Невста „1-го Апрля“

Шантеплёр Гюи

Посл завтрака она удалилась въ гостиную м-ль Жемье, пустую въ этотъ часъ дня, и пробовала шить, чтобы занять свой возбужденный умъ и свои руки, когда ей доложили объ Альберт Даран. Тогда, вн себя отъ ужаса, она сорвалась съ своего мста; въ одну секунду всевозможныя несчастья, болзни, боле или мене правдоподобныя событія, которыя могли сдлать изъ Мишеля, оставленнаго ею нсколько дней тому назадъ здоровымъ, раненаго, умирающаго или еще худшее, промелькнули у нея въ голов, и она стремительно бросилась навстрчу входившему гостю, въ силахъ только выговорить одно слово: „Мишель…“

— Мишель здоровъ, — живо отвтилъ Даранъ, — какъ онъ, такъ и вс, кого вы любите.

—

Мишель васъ прислалъ? — спросила еще молодая двушка.

— Нтъ, милая барышня, я позволилъ себ придти самъ по собственному побужденію, простите же мн мою смлость.

Совершенно блдная, судорожно прижимая къ тяжело дышавшей груди руку, миссъ Севернъ указала Дарану на стулъ.

— Я должна просить у васъ извиненія, сударь, — сказала она, — такъ какъ я васъ принимаю въ такомъ странномъ состояніи… но я чувствую себя такой одинокой, такой покинутой въ продолженіе двухъ дней…

Еще не прошло двухъ дней, но время показалось ей очень длиннымъ!

— Въ продолженіе двухъ дней я ни отъ кого не имю извстій, никто обо мн не вспомнилъ…

Это общее выраженіе „никто“ могло быть переведено именемъ „Мишель“.

— Но, милая барышня, — возразилъ очень почтительно Даранъ, — не заявили ли вы, когда вы узжали… немного внезапно, что вы напишете? Такъ, по крайней мр, г-жа Фовель сказала Мишелю, котораго я сопровождалъ въ Кастельфлоръ.

— Въ Кастельфлоръ?

— Въ Кастельфлоръ, третьяго дня вечеромъ, милая барышня. Впрочемъ, можетъ быть, вы писали?

— Нтъ, — заявила миссъ Севернъ коротко, — я не писала.

И ей явилась мысль: почему счастливый случай, почему Провидніе не допустило ее встртить Мишеля раньше, чмъ она могла привести въ исполненіе свой несчастный планъ? Но позда, уносившіе ее и его въ противоположномъ направленiи, повстрчались на какой-нибудь промежуточной станціи въ тотъ грустный день… И ни онъ, ни она не знали ничего объ этомъ.

Даранъ не отвчалъ. Молодая двушка колебалась только минуту.

— Я не написала, — продолжала она, — потому что не хотла писать. О! я знаю, я часто хвасталась, что я уравновшенная, благоразумная… но самыя благоразумныя имютъ также свои часы безразсудства… Я представляла себ, Богъ знаетъ что… я…

Она остановилась; ея губы дрожали, казалось, что она расплачется. Даранъ только вопросительно смотрлъ на нее. Онъ не чувствовалъ себя вправ, несмотря на свои добрыя намренія преданнаго друга, разспрашивать боле подробно. Но посл долгихъ часовъ томленія, когда такъ напряженно приходилось сдерживать себя, жажда откровенности, искреннихъ словъ мучила Сюзанну.

— М-ль Жемье мн не писала, м-ль Жемье меня не звала, — продолжала она съ лихорадочною живостью. Я ухала, я готова вамъ въ этомъ сознаться, потому что Клодъ Бетюнъ мн разсказалъ, — о! чтобы меня поддразнить, шутя, не зная, какое онъ мн причиняетъ горе — эту нелпую исторію нашей помолвки, эту исторію, которой я не знала, которую отъ меня скрыли… да, вотъ почему я ухала, и, затмъ, также изъ-за этой ужасной женщины…

— Какой ужасной женщины? — спросилъ сбитый съ толку Даранъ.

— Изъ-за этой графини, вы хорошо знаете, я уврена… этой ужасной графини Вронской!

— Графиня Вронская? — повторилъ Даранъ, все мене и мене понимавшій въ чемъ дло. Но — уже цлые годы Мишель ее не видалъ.

— Годы! Ахъ! однако, вы прекрасно освдомлены, я васъ поздравляю! — воскликнула пылко миссъ Севернъ. Онъ ее встртилъ въ Трувилл этой весной и затмъ онъ провелъ цлое воскресенье съ ней въ Барбизон. Она написала Мишелю, она… О! Боже мой, какъ бы я хотла ее убить!

—

Послушайте, барышня, — возразилъ Даранъ, призывая на помощь все свое краснорчіе и всю свою разсудительность, — мн кажется, что въ своемъ возбужденіи вы немного смшиваете событія; не попробовать ли намъ расположить ихъ боле правильно? Я дольше вашего жилъ и имлъ часто возможность убдиться, что большая часть ссоръ происходитъ отъ того, что упустили случай откровенно и спокойно объясниться. Да, я васъ увряю, 90 разъ изъ 100 замчаешь, посл того, какъ измучаешь себя, что достаточно было бездлицы; одного слова, чтобы понять другъ друга; именно этого слово и избгаютъ говорить.

Миссъ Севернъ покачала головой съ видомъ сомннія и унынія.

— Не сердитесь на меня, — продолжалъ Даранъ, — я самый старый и, осмлюсь почти утверждать, самый преданный изъ друзей Мишеля; благодаря этому званію, я чувствую себя вашимъ почтительнымъ другомъ. Вотъ почему я считаю себя вправ говорить съ вами съ такой откровенностью.

— Я на васъ никоимъ образомъ не сержусь, — пробормотала молодая двушка.

— Благодарю. Теперь я тотчасъ же вамъ докажу, насколько часто то, что иметъ видъ полной вероятности, бываетъ обманчивымъ? Вы мн заявляете, что графиня Вронская была въ Барбизон и что вашъ женихъ провелъ съ ней весь день въ воскресенье. Я не зналъ, сознаюсь въ этомъ, что графиня Вронская писала Мишелю, но что я достоверно знаю, это то, что Мишель не здилъ въ воскресенье въ Барбизонъ. Онъ писалъ въ Барбизонъ, какъ мн казалось, по какому-то длу, чтобы сообщать, что задержанъ въ Ривайер, и у меня тмъ боле вскія основанія это утверждать, что мой слуга ходилъ относить письмо на вокзалъ, а Треморъ провелъ все воскресенье, весь день, барышня, съ 10 часовъ до 6, (онъ обдалъ, кажется, въ Кастельфлор) у меня, со мной… По крайней мр, въ этомъ я вамъ даю мое слово честнаго человка.

— Ахъ! милый господинъ Даранъ.

Она сложила руки, лицо ея сіяло.

— Вы видите, барышня, — заключилъ, улыбаясь, изобртатель эликсира Мюскогюльжъ, — было бы нсколько поспшно убивать графиню Вронскую.

Но уже потухалъ прекрасный блескъ, только что освщаршій голубые глаза Сюзанны.

— А исторія Клода! — сказала она. — Вы должны ее знать, такъ какъ Мишель не иметъ отъ васъ тайнъ.

Даранъ согласился.

— Изъ-за этого я и ухала. О! Подумать только, что эта нелпая выходка была причиной нашей помолвки, подумать, что изъ-за шутки, глупости, Мишель счелъ себя вынужденнымъ на мн жениться. Подумать, въ особенности, что это я ему навязалась, что я написала ему о своемъ согласіи быть его женой, тогда какъ онъ совсмъ не хотлъ на мн жениться. Думать, что онъ… что онъ меня не любилъ, что, можетъ быть, я ему не нравилась. Кто знаетъ? О! это ужасно, невыносимо… Третьяго дня, знаете, когда я все узнала, я хотла умереть.

— Большое счастье, что ваше безразсудное желаніе не было услышано какой нибудь злой колдуньей, барышня, — замтилъ Даранъ, который упивался открывавшейся истиной и повторялъ себ внутренно, что ничто такъ не полезно для раскрытія правды, какъ разспросы. — Немного странныя обстоятельства, сопровождавшія — скажемъ даже вызвавшiя — помолвку Мишеля, мн дйствительно извстны. Онъ вамъ ихъ разскажетъ подробно. Я солгу, если скажу, что вашъ женихъ былъ очарованъ первоапрльской выходкой Клода. Нтъ, прежде всего, и по справедливости, поведеніе этого неблагоразумнаго молодого человка его вывело изъ себя. Онъ даже безусловно ршилъ дать вамъ знать, насколько возможно учтиве и черезъ посредство г-жи Бетюнъ, что онъ и не думаетъ о женитьб.