Невеста
Шрифт:
Не отталкиваю, но и не поощряю, и поцелуй быстро обрывается. Мы обнимаемся еще раз, Ростик клюет меня в щеку.
— Слушай, может, отложишь рыбалку? Я хочу провести день с тобой и детьми, — прошу я. Буквально умоляю.
— Что-то случилось?
— Мы ненадолго, — говорит Северянин без акцента. — Персонал вам поможет, если что-то понадобится. У нас есть дополнительные няни.
Я моргаю. Пытаюсь возразить, но меня никто не слушает. Дети, закончив первый завтрак, начинают выгибаться и требовать свободу. Пора варить им кашу.
Я
— Ростик, пожалуйста?
— Все будет нормально. Я ненадолго. Обожаю рыбалку.
Они с Северянином направляются к выходу. Напоследок Давид оборачивается, смотрит на меня. На Ростислава. Снова на меня.
И я понимаю, что тормозов у него как не было так и нет.
— Только попробуй что-то ему сделать, — шепчу я, качая головой.
— До вечера, Рада. И будь умницей.
Глава 14
Я гипнотизирую дверь, которую закрыл за собой Северянин.
Передо мной будто портал в другую реальность. В ту, где отец моих мальчиков жив. Вот только она какая-то неправильная. Как из страшного фильма.
— Ма-ма-ма-ма-ма… — восклицает Ромка.
— Да, мой хороший, я здесь. Дяди ушли, — целую сына. — Мы как всегда втроем.
Так сильно сердце болит. Как вернусь в домик, нужно будет померить давление.
Я подкрадываюсь к выходу и выглядываю на улицу. Стены летней террасы мешают обзору, но сквозь просветы все же удаётся разглядеть два силуэта: Давид и Ростислав быстро шагают к причалу, где же собралось человек десять. На них тяжёлые, тёплые куртки, удобные ботинки. Впереди — целый день на воде. Боже, пусть Ростик вернется целым и невредимым.
Ледяные иглы пробегают по коже. Вверх-вниз.
Адам.
Я вдруг сжимаюсь. Внутри наивная влюбленная дурочка кричит изо всех. Кричит так, что кровь стынет, она буквально рвет на себе волосы и топает ногами! Ты живой!
Мачеха часто орала на меня в детстве. Лизавете самой было лет меньше, чем мне сейчас, и она категорически не справлялась. Отец скинул на нее все заботы о доме и детях, сам же пропадал на работе и в кабаках. Я не хочу, чтобы мои дети видели мать такой же истеричной.
Поэтому заставляю себя успокоиться. Бросаю мрачный взгляд в ближайшую камеру. Помню, Адам обожал поглядывать, что творится в его владениях. И медленно качаю головой, показывая, насколько разочарована.
Потом натягиваю улыбку и принимаюсь вытаскивать сыновей из стульев. Отпускаю поползать в детский уголок.
— Круто, да? Обалденный ресторан. И игрушки все словно новые. Хм. Или… они и правда новые? Как будто к нашему приезду были куплены, и все сплошь на возраст один год, — я перебираю содержимое ящиков и качаю головой. — Ни следа ни них, ни намека на то, что кто-то здесь уже играл. Ни одной мелкой детали, которую ребенок мог бы случайно проглотить.
Хотя, может, у меня очередной
В какой-то момент я ловлю свое отражение в зеркале, и пугаюсь: выгляжу жутко. Круглые стеклянные глаза, неестественная улыбка.
Да, некоторые мужчины способны исключительно на разрушение. Я в момент вспоминаю все страшное, что пережила рядом с Адамом. Постоянный ужас за него, за себя, за других, балансирование на грани истерики.
Так вот почему я тогда уехала на два месяца.
Вот из-за чего восстанавливала нервную систему. Как же я могла все это забыть?!
Время близится к семи. Из кухни доносится веселый звон посуды и болтовня персонала. Вскоре зал заполняют аппетитные запахи. Официанты подготавливают шведский стол, вывозят на тележках разные блюда, промывают кофемашины.
Время тянется удручающе медленно.
Накормив мальчиков кашей, я, наконец, уговариваю их оставить игрушки, одеться и отправиться в домик.
По пути нам встречается довольная выспавшаяся Надя. За сутки она успела освоиться в новой местности, но длинному пуховику так и не изменила. Каждый метр Надя останавливается, чтобы сфотографировать природу, полюбоваться видами.
— Доброе утро. Надюш, позавтракай быстрее, пожалуйста, — прошу я. — Мне нужна помощь.
— Доброе утро, Рада. Я бы хотела прогуляться вдоль озера, а потом нормально, не спеша поесть, ужасно голодная!
— Я, блин, тоже! — рявкаю я. — Мы с пяти утра на ногах, а у меня еще крошки хлеба во рту не было!
Надя, конечно, ни в чем не виновата. Но усталость такой силы, что у меня не получается быть славной.
— Прости. Я ужасно хочу спать и есть.
— Хорошо, не буду засиживаться, — быстро говорит она. — Давай, я помогу вам добраться, — подхватывает на руки Ромку, а я, наконец, поднимаю Ярика.
Мы идем к дому. Боже, какие тут небольшие расстояния, если двигаться не со скоростью годовалых любопытных детей.
— Рада, я тебе потом… как ты позавтракаешь и придешь в себя… что-то скажу. Про этого Северянина.
— Что именно? Говори сейчас. Ну же.
— Я вчера весь вечер думала-думала. Знаешь, какое-то неуловимое сходство и правда будто есть. — Она понижает голос: — С нашим Алтаем. Я даже написала Светлане…
Я отчетливо представляю бездыханное тело няни, покачивающееся на волнах озера, и поспешно перебираю:
— Они не родственники, я уточнила. У него была полноценная нормальная семья. И вообще они давно живут заграницей.
— А-а-а. Ну, понятно. Большинство парней с длинными волосами выглядят так, будто не определились: байкеры они или безработные музыканты. А эти богачи… хоть с хвостиком, хоть с ирокезом — всё им к лицу! Наверное, потому что у них парикмахерские специальные, ну эти, где бороды мужики мужикам равняют и виски маслят.
— Да, в барбершопах знают свое дело.
— Во-от! Наверное, что Алтай, что Северянин, ходили в дорогие барбершопы. Вот и похожи.