьем кровати деревянную дверь. Для лица царской фамилии это означало, что помощь находится на расстоянии вытянутой руки.

– Разумеется, моя госпожа.

В тот вечер я забралась в постель вместе с Тефером, пока Мерит окидывала критическим взглядом наше новое жилище. Все было на месте. Мои алебастровые горшочки в форме спящих котят выстроились на подоконниках, а пояс с сердоликами, который я надену завтра, был аккуратно разложен вместе с платьем. Прибыли все

мои коробки и ларцы, недоставало только алтаря. Но сегодня ночью Исет будет спать под мозаичным изображением Мут, выложить которое распорядилась моя мать.

* * *

После ночи, проведенной в покоях Усрет, я проснулась еще до того, как первый луч рассвета пробрался сквозь тростниковые циновки.

– Тефер? – прошептала я. – Тефер?

Но котенок исчез. Скорее всего, он отправился охотиться на мышей или клянчить лакомства на кухнях. Я села на той же самой постели, в которой спала еще ребенком, после чего зажгла масляную лампу, лежавшую подле жаровни. Стоило тихонько дунуть на угли, как слабый дрожащий свет озарил незнакомые стены. Над дверью разместилось изображение матери-богини Хатхор в виде голубой с желтым коровы, между рогов которой поместилось восходящее солнце. Под окнами на сине-белых плитках резвились и прыгали рыбы, чешуйки которых были инкрустированы перламутром. А возле балкона Хатхор представала в виде женщины, на шее которой красовалось менат, ожерелье из бусин с амулетом, защищавшим владельца от дурного глаза. Я подумал о рисунке в моих прежних покоях, на котором была изображена моя мать, и об ее смятении, когда она увидит под собой Исет вместо меня. Я понимала, что рисунок – всего лишь линии, проведенные с помощью охры и чернил, ничуть не похожие на образ в погребальном храме, куда на каждый праздник Уаг возвращается ка. Тем не менее изображение матери присматривало за мной на протяжении более чем тринадцати лет, а теперь на противоположной стороне двора в той самой комнате Исет готовилась к церемонии своего бракосочетания. Я взглянула в угол, где должен был стоять наос моей матери, и гнев застлал мне глаза. А ведь Усрет предупреждала меня. Она говорила, что Исет попытается выжить меня из Фив.

Мои ноги неуверенно нащупывали дорогу в темноте, а лампа впереди освещала комнату для переодевания. Я присела на свой ларец с принадлежностями для макияжа, вытащила ароматическую палочку и потерла ею у себя под мышками. Стянув волосы на затылке, я наклонилась, чтобы взглянуть на себя в зеркало из полированной бронзы. Усрет полагала, что я в состоянии бросить вызов Исет, но разве смогу я когда-либо соперничать с ней красотой? Я всматривалась в собственное изображение, поворачивая голову так и эдак. Да, у меня есть улыбка. Губы мои изгибались наподобие лука для стрельбы, создавая впечатление, что я всегда улыбаюсь. И еще у меня были глаза. Зелень неглубокой воды, насквозь просвеченной солнцем.

– Моя госпожа? – Я услыхала, как Мерит отворила дверь моей спальни, а потом, когда она увидела, что моя кровать пуста, до меня донеслась тяжелая поступь ее шагов, направившихся в комнату для переодевания. – Моя госпожа, почему вы встали так рано?

Я отвернулась от зеркала, ощутив прилив яростной решимости.

– Я хочу, чтобы сегодня ты сделала меня такой же красивой, как Исет.

Мерит отступила на шаг, и на губах ее медленно расцвела слабая улыбка.

– Я хочу, чтобы ты принесла мои самые дорогие сандалии! – пылко вскричала я. – И сбрызнула мои глаза всеми золотыми пылинками, какие только найдутся во дворце.

Теперь Мерит заулыбалась уже во весь рот.

– Непременно, моя госпожа.

– И принеси любимое ожерелье моей матери. То самое, которое стоит сотню дебенов золотом.

Я вновь уселась перед зеркалом и сделала медленный вдох, чтобы успокоиться. Когда Мерит вернулась с драгоценностями моей матери, она поставила на стол и тарелку с финиками.

– Я хочу, чтобы вы поели, а не клевали по зернышку, как цыпленок. – После этого она засуетилась вокруг меня, доставая гребешки и бисер для волос.