Необратимость
Шрифт:
– Понятно.
– Как спалось?
Цепь Ника коротко звякает, и я представляю, как он сидит на своем матрасе, пытаясь устроиться поудобнее в самом неуютном месте на земле.
– Дерьмово. Ты разговариваешь во сне.
Я моргаю, глядя на стену, и хмурю брови.
– Нет.
– Мм.
– Нет.
– Я подхожу к своей кровати, опускаюсь на колени и медленно двигаюсь вперед.
– Затем прочищаю горло и добавляю: - Что я говорила?
– Поскольку это не имело отношения к тому, как выбраться
Он наблюдательный, хоть и неприятный.
– Причина в том, что я здесь уже два года.
– И ты не пыталась сбежать? Почему? У тебя должно быть подобие мозга, раз продержалась так долго. Неужели здесь настолько вкусная еда?
Откидывая с лица спутанные пряди волос, я поворачиваюсь и прижимаюсь спиной к стене.
– У меня не было возможности.
– Тебе отрезали ноги?
– Я покладистая. Вот почему я еще жива.
– Бездействие никогда не приводило к победе в войне.
Я натягиваю сорочку на колени и прислоняюсь головой к стене.
– Я пыталась, в самом начале. Но во мне пять футов два дюйма5 и сто пятнадцать фунтов6. Сейчас, наверное, меньше. Борьба привела лишь к тому, что меня заковали в цепи и морили голодом, так что мне ничего не оставалось, как играть в долгую, используя как инструмент свой разум, а не силу. У меня нет ни единого шанса против этих людей.
Я понимаю, что подчинение ни к чему не приведет, но оно позволяет мне дышать, а дыхание - единственная сила, которая осталась у меня в этом безжалостном аду. Пока я дышу, остается хоть капля надежды, что однажды я увижу другую сторону этих стен.
Если бы только Джаспер ждал меня.
Боже, я не могу об этом думать.
О нем.
В самом начале я требовала от Хранителя времени правды. Я бросалась на него, выкрикивала угрозы, сыпала проклятиями, рыдала, пока у меня не пропал голос. Я был неумолима в своей боли. Но все, что я получила, - это цепь на лодыжке и никаких ответов.
Я все равно не могла ему доверять.
Поэтому я цеплялась за надежду - надежду на то, что Джаспер все еще жив, все еще ищет меня.
А потом появилась Мэри - детская медсестра, сидевшая по другую сторону нашей общей стены. К тому времени я провела здесь уже пару месяцев, расспрашивая других жертв. Но все они, как мужчины, так и женщины, замыкались в своем молчании. Я не могла винить их за то, что им не было дела до какой-то незнакомки, когда они оказались в ловушке того же кошмара. Некоторые даже не были местными жителями, их похищали из других штатов, и они не знали о моем случае.
Но Мэри знала.
И ее слова до сих пор преследуют меня, отдаваясь эхом, как мрачная панихида.
– Джаспер Кросс, верно? Он был твоим мужем?
– спросила она, ее голос был тихим
– Ты та модель, которая пропала?
Был.
Это слово взорвалось в моей груди.
– Да, да… С ним все в порядке? О нем говорили в новостях?
– Я бросилась к стене, колотя кулаками, слезы застилали мне глаза.
– Он выжил?
Ее молчание затягивалось, становилось удушающим, пока не рухнуло под тяжестью моего отчаяния. Когда она заговорила снова, ее слова высекли в камне мой самый большой страх.
– Ну, его показывали в новостях, но… он не выжил. Его нашли мертвым на месте преступления. Мне очень жаль.
Земля ушла из-под ног. Мой мир не просто сгорел - он распался, оставив после себя лишь пепел жизни, которую я никогда не смогу вернуть.
Тогда я действительно смирилась. Стала покорной, покладистой и нетребовательной.
Но время прорвало пузырь отчаяния, и я знаю, что мне еще есть за что держаться - Эллисон, моя мать, друзья, любимые люди и бесконечное множество возможностей, которые ждут момента, когда я вплету их в свое светлое будущее.
– Если я увижу реальный выход, я им воспользуюсь, - наконец говорю я, сжимая колени вместе.
– У меня есть только один шанс, чтобы все исправить. И нужно правильно выбрать время.
Ник ворчит.
– Самое подходящее время - сейчас, потому что вчерашний день уже закончился. И позавчерашний. И…
– Кто такая Сара?
В ответ я слышу только молчание. Нику нравится задавать вопросы так же, как и уклоняться от них. Мне интересно, как он жил за пределами этого места. Кем он работал? Были ли у него близкие друзья, семья, мечты? Каждому есть что терять, что оставлять позади.
И именно это делает ситуацию такой трагичной.
Я обдумываю свои следующие слова, когда клавиатура на моей двери оживает. Мои глаза расширяются, и я вжимаюсь в стену за спиной, касаясь ее губами, когда поворачиваю голову в сторону.
– Не шуми.
– Это шепот, но достаточно четкий, чтобы он услышал.
– Я разберусь с этим.
Роджер входит с тарелкой завтрака, одетый в свой обычный наряд - темно-синюю обтягивающую рубашку, брюки, ремень, тяжелые ботинки. Глаза чернее безлунной ночи.
Я вскакиваю на ноги и накручиваю прядь волос на палец, изображая жгучую радость.
– Доброе утро, Роджер.
Он хмыкает в ответ.
Мое приветствие звучит бодро, я выпрямляю спину, выставляю грудь и складываю руки перед собой. Его взгляд медленно скользит по моим изгибам, задерживаясь на темных ареолах, виднеющихся сквозь тонкую ткань сорочки. Верхний свет отражается от его лысой головы, и от него пахнет, как всегда, - табаком и отбеливателем.
– Похоже, утро было интересным, - продолжаю я, изобразив приятную улыбку.