Невста „1-го Апрля“
Шрифт:
Ахъ! какъ онъ ими любовался, въ качеств безкорыстнаго диллетанта, этими прелестными друзьями, этими любезными собесдницами! И инстинктивно, чтобы лучше высказать имъ свое удивленіе, прибгалъ къ устарлымъ выраженіямъ, боле старымъ, чмъ онъ самъ, и которыя, вызывая ихъ смхъ, все таки имъ льстили, такъ какъ эти выраженія не были заимствованы изъ языка обитателей квартала Бютъ Шомонъ.
Сюзанна показалась Лангиллю восхитительной. При вид ея онъ вспомнилъ слова Беатриче у Шекспира: „Когда я родилась, звзда танцовала
[31] У. Шекспиръ „Много шума из ничего“.
— Въ ней есть, — говорилъ онъ Колетт, — что-то отъ птички, отъ цвтка, отъ прозрачнаго ручейка, да разв я знаю еще что? Она молода, весела, чиста, нтъ, она нчто большее — она сама чистота, веселее, молодость! Присутствие этой „миссъ Весны“ освжаетъ меня и длаетъ мой духъ свтле.
И онъ просилъ позволенія преподнести своему другу Тремору портретъ этой „миссъ Весны“.
— О! какой у васъ брюзгливый видъ! — замтила молодая двушка, проходя мимо Мишеля, по-прежнему занятаго перелистываніемъ иллюстрированныхъ журналовъ, разбросанныхъ на стол.
Она вошла въ курительную, налила себ кофе и появилась вновь на порог стеклянной двери съ флакономъ въ рук.
— Я вамъ преподнесу своей блой рукой немного шартрезу, г-нъ, мой живописецъ. Вы его заслужили, не правда ли? — сказала она, съ своей забавной манерой говорить, мило приподнимая углы губъ.
— Если сударыня удостоите меня этой милости, — отвтилъ Лангилль, поставивъ свою пустую чашку.
Мишель въ свою очередь прошелъ въ курительную.
— Идите выкурить сигару, Лангилль! — закричалъ онъ.
— Мой милый другъ, вы меня соблазняете, но сигары мн вредны.
— Тогда папироску?
— Нтъ, благодарю, я боле не курю… и затмъ, этимъ локонамъ не хватаетъ легкости и… я не желаю во время позированія, — сказалъ художникъ, упрямо принимаясь опять за свою акварель.
— Но у васъ еще достаточно времени!
— Послушай, Мишель, оставь ты этого бднаго Лангилля въ поко! — сказалъ смющійся голосъ Колетты, пересиливая глухой шумъ разговора Роберта и Бетюна, въ которомъ она только что принимала участіе. Я желаю, чтобы онъ поступалъ по своему усмотрнію, бродилъ или работалъ, курилъ или нтъ въ зависимости отъ собственнаго настроенія. Въ Кастельфлор онъ у себя! Не такъ ли, дорогой маэстро?
— Благодарю васъ, сударыня, благодарю!
Уже онъ вновь взялся за кисти. Теперь онъ обращался къ Сюзанн, между тмъ какъ Треморъ, не настаивая больше, услся въ курительной, не очень далеко отъ двери.
— Добрый Мишель! Какой любезный и предупредительный къ своему старому другу! Посидите еще одинъ моментъ, молю васъ, барышня… Я еще вчера сказалъ Ланкри, говоря о немъ и о васъ: „какая прелестная пара! и какъ пріятно въ нашъ вкъ прозы
— Могу я посмотрть?… Ахъ! какъ это красиво… гораздо красиве меня, г-нъ Лангилль!
— О! милая барышня, какая ересь!
— Увряю васъ… ну, я опять благоразумна.
— Благодарю. Хорошо! Лучъ солнца въ вашихъ волосахъ! Немного налво, такъ!… Вы совершаете большія прогулки съ Мишелемъ?
— Верхомъ, да, очень часто.
— Это восхитительно. Въ Ривайер есть прелестные уголки, тропинки, проски, полные поэзіи! И Мишель такъ прекрасно понимаетъ простую природу этой мстности.
— Разв Мишель очень любитъ простую природу?
— Онъ ее любитъ, какъ артистъ, барышня, а артистъ интересуется тысячью вещей, которыхъ обыкновенный наблюдатель не замчаетъ даже. Классики искали красоту въ невозможномъ, романтики искали ее въ исключительномъ, но она находится въ легкомъ, обыденномъ, и тамъ-то настоящій художникъ уметъ найти ее. Стебель травы, лучъ — и все его существо потрясено!… Не двигайте такъ рукой, ради Бога… Ахъ! милая барышня, какое наслажденіе и какая мука въ одно и то же время васъ рисовать. Какое наслажденіе, когда, чтобы изобразить идеалъ, достаточно скопировать дйствительность, но какая мука найти эту дйствительность столь же непередаваемой, какъ и идеалъ.
— Вы право нелпы съ этимъ портретомъ, мой милый другъ! — сказалъ въ эту минуту Мишель, стараясь принять тонъ шутки.
— Мишель правъ, Лангилль, — подтвердилъ радушно г-нъ Фовель, не бросайте же насъ всхъ ради Сюзи, чортъ возьми!
— Сейчасъ, мои дорогіе друзья, сейчасъ… Одну секунду, — сказалъ Лангилль, отодвигаясь, чтобы разсмотрть свое произведенiе.
— Мишель, — позвала Сюзанна, — идите полюбоваться.
Мишель послушался приказанія и обратился покорно, хотя неохотно, съ нсколькими комплиментами къ художнику.
Пробило половина второго.
— Понмори и Рео явятся скоро… чтобы играть въ крокетъ и въ теннисъ, — воскликнула молодая девушка.
Лангилль привскочилъ:
— Понмори! г-жа Рео! такъ рано! Я не зналъ… Нужно пойти вымыть руки, — говорилъ онъ растерянно, — я отвратителенъ… Не безпокойтесь, Треморъ. Милая барышня, благодарю васъ за терпніе.
Онъ разсматривалъ съ печальнымъ видомъ свои выпачканные красками пальцы, затмъ взялъ осторожно руку Сюзанны и приложился къ ней губами:
— Вы ангелъ! — добавилъ онъ, удаляясь.
Какъ только онъ вышелъ, Мишель всталъ передъ Сюзанной во весь ростъ со скрещенными руками.
— Сколько разъ вы слышали исторію о стебл травы и о луч, сколько разъ? — спрашивалъ онъ съ чмъ-то въ род бшенства.
Сюзанна заупрямилась.
— Но я слышала въ первый разъ.
— Въ первый разъ!
— Конечно, въ первый разъ!… Бдный, бдный, милый Лангилль, вы съ нимъ обошлись грубо! Это неблагородно! А я его люблю, да, я его очень люблю…