Невста „1-го Апрля“
Шрифт:
— Разв Робертъ не вернулся съ тобой? — спросила г-жа Фовель съ нкоторымъ безпокойствомъ, идя навстрчу брату.
— Робертъ вернется только дня черезъ два-три. У него оказалось боле длъ, чмъ онъ предполагалъ, — отвтилъ Треморъ.
Успокоенная и уже восхищенная этимъ развлеченіемъ, появившимся въ самый разгаръ кризиса убийственной скуки, она протянула руку Дарану, усадила его и тотчасъ же закидала массой вопросовъ, на которые не успвала получать отвты. Мишель слъ и читалъ также очень молчаливо.
Горничная увела Низетту не
— Сюзанна знаетъ, что я здсь?
— Сюзанна? — сказала Колетта, возвращаясь къ своей непріятной забот; — ахъ! поговоримъ-ка о Сюзанн! Она въ Париж, мой дорогой!
— Какъ въ Париж? — повторилъ почти гнвно Мишель.
— Да, въ Париж! Она совсмъ сумасшедшая, — подтвердила Колетта.
И смясь, она передавала и пространно объясняла слова Сюзанны. Мишель слушалъ со складкой посредин лба и съ физіономіей человка, ничего не понимающаго.
— Она ухала въ то время, какъ ты была въ Прекруа, не дождавшись тебя, не написавъ ни слова?
— Я предполагаю, что она не имла времени написать мн, спша на поздъ, но, право, мн кажется, м-ль Жемье могла потерпть до завтра.
Сначала Мишель ничего не отвтилъ; затмъ, рзко схвативъ сестру за руку онъ вдругъ воскликнулъ измнившимся голосомъ:
— Колетта, вы ничего не знали? Ни она, ни ты, не правда ли? Она, въ особенности, она ничего не знала?…
Полнйшее недоумніе отразилось на лиц г-жи Фовель.
— Но что случилось? — спросила она, задыхаясь.
Мишель вздохнулъ съ большимъ трудомъ, сжимая рукою горвшій лобъ.
— Моя дорогая крошка, несчастье не ждетъ. Столичный Учетный банкъ лопнулъ, а такъ какъ все мое состояніе или почти все…
Съ крикомъ бросилась Колетта въ объятія своего брата:
— О! мой дорогой, бдный братецъ!
Мишель обнималъ ее, не говоря ни слова, облегченный тмъ, что нашелъ по крайней мр ее верной, любящей и такой взволнованной, такой потрясенной его горемъ.
Онъ поцловалъ ее нсколько разъ съ большой нжностью, затмъ, прижавшись щекой ко лбу Колетты, онъ прошепталъ:
— Ты не подозрваешь, что она это знаетъ, скажи? Никто не могъ ей это сказать?… Не изъ-за этого она ухала?
Колетта привскочила.
— Сюзанна? но, мой бдный Мишель, ты бредишь. Какъ могла она узнать то, чего я не знала сама?
— Бетюны?…
— Бетюны, наврно нтъ. Прежде всего, Бетюнъ въ отсутствіи, а Май никогда ничего не знаетъ. Затмъ Сюзи не видла никого изъ нихъ ни вчера, ни сегодня.
— А газеты? Ты прекрасно понимаешь, что это катастрофа и для многихъ, кром меня. Вчерашнія вечернія газеты были полны этимъ.
— Ба! знала ли даже Сюзанна, что твои деньги лежали въ Столичномъ Учетномъ банк… а что касается
— И затмъ, — возразилъ Мишель, — если бы она даже узнала что нибудь, она бы не ухала… Она бы дождалась меня… ты тоже такъ думаешь, неправда ли?
— Конечно, она дождалась бы тебя… Если только она не ухала, чтобы встртиться съ тобой.
Молодой человкъ покачалъ головой, и взглядъ его выражалъ недовріе къ судьб.
— О, нтъ! — сказалъ онъ.
Колетта раздумывала.
— Ты права; если бы у нея было малйшее подозрніе о томъ, что случилось, она считала бы нужнымъ повидать меня, поговорить со мной; нтъ, она ничего не знала.
Треморъ спряталъ лицо въ волоса своей сестры.
— О! моя дорогая, моя дорогая, — стоналъ онъ, — уврь меня, скажи мн еще разъ, что ты уврена, что она меня подождала бы, что ты въ этомъ убждена.
— Но да, мой бдненькій Мишель, да, я въ этомъ убждена; Сюзанна не ухала бы; изъ боязни разминуться съ тобою, она подождала бы тебя здсь и она сказала бы мн все. Она тебя любитъ, я это знаю и…
— Она теб это сказала?
Колетта казалась смущенной.
— Нтъ, но я это прекрасно видла.
Мишель горько разсмялся.
— Ахъ! ты это видла… ты это видла, ну, такъ ты очень счастлива.
Онъ высвободился изъ объятій г-жи Фовель и слъ на мсто, на которомъ сидлъ минуту тому назадъ.
Колетта казалась обезкураженной.
— Никто ничего не предвидлъ? — спросила она, однако.
— Никто, — отвтилъ Треморъ. — Ты помнишь въ тотъ вечеръ, мужъ твой говорилъ со мной о Банк; онъ слыхалъ, что циркулировали довольно дурные слухи… Но все было такъ неясно и такъ мало вроятно, что я имъ не придавалъ большого значенія. Къ тому же г-нъ Алленжъ, котораго я видлъ по прибытіи въ Парижъ, не зналъ ничего точно и предполагалъ продлки прессы. Затмъ, третьяго дня, на бульвар распространилась внезапная всть о самоубійств Моро-Фромона, директора Столичнаго банка. И на слдуюшій день несчастье стало извстно. Бдняки, думавшіе такъ же какъ и я, что разумно пристроили свое состояніе, оказываются разоренными въ нсколько дней, можетъ быть до послдняго су.
— Но что же случилось?
Мишель казался измученнымъ и Даранъ отвтилъ за него.
— Моро-Фромонъ, въ соучастіи съ двумя администраторами, втянулъ вн устава, банкъ въ колоссальное дло перекупа и скомпрометировалъ его. Никто ничего не подозрвалъ. Но былъ отданъ приказъ о преслдованіи синдиката, стоявшаго во глав дла. Тогда Моро-Фромонъ увидалъ, что все потеряно и покончилъ самоубійствомъ, несчастный… что однако, увы! длу не поможетъ.
Колетта спросила, ошеломленная этими, только наполовину ей понятными, объясненіями: