Неуютная ферма

Гиббонс Стелла

– Запрыгивай сюда. Надо спешить! – крикнула Флора, вставая на подножку тарантаса.

– Кто выпустил быка?! – крикнул Рувим, выбегая из свинарника, где принимал роды у свиньи, которая, видит бог, поросилась не первый раз и отлично справилась бы сама, но любила, когда вокруг нее суетятся.

Флора молча указала на записку, пришпиленную к двери. Сиф махнул Адаму, чтобы тот открыл ворота.

– Кто выпустил быка? – взвыла Юдифь, высовываясь в окошко второго этажа. Ее вопрос подхватил Амос, выбегая из курятника, где собирал яйца.

Флора надеялась, что они прочтут записку и удовлетворят любопытство, потому что иначе все бы начали обвинять друг друга и к ее возвращению

атмосфера на ферме сделалась бы совершенно невыносимой.

Однако сейчас ей было не до того. Сиф хлестнул Аспида, и тарантас полетел вперед. Когда они проезжали в ворота, Флора еле пересилила соблазн приподнять шляпку и раскланяться в обе стороны. Ей казалось, что сейчас кто-нибудь должен в добром патриархальном духе завопить: «Бог да благословит молодого сквайра!»

Глава 13

День в Лондоне прошел замечательно.

Сначала Флора отвела Эльфину в ламбетский салон месье Виоля. Женские стрижки как раз снова входили в моду, но еще не утратили обаяния свежести. Месье Виоль сам постриг Эльфине волосы, а затем уложил их в простую, небрежную и дьявольски выразительную прическу, оставлявшую открытыми мочки ушей.

Затем они отправились в салон месье Солида; он одевал Флору последние два года и не испытывал к ней того презрения, что к большей части своих клиенток. При виде Эльфины его глаза расширились. Минуту-другую он глядел на ее широкие плечи, узкую талию и длинные ноги, потом сделал в воздухе движение пальцами, будто режет ткань, и, не глядя, схватил рулон снежно-белого атласа, который вымуштрованный помощник вложил ему в руки.

– Белое? – удивилась Флора.

– Какое же еще?! – воскликнул месье Солид, стремительно кромсая атлас. – Такую девушку Господь создает раз в сто лет – именно для того, чтобы одевать ее в белое.

Целый час Флора сидела и наблюдала, как месье Солид, словно терьер, рвет атлас на полосы, собирает в складки и драпирует ими Эльфину. Приятно было видеть, что та не выказывает ни скуки, ни нервозности, а, напротив, естественно чувствует себя в атмосфере всемирно известного модного дома и блаженно купается в белом атласе, словно лебедь – в речной пене. Эльфина поводила головой вправо и влево, чтобы посмотреть вдоль себя, словно вдоль заснеженного склона, на помощников месье Солида, которые черными муравьями суетились тысячей футов ниже, прикалывая и расправляя шлейф.

Флора открыла только что купленный роман и читала, пока в час дня не прибыла Джулия, чтобы отвезти их на ленч.

Месье Солид, бледный и раздражительный после оргии творчества, заверил Флору, что платье будет готово к завтрашнему утру. Флора сказала, что заедет за ним. Нет, отправлять не надо, оно слишком драгоценно. Стал бы он отправлять в Австралию картину Гогена? Мало ли опасностей по дороге!

Однако втайне она хотела уберечь платье от Урка, чувствуя, что тот уничтожит его, дай ему такую возможность.

– Так понравилось тебе платье? – спросила она Эльфину, когда они сидели за ленчем в «Нью-Ривер-клабе».

– Оно божественно, – благоговейно проговорила Эльфина. Она, как и месье Солид, была бледна от изнеможения. – Оно лучше поэзии, Флора.

– Хотя ничуть не похоже на то, что носил святой Франциск Ассизский, – заметила Джулия, которая считала, что Флора очень много делает для Эльфины и ее усилия следует ценить.

Эльфина покраснела и уставилась в тарелку. Флора взглянула на нее смиренно. Платье обошлось в пятьдесят гиней, но Флора ничуть не сожалела о потраченных деньгах. Сейчас она готова была потратить любую сумму, лишь бы поквитаться со Скоткраддерами.

Чувство это

еще усиливалось от того удовольствия, какое доставляла ей обстановка «Нью-Ривер-клаба» – одного из самых фешенебельных в Лондоне. Сюда не принимали людей с доходом меньше семисот сорока фунтов в год. Число членов ограничивалось ста двадцатью. Для вступления нужна была рекомендация семьи, в чьем гербе соединились геральдические символы не менее чем шестнадцати древнейших родов. Разведенных не принимали, а если кто-нибудь из членов клуба разводился, его или ее немедленно исключали. Отборочный комитет состоял из семи самых неукротимых, гордых и талантливых мужчин и женщин Европы. Клуб сочетал строгость монашеского ордена и домашний уют.

Флора забронировала себе и Эльфине номера в клубе; им надо было переночевать в Лондоне, чтобы наутро забрать платье. Флора воспользовалась случаем вернуться к культурной жизни, которой так долго была лишена. После ленча она отправила Джулию с Эльфиной покупать той нижнюю юбку, туфли, чулки и белую бархатную накидку, а сама поехала в Государственный концертный зал слушать Моцарта. Вечером она предложила сходить в театр «Яма» на Вонь-стрит в Севн-Дайлс на пьесу Брандта Захолуста «Есть кто живой?» [28] – неоэкспрессионистскую попытку выразить переживания официанта в ресторане, который во сне видит себя двойником стюарда на лайнере, а проснувшись и поняв, что он по-прежнему официант в ресторане, сходит с ума, расстреливает из пистолета свое отражение в зеркале и умирает. В пьесе было семнадцать сцен (в том числе в чумном бараке, в прачечной, в сортире, в суде, в колонии прокаженных и на площади Пиккадилли) и только одно действующее лицо.

28

Имеется в виду не неоэкспрессионизм второй половины ХХ века, о котором Стелла Гиббонс еще не знала, а пародийный вариант немецкого экспрессионизма начала века. В экспрессионистских пьесах обычно действовали символические фигуры, выражающие свои переживания в длинных монологах.

– Почему ты хочешь посмотреть эту пьесу? – спросила Джулия.

– Не хочу, но думаю, что Эльфине полезно будет узнать, на какие пьесы не ходить, когда она выйдет замуж.

Однако Джулия сказала, что лучше посмотреть «Руки в боки» в «Новом ипподроме» [29] , так что они поехали туда и вместо кучи неприятных впечатлений получили массу приятных.

В то щемящее мгновение, когда свет в зале начал гаснуть и алый занавес озарили огни рампы, Флора украдкой глянула на Эльфину и осталась довольна увиденным.

29

Во времена Стеллы Гиббонс в Лондоне было варьете «Ипподром». Само здание сохранилось до наших дней; в разное время там были ночной клуб и казино под разными названиями.

Точеный и в то же время нежный профиль был устремлен к сцене. Легкие крылья зачесанных к ушам волос придавали ему классический вид, словно у греческого колесничего, который мчится к победе навстречу ветру. Молодость и благородство черт теперь проступали без помех.

Флора осуществила то, на что надеялась. Эльфина выглядела ухоженной и нормальной, однако сохранила индивидуальность – намек на прохладный ветерок, сосны и аромат диких цветов. Именно такое преображение задумала Флора, а ее орудия – месье Виоль и месье Солид – его осуществили.