Необратимость

Хартманн Дженнифер

– Я… три, два, четыре…

Бип, бип, бип.

– Кажется… восемь?
– Я запомнила тона первых трех цифр, но четвертая всегда оставалась неуловимой. Она находится дальше от остальных.

Бип.

Я дергаю за ручку.

Ничего.

Паника разливается по моим венам, а слезы солеными дорожками стекают по щекам.

– Айзек… Ты вернулся.

Он снова нажимает на цифры, но они не срабатывают.

Я подавляю очередной крик и прижимаюсь лбом к металлической

двери.

– Попробуй девять.

Ошибка.

– Семь.

Ошибка.

– Черт, - ругается он, его паника очевидна.
– Тупая гребаная хрень. Черт побери.

Я слышу, как он нажимает на кнопки.

Так близко. Осталась одна цифра.

У меня подкашиваются колени, и я, словно обезумев, подпрыгиваю вверх-вниз.

– Пожалуйста, поторопись. Боже…

Через секунду я увижу его. Он возьмет меня за руку, и мы убежим. Мы вместе вырвемся по ту сторону этих стен.

Я начинаю сомневаться в порядке первых цифр, пока мы оба с болезненным отчаянием дергаем дверную ручку.

– Попробуй два, три, четыре…

– Я такой идиот.
– Он практически рычит, перебирая последовательности цифр.
– Чертов идиот.

Я всхлипываю, произнося его имя.

– Айзек…

Бип, бип, бип, бип.

Ошибка.

– Это глупо. Это так чертовски глупо…

– Тут я вынужден с тобой согласиться.
– Раздается другой голос.

Монстр. Решающий наши судьбы.

Кровь отливает от моего лица, а дыхание застревает в горле, как пробка в горлышке бутылки.

– Нет-нет, подожди…

Возня, странный шум.

Айзек издает какой-то звук.

Боль.

– Нет… пожалуйста!
– Я кричу, визжу, колочу в дверь обоими кулаками.
– Оставьте его в покое! Нет, нет! Айзек!

Мне отвечает какая-то суматоха.

Шаги, неразбериха незнакомых голосов.

Я не слышу его.

Я не слышу Айзека.

– Нет!
– Сумасшествие смешивается с моими мольбами, когда я осознаю ужасную неизменность этого момента. Героическое спасение сменяется прощанием.
– Не трогайте его!
– кричу я, продолжая колотить в дверь, молясь, чтобы она рухнула под тяжестью моей агонии.
– Не смейте его трогать!

Хранитель времени смеется надо мной.

– Прошу прощения, что изменил код, но я не мог рисковать, когда вокруг бегают незадачливые спасатели, - говорит он, притворяясь, что сожалеет.
– Жаль, что для вас все закончилось неудачно, хотя я и уважаю ваши героические усилия.

Зарыдав, я падаю вперед, целуя губами поверхность двери, надеясь, что чем ближе я буду к нему, тем большую силу обретут мои слова.

Но уже слишком

поздно.

Меня встречает лишь тишина.

Я опускаюсь на пол рядом с безжизненным телом Роджера, сворачиваюсь в дрожащий клубок, лишенный надежды, и отдаюсь подкрадывающемуся оцепенению медленной смерти.

Он вернулся.

Айзек вернулся за мной.

И этот выбор стоил ему жизни.

ГЛАВА 24

Реальность то проплывает передо мной, то ускользает из-под моего контроля, как рыба в мутной воде.

Господи, неужели кто-то перемешал мой мозг в блендере?

Я моргаю, пока кусочки не складываются в единое целое. Я сижу на стуле под тусклым освещением. Ремни с храповиком вокруг груди и бедер крепко фиксируют меня. Запястья скованы за шеей, а ноги…

Я пытаюсь вытянуть их, но ничего не получается. Наручники на лодыжках.

Фантастика.

Я помню… как стоял у двери Эверли.

Точно. Я сделал это. Я сбежал.

Но туман продолжает рассеиваться, и становится ясно, в какое дерьмо я вляпался. Кряхтя, я оглядываюсь по сторонам, насколько позволяет мое положение. Знакомая обстановка: клетки, стол, медицинские принадлежности…

Подвал.

На этот раз я нахожусь в огромной, зарешеченной клетке, дверь которой широко распахнута.

Черт возьми, я же был прямо там. Но как только я понял, что не один, меня словно пронзила молния. В ушах зазвенели помехи. По венам разлился жар.

Все мышцы свело судорогой. Электрошокер. Чертова штука превратила меня в камень, позволив им утащить мое бесполезное тело.

– Что ж, - бормочу я, - я был прав. Я сожалею об этом решении всеми фибрами души.

– Ну да, мне нравится называть это «пожинать плоды своих действий».

Передо мной появляется самодовольное лицо. Хранитель времени.

Черт, мне действительно нужно выяснить имя этого засранца.

– Или, как сказал бы наш покойный друг Роджер Оксли, - глупым должно быть больно. И к твоему несчастью, боюсь, мы еще даже не начали.

Покойный друг… Я убил Роджера?

Могу поклясться, что он был жив, когда я его оставил в камере.

– Ты должен простить меня, но я пока не в настроении для комедийного вечера.

– О, ты будешь в порядке через минуту.
– Он отмахивается от меня, словно меня ужалила пчела.
– Скажи, а разве вас не бьют электрошокером на полицейской подготовке? Я думал, к этому привыкаешь.

И вот оно.

Вероятно, ему не терпелось выложить все, что он обо мне знает.