Необратимость
Шрифт:
Подняв ткань, он хватает меня за волосы и начинает завязывать ее вокруг моей головы.
Повязка на глаза.
– Не трогай меня.
– Я пытаюсь вырваться из его хватки, но он сильнее, чем кажется. А я слаба, больна и избита.
– Сейчас, сейчас… не нужно тратить силы. Если бы я хотел тебя убить, я бы сделал это.
– Ты хочешь посмотреть, как я страдаю, - выплевываю я, и в глазах у меня темнеет.
– Так веселее.
Я слышу, как ключ открывает замок на моей лодыжке, и я свободна. Я толкаю его, пытаясь вырваться, но он хватает
– Отпусти меня.
– Я брыкаюсь, надеясь попасть в него, но едва задеваю его по коленям.
– Остановись, пожалуйста. Я не хочу уходить. Просто позволь мне сгнить в этой камере.
Я лучше умру здесь.
Это было последнее место, где я слышала его голос. Повязка на моих глазах пропитывается слезами, инстинкты выживания дают о себе знать. Хранитель времени сжимает свои мерзкие пальцы вокруг моей руки, а другой рукой хватает за волосы. Мы идем. Я спотыкаюсь. Он удерживает меня в вертикальном положении, а я бью ногами и кулаками воздух, кричу и ругаюсь сквозь стиснутые зубы. Из-за отсутствия зрения я периодически теряю равновесие.
– Такая вздорная штучка, - рычит он мне в ухо. От теплого, ядовитого дыхания у меня мурашки бегут по коже.
– Сохрани этот боевой дух. Он тебе еще понадобится.
Я вскрикиваю, когда он тащит меня по длинным коридорам, мои ноги скользят, пальцы цепляются за прохладный кафель. Проходит минута, и меня вталкивают в комнату, где я падаю на четвереньки. Дверь захлопывается за мной. Я впиваюсь пальцами в пол, пытаясь отдышаться, страх скручивает каждый дюйм моего тела. Я слышу, как жизнь пульсирует в моих ушах. Моя кожа покрывается мурашками. Хранитель времени крепко держит повязку на моей голове, а я пытаюсь сорвать ее и царапаю его руки.
И тут я слышу это.
Я замираю.
Песня.
Раздаются первые несколько нот, прижимая меня к полу. Я перестаю двигаться, перестаю царапаться, мое сердце бьется в бешеном танце под мелодию, которая не выходит у меня из головы.
«The Scientist».
Я тяжело дышу, впитывая аккорды и слова песни, которую певец исполняет для моей души. Слезы текут безостановочно, задерживаясь на зудящей ткани.
– Что это… - хриплю я, рыдая от переполняющих меня эмоций.
– О, ты знаешь, глупышка.
– Он хихикает, стягивая повязку с моих глаз.
– Это твоя любимая песня. Я подумал, что этот момент заслуживает подходящего саундтрека.
– Как… как ты…?
– Неужели он все-таки нас слушал? Я быстро моргаю, пытаясь вернуть себе зрение. Мы находимся в крошечной камере - стерильной, пустой, ничем не отличающейся от моей. Оглядываясь по сторонам, я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь, но ничего нет.
– Было бы безответственно с моей стороны не навести справки о моих долгосрочных резидентах, тебе так не кажется? Особенно когда достаточно просто поискать в Google, чтобы найти интервью, которое ты давала в социальных сетях
Желчь обжигает горло.
Он играет со мной.
– Встань.
– Он подталкивает меня ногой, пока я не поднимаюсь на шаткие ноги.
– Иди.
Слезы текут по щекам, когда я делаю шаг вперед, а из динамиков над головой звучит песня. Он снова подталкивает меня к другой двери.
– Пожалуйста.
– Это шепот, мольба о чем-то. О чем угодно, кроме этого. Я знаю, что по ту сторону этой пустой двери меня ждет смерть. Это обман, иллюзия. Дверь в ад.
– Пожалуйста, не делай этого.
Чья-то рука толкает меня вперед. Спотыкаясь, я подхожу к двери и задерживаю дыхание, когда тянусь к ручке.
Я открываю ее.
Мой взгляд останавливается на мужчине, привязанном к стулу, с мешком на голове.
Дольф стоит рядом с ним, скрестив руки на груди, и смотрит на меня бесстрастными темными глазами.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но с губ срывается только писк.
Меня заталкивают внутрь, и дверь захлопывается за мной. Я смотрю на Хранителя времени и вижу на его лице выражение чистого восхищения.
Затем я снова смотрю на мужчину.
Его голова склонена, обе руки связаны за спиной толстой веревкой. Грязные джинсы обтягивают две длинные ноги, ступни голые, лодыжки прикованы к ножкам стула. К его мускулистому торсу прилипла темно-синяя футболка, изодранная в клочья и испачканная засохшей коричневой кровью.
У меня дрожит подбородок.
– Кто это?
Мужчина вскидывает голову - каждый мускул напрягается, вены вздуваются.
– Эверли.
Мои глаза расширяются, и из меня вырывается весь воздух.
Я не могу дышать.
Звучит песня, сердце замирает, и мое тело подается вперед.
– Айзек!
Он жив.
Он жив.
Слезы льются еще сильнее, когда я бросаюсь к нему, отчаянно пытаясь сорвать мешок с его головы. Мне нужно увидеть его лицо. Но в тот момент, когда я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, меня хватают за волосы.
– Нет!
Айзек дергает с цепи и веревки, раскачивая стул так сильно, что он чуть не опрокидывается.
– Не трогай ее, мать твою.
– Айзек, - кричу я, удерживаемая крепкой рукой, пока я пытаюсь освободиться.
– Отпусти меня. Отпусти меня, блядь!
Хранитель времени вздыхает.
– Милая, вульгарность тебе не к лицу.
– Затем он прищелкивает языком. Дольф неторопливо подходит ко мне, вырывает из хватки похитителя и держит двумя крепкими руками.
Я продолжаю бороться, брыкаться, кричать.
– Я сдеру с тебя кожу живьем, - рычит Айзек, его слова заглушает мешок.
– Такие драматичные. Вы оба.
– Он отстегивает от пояса песочные часы и держит их на ладони, склонив голову набок и задумчиво изучая их.
– Говорят, жизнь похожа на песочные часы. Поэтический бред, если хотите знать мое мнение.