Необратимость

Хартманн Дженнифер

– У меня было плохое предчувствие насчет этого ублюдка. Как он выбрался?

– Он работал с сучкой в соседней комнате. С горячей штучкой.

– Черт, надеюсь, ей еще не пустили пулю в лоб. Я надеялся получить кусочек, прежде чем ее уберут. Ждал, когда они с ней закончат.

Я закипаю, сидя в глубине мусорного бака. Я действительно прикидываю шансы выскочить из этой кучи мусора, застать их врасплох и свернуть им чертовы шеи, прежде чем у кого-то появится шанс наставить на меня пистолет.

Затем звук шагов удаляется.

– Давай, мужик. Его там нет.

Нужно проверить другие здания, чтобы можно было отчитаться.

– Да. Он, наверное, уже добрался до дороги. Прошло не меньше пятнадцати минут с тех пор, как он вырубил Оксли. Может, и больше.

Смех.

– Не хотел бы я сейчас оказаться на его месте. Этот парень в полной заднице.

Оксли… Он, должно быть, имеет в виду Роджера.

Черт, надо было убить этого ублюдка, а не рисковать тем, что он доставит неприятности. Возможно, это заняло бы больше времени, но я мог бы справиться с ним, а потом перебить всех остальных в этом богом забытом месте, одного за другим. Потом я бы нашел того ублюдка с песочными часами, которому они подчиняются, запер бы его в одной из тех клеток в подвале и не спеша отправил в печь для сжигания мусора, где ему самое место.

Забавно, как легко перейти от роли блюстителя правосудия к тому, что парни из полиции называют самосудом, но с того момента, как я решил, что больше не буду ждать, пока они вытащат головы из своих задниц, план всегда был таким. Я решил сам стереть эту организацию с лица земли.

Мне было плевать, что это самоубийственная миссия.

Я с этим покончу.

Черт, еще пару месяцев назад я бы разнес это место в пух и прах - уничтожил бы их всех одним махом, не задумываясь о том, что под перекрестным огнем окажутся невинные, лишь бы покончить с ними.

А теперь…

Теперь, вместо того чтобы воспользоваться возможностью и раздавить этих ублюдков, как тараканов, я рискую позволить убийцам Сары уйти, а сам отправляюсь за подмогой. Это пустая трата времени, когда я мог бы разобраться с этим сам, самым грязным способом.

Но все эти разговоры с девушкой в соседней комнате изменили мои планы. Невинные - это больше, чем безымянные, безликие жертвы. А еще есть Эверли, которая знает меня до самых глубин моей гноящейся души.

Господи, у меня проблема.

Я выдыхаю и тут же жалею об этом, потому что это означает, что мне придется еще раз вдохнуть воздух помойки.

Забудь о девушке, Портер. Ты тупица.

Но пребывание вне этой комнаты дало мне ясность мысли, и я не могу избавиться от ощущения, что после двух лет выживания в этой крошечной комнатке Эверли Кросс не покинет это здание живой. Что после того, как она продержалась так долго, она не увидит ни меня, ни кого-либо еще.

Я чувствую это нутром.

Пока мужчины уходят, а я выбираюсь из мусорного бака, я вспоминаю ее слова:

– Ты когда-нибудь принимал решение, о котором сожалел, Айзек?

Я смотрю на простор сухой травы и свободы, а потом возвращаюсь к окну подвала.

И боюсь, что вот-вот

это сделаю.

ГЛАВА 23

Четыреста семьдесят секунд.

Именно столько времени я заперта в своей комнате с телом Роджера. Его голова разлетелась на куски, и вонь стоит удушающая. На пятисотсекундной отметке я поднимаюсь с матраса, бросаюсь к унитазу и меня рвет. Пот и слезы стекают по моему лицу, когда я откидываю волосы назад, опорожняя содержимое желудка.

Обессиленная, я сползаю на кафельный пол и падаю.

Я бросаю быстрый взгляд на Роджера.

Затем поднимаюсь, и меня снова рвет.

Из призрачных коридоров доносятся звуки тревоги, заставляя здание оживать. Держась за бортик унитаза, слабая и запыхавшаяся, я поворачиваюсь и смотрю на стену, представляя, как сквозь нее доносится голос Айзека. Мои глаза наполняются слезами. Вой сирен вселяет в меня надежду, что его еще не поймали. Мой похититель блефовал, пытаясь сломать меня. Этому чудовищу больше всего хотелось бы увидеть, как я сдаюсь, а потом перерезать мне горло, чтобы мой последний вздох вырвался наружу, как разбитое сердце.

Я начинаю ходить по комнате.

Лекарства циркулируют в моей крови, снижая температуру. Мне дали антибиотики. Я не знаю точно, почему, но у них есть план на мой счет.

А может, они просто ждут, когда пересадка яйцеклеток окажется успешной, чтобы бросить меня в мусоросжигатель.

Зачесывая волосы назад дрожащими пальцами, я хожу кругами, избегая кровавой лужи у своих ног. Я отказываюсь сдаваться, падать или ломаться. Пока нет. Я не умерла, а Айзек на свободе. Он прячется. Оценивает обстановку, разрабатывает план. Мне нужно продержаться еще немного, пока он…

Я вскидываю голову, услышав какие-то звуки.

Нет!

Они пришли за мной.

Я бросаюсь к трупу Роджера, надеясь, что у него есть оружие. Пистолет, нож, что угодно. Что-нибудь для защиты. Я стараюсь не блевануть, обыскивая его карманы. Мне нужно…

– Эверли.

Я замираю, мои руки застывают в воздухе. Инстинктивно я поднимаю взгляд на стену и быстро моргаю, когда слышу голос. Это не может быть он.

– Айзек…?

Чуть не споткнувшись о Роджера, я бросаюсь к стене и упираюсь в нее обеими руками.

Но он снова говорит.

И он не по ту сторону стены - он у моей двери.

– Ты сказала, что знаешь код. Он мне нужен. Быстро.

Черт возьми.

Я резко поворачиваю голову, и сердце рикошетит в моей истерзанной груди. Я слышу, как кровь стучит в ушах, пульс учащается.

Я двигаюсь.

Подбежав к двери, я хватаюсь за ручку и дергаю, снова и снова.

– Айзек! Что ты здесь делаешь?

– Код.

Мой мозг похож на яичницу-болтунью.