Непереводимое в переводе

Влахов Сергей

Нам не пристало рассказывать русским читателям об особенностях русских фамилий, но с точки зрения болгар­ского переводчика отметим только, что огромное их раз-

224

нообразие в добавление к падежным изменениям создает иногда серьезные трудности. Даже и сейчас иной раз родительный падеж принимают за именительный, смеши­вают мужские имена с женскими, не различают иностран­ную фамилию русских в отношении рода (переведено Бауэром — переведено Бауэр) и т. д.

В романских, германских, скандинавских языках спе­циальные формы для фамилий типа Джонсон, Эриксен, Коллинз, Адамз относительно редки по сравнению, напри­мер, со славянскими языками. Однако с точки зрения пе­ревода важнее, что в последних женские

фамилии четко отличаются от мужских. Так как у англичан и французов этого нет, то естественные для каждого русского разли­чия часто оказываются для них недоступными. А при пе­реводе на русский, наоборот, придется, быть может, до­полнительно пояснять, кто говорит: господин или госпожа Уайт?

Вопреки всему сказанному, немалую роль в «перево­де» имен собственных играет и традиция. О географиче­ских названиях мы уже говорили. А в антропонимах так­же существуют свои привычные несообразности. Так, Лев Николаевич Толстой во французской транскрипции будет Leon Nlkolaievitch Tolstoi, Алексей Толстой — Alexis то­же Николаевич, Николай Васильевич Гоголь также пере­менил имя на французское — Nicolas, Илья Мечников — на ЕНе; великий болгарин Георги Димитров известен во Франции как George Dimitrov и т. д. М. М. Морозов' отмечает англифицированные имена персонажей басен И. А. Крылова: «Демьянова уха» превращается в soup of master John, «сосед Фока» — в Thomas, «Тришкин каф­тан»— в Sammy's coat и т. д. Думается, что если фран­цузская транскрипция — давно укрепившаяся традиция, то англификация персонажей Крылова — просто само­управство.

В отношении приемов передачи собственных имен при переводе мы уже не первое десятилетие настаиваем на том, что в интересах передачи национального колорита нельзя пренебрегать ни малейшей возможностью сохра­нения их максимально близкого к оригинальному звуча­ния в любом языке, куда бы они ни попали. Того же мне­ния, к нашему большому удовлетворению, придерживает­ся и А. А. Реформатский. Мысль эта выражена ясно и

'Морозов М. М. Пособие по переводу. М.: Изд. лит. на иностр. яз., 1956, с. 17.

225

образно, что и заставило нас привести всю цитату из его прекрасной статьи: «Если я вижу «одну и ту же» фами­лию, допустим, в русском тексте — Яблонская, а в иных текстах передо мною: Яблоньска, Яблонска, Я б-лонськая,то мне ясно, что 1) это польская фамилия, 2) это чешская фамилия, 3) это украинская фамилия. Информация о «национальном колорите» дана в написа­нии, и это хорошо! Многих пугает вопрос, «а как же скло­нять», если Яблоньска или Яблонска (для муж­чин: Яблоньски, Яблонски)? Во-первых, это уже второй вопрос. Надо различать' исходную форму и вопрос о том, как с ней поступать в синтаксически связанном тексте. А разве нас пугают такие «несклоняемые» гру­зинские фамилии, как Орджоникидзе, Бадридзе или Палиашвили, Яшвили? Ничего страшного для русского текста нет. Кроме того, можно установить, если уж так хочется склонять, «супплетивное правило»: в именительном падеже (исходная форма!) Яблоньска, Яблоньски, а в косвенных — по русскому образцу: Яблоньской, Яблоньскую, Яблоньского, Яблоньскому... Но 6 для польских извольте беречь! Это «национальная метка», пусть она будет цела»¹.

В литературе немало данных о «переводе» чешских, литовских, латвийских, польских, венгерских имен², на которых мы останавливаться не будем. Переводчику нуж­но постараться уточнить, что относится к области грам­матики и не подлежит транскрипции (например, инверсия имени и фамилии в венгерских именах — мы говорим не Лист Ференц, а Ференц Лист), а что составляет «нацио­нальный

костюм»³ и должно быть передано при переводе (например, суффикс – увна — -owna в польских девичьих именах).

И имя-отчество в русских именах, уникальная особен­ность, не имеющая подобной ни в одном языке, в том числе и славянских: Петр Иванович и Ирина Георгиевна могут быть в принципе только русскими, и если можно говорить о «национальном костюме» в ономастике, то это

'Реформатский А. А. Указ, соч., с. 329—330.

² Реформатский А. А. Указ, соч.; Левый И. Указ соч.; Россельс Вл. Перевод и национальное своеобразие подлинника; Молочковский Ю. Легче или труднее? — МП, 1962, 2; Кундзич О. Переводческий блокнот. — МП, 1966, 5.

³Кундзич О. Переводческая мысль и переводческое недомыс­лие.— Сб. Вопросы художественного перевода. М.: Сов. писатель, 1955, с. 235.

226

самый яркий пример. И здесь еще небольшая деталь: рус­ское отчество часто соответствует по форме югославским фамилиям, а кроме того, ту же форму нередко имеют и русские фамильные имена, но тогда обычно с другим ударением (Петр Максимович — имя и отчество, а Макси­мович, с ударением на предпоследнем слоге, — фамилия); и еще: нередко в разговорной речи отчество используется в качестве обращения. Важно здесь то, что все эти дета­ли — тоже детали «национального костюма», который следует перевоплотить в ПЯ.

От умного, тактичного введения в текст перевода чу­жих имен собственных в значительной степени зависит и успех в деле сохранения национального колорита всего произведения. А для этого требуется, помимо владения языками, еще и широкая переводческая культура. Полез­но также помнить, что, например, топонимы с течением времени меняются: сегодня столица Болгарии называется София (с ударением на первом слоге), прежде называ­лась Средец, а еще раньше — Сердика, что древний Царь-град (болг. Цариград) стал впоследствии у русских Кон­стантинополем, а теперь известен под своим турецким именем — Стамбул (болг. Истамбул); что болгарский го­род Плевен во время русско-турецкой войны 1877— 1878 гг. русские называли Плевной и т. д.

Впрочем, это уже исторический колорит. Здесь же, в заключение, мы только пожелаем еще раз переводчикам тщательнее присматриваться к именам собственным, ста­раясь путем транскрипции «сохранить «чужое», исполь­зуя средства своего» (Гердер), но не называя Байрона Георгием или Нойштадт Новгородом.

Глава 3

ОБРАЩЕНИЯ

На обращениях мы остановились из двух соображе­ний: прежде всего потому, что среди них значительное число реалий или мнимых реалий, а вместе с тем они являются и характерными элементами речевого этикета,

227

доставляющего немало неприятностей любому перевод­чику.

Для внесения ясности в отношении охвата этой кате­гории слов требуется небольшое уточнение: говоря в нашей работе об обращениях, мы не имеем в виду апел-лятивов вообще, в их широком смысле, т. е. не будем рас­сматривать слова и словосочетания типа эпитетов в функ­ции звательного падежа', а также обращения в чисто грамматическом аспекте (звательный падеж)².

Нас интересуют обращения лексического (и фразео­логического) порядка, являющиеся либо носителями на­ционального колорита, т. е. настоящие реалии, которые, следовательно, подлежат сохранению путем транскрип­ции при переводе, либо элементы, колоритом в рамках соответствующего языка не обладающие, но по традиции в определенных положениях транскрибируемые — лож­ные реалии, которые, как любые лексические единицы, переводятся функциональным эквивалентом или ана­логом.