Несколько шагов до прыжка

Val. Ekkert

Артистизм Честити и впрямь оставлял желать лучшего. Криденс хорошо помнил долгие тренировки, не менее долгие объяснения, разговоры и прочий титанический труд — почти что весь год после того, как он ушёл от мисс Салем. Так что Геллерт был абсолютно прав, говоря о начале тренировок загодя. Просто очевидно, что они должны успеть к Региональным турнирам. А для этого нужно было бы начать ещё вчера.

И в-третьих — «обсуждение короткой программы один на один».

Криденс провёл по телу мочалкой и прибавил напор воды. Было понятно: если Геллерт

обратился к нему с такой… просьбой, если это вообще было просьбой, то для него это значило явно больше, чем рядовое обсуждение хореографических элементов новой программы. А поскольку раньше такого никогда не было…

Смыв с себя пену, Криденс хлопнул ладонью по рычагу смесителя и вылез из кабины.

Вытираясь, он рассеянно думал, что, во-первых, как минимум заинтригован. Во-вторых — соскучился. Что по Геллерту, что по катку и тренировкам.

И в-третьих, очень хотелось начать работать вместе с Честити. Пусть и не в паре, пусть просто на одном льду.

Криденс нахмурился, вытянул из халата мобильник и ткнул в строчку последнего вызова.

Он подумает об этом позже.

— Ты не поверишь, — язвительно пропел Геллерт. — Но, судя по всему, он выловил телефон из пруда.

— Ты ему позвонил? — Криденс почему-то даже удивился. Нет, в самом деле: нужно было выпить кофе. Конечно, они созванивались регулярно, конечно, в этом не было ничего особенного, так что… чему тут удивляться-то? Разве только тому, что Геллерт вызвонил Альбуса сейчас, не дожидаясь окончания отпуска — хотя с Криденсом собирался говорить наедине. Но одно никак не отменяло другого.

— Позвонил, — буркнул Геллерт. — И твои шансы остаться у родителей ещё на неделю только что резко уменьшились.

Криденс мысленно усмехнулся. В переводе с языка Геллерта это означало примерно «ты мне здесь нужен». Льстило до одури.

— Поругались, — предположил он даже без вопросительной интонации. И тут же прикусил язык.

Если Альбус выкатил Геллерту претензии из-за Честити… Если эти претензии звучали хоть сколько-нибудь серьёзно, то наставники действительно именно поругались. Возможно, по-настоящему, а не как обычно. И, судя по тону Геллерта…

— Криденс, — голос в трубке зазвенел, — я буду тебе крайне благодарен, если ты оставишь данную тему. Приезжай. Будешь в Нью-Йорке — сообщишь. Всё.

Даже сигнал окончания связи показался Криденсу резче обычного. Он со вздохом положил телефон на стол — за время короткого разговора успел дойти до кухни — и вытащил из шкафчика пакет с кофе.

Ну вот.

Опять он влез туда, куда не просили и не стоило. Геллерт, впрочем, всегда был довольно отходчив — по крайней мере, с ним — но конфликт всё равно оставался конфликтом, а никакие извинения прямо сейчас точно не сработают. Даже ещё хуже сделают.

Криденс вздохнул и щёлкнул рычажком кофеварки.

Ладно. Проблемы нужно было решать по мере их поступления.

~

Персиваль устало потёр глаза пальцами и снова уставился на лёд. Последние минут

десять у него складывалось чёткое впечатление, что Ньют над ним издевается. Сегодняшнюю тренировку он решил посвятить совместным вращениям: равно как тодесы или поддержки, любой вид вращения потом пригодится. Абернати звонил ему накануне вечером и хрипел в трубку что-то о высокой температуре, и его голоса Персивалю оказалось достаточно, чтобы не просто разрешить ему не приезжать сегодня, но и категорически запретить появляться. «Отлежись, а то и сам свалишься, и остальных перезаразишь», — ворчал он под конец разговора. Абернати, впрочем, в ответ на это только усмехнулся — довольно жутко, учитывая севший голос. Так что теперь можно было сосредоточиться исключительно на отработке парных элементов, точнее — одного конкретного элемента.

И первые два часа тренировки всё шло, как по маслу: Тина и Ричард крутили встречную либелу, переходя в «английское», Ньют с Куини — наоборот, и ошибок у них Персиваль не замечал, разве что помарки, о которых можно было заявить спокойно и даже не подзывая к себе. А после перерыва он решил, что ребята могут поменяться — и вот тут-то и начались проблемы. Которых у Ньюта никогда не было — с вращениями.

Вздохнув, Персиваль громко кашлянул, дождался резкого поворота рыжей головы в свою сторону и молча махнул рукой.

Подкатившись — легко, изящно, ни следа от неуклюжей постановки ребра или неверного перехода! — Ньют оперся руками о бортик и заранее виновато потупился.

Персиваль глубоко вздохнул. Ругаться не хотелось. По понятным причинам — к тому же тренерское чутьё подсказывало, что всё не так просто, и ошибки Ньюта вызваны совсем не страхом, не расслабленностью после перерыва и даже не дурной привычкой «кататься головой».

Поэтому с языка сорвалось — вне всякой субординации:

— Ньют, ты что, издеваешься?

Тот запрокинул голову и негромко рассмеялся. Персиваль уже привычно не отвёл взгляда — любоваться можно было и просто так, не мечтая каждую секунду об этом веснушчатом горле под собственными губами.

— Не совсем. Подозвал бы раньше, я бы…

Он вдруг оборвал себя, как-то по-совиному покрутил головой и вдруг присел на льду на корточки, сложив на бортике руки, словно примерный студент. Персиваль невольно шагнул к нему и склонился чуть ниже. Отчего-то его даже не заботило, кто их там видит, и что этот кто-то может подумать.

— У меня к тебе предложение, — задорно сверкая глазами, негромко проговорил Ньют. — Точнее, просьба. Но только после того, как все уйдут, хорошо? Сможешь задержаться? Или всё закончить на полчаса раньше?

Голова пошла кругом, а разум категорически отказывался верить услышанному. Хотя, быстро одёрнул он себя, это не Ньют предлагал что-то… из ряда вон выходящее. Это Персивалю хотелось слышать в его словах что-то такое.

— Это твоя просьба? — пришлось прочистить горло, прежде чем заговорить. — Задержаться после тренировки?