Невста „1-го Апрля“
Шрифт:
— Разв разореніе полное, разв вс деньги Мишеля потеряны?
— Нужно подождать ликвидаціи, сударыня, — возразилъ Даранъ, — но я не думаю, чтобы она дала удовлетворительные результаты.
Треморъ пожалъ плечами.
— Я еще въ числ счастливцевъ, — заявилъ онъ, — такъ какъ мн еще остается, благодаря моей недвижимости на улиц Бельфейль, чмъ существовать, и я могу приняться за работу… Ахъ, Боже! если бы дло шло только обо мн!
Онъ перебилъ себя, возвращаясь все къ той же мучительной мысли:
— Я хотлъ самъ сообщить ей о томъ, что произошло, для того, чтобы ее успокоить насчетъ будущего, сказать ей, что я буду работать, что…
Онъ говорилъ съ плохо сдерживаемымъ гнвомъ.
— Послушай, мой дорогой братецъ, — сказала Колетта съ нкоторымъ упрекомъ въ нжномъ голос, — нужно быть справедливымъ. Сюзанна не могла угадать, что ты раньше вернешься. Неужели ты думаешь, что…
— Я не знаю, я не знаю, — сказалъ онъ, какъ бы боясь того, что скажетъ Колетта. — Тотъ фактъ, что я не нахожу ее здсь, когда я печаленъ, несчастенъ, меня удручаетъ. Ахъ! я отдалъ бы десять, двадцать лтъ моей жизни, чтобы быть увреннымъ, что она ничего не знала.
— Но, мое дитя, — продолжала матерински Колетта, — ты можешь легко удостовриться. М-ль Жемье живеть на улиц С.-Перъ № 35. Позжай завтра повидать Сюзанну.
— Ахъ, нтъ, — возразилъ жестко Мишель. — Ни за что на свт. Она сказала, что по прізд напишетъ теб, не такъ ли? Посмотримъ, напишетъ ли она теб. Я хочу, чтобы она чувствовала себя свободной, совершенно свободной и что… Принимая въ соображеніе, что она будетъ находиться передъ необходимостью принять ршеніе, пусть она не испытаетъ никакого посторонняго вліянія, даже моего, даже вліянія моей нжности, моего горя. Если она не напишетъ, ну… я подумаю.
— Но, — осторожно намекнула г-жа Фовель, — если бы я ей написала одно слово, маленькую банальную записку…
Суровымъ, нервнымъ движеніемъ онъ схватилъ об руки своей сестры.
— Слушай, Колетта, — сказалъ онъ тмъ прерывающимся голосомъ, который являлся у него моментами въ этотъ день съ тхъ поръ, какъ онъ вошелъ въ маленькую гостиную, — ты мн пообщаешь, что не будешь стараться увидться съ Сюзанной, что ты ей не напишешь, что не поручишь Роберту пойти ее повидать… что ты ничего не сделаешь, пока она не подастъ всти о себ, сама… Для меня это очень важно, видишь ли, очень важно… Если бы ты меня ослушалась, я… я бы теб этого никогда не простилъ, у меня есть серьезныя причины, чтобы говорить такъ.
— Я общаю теб, мой дорогой братъ, — отвтила грустно г-жа Фовель, — ты лучше моего знаешь, однако…
Онъ пристально на нее посмотрлъ.
— Такъ ты общаешь? — настаивалъ онъ.
— Да.
— Можетъ быть, къ тому же, она сама напишетъ, — продолжалъ Треморъ, сразу облегченный, вспомнивъ, что вс самыя мрачныя событія существовали только въ его воображеніи. — Какъ только ты получишь письмо, ты мн телеграфируешь, не такъ ли? Такъ какъ тогда, понятно, я пойду ее повидать…
Онъ перебилъ себя и продолжалъ мягко:
— Но, моя бдная, милая Колетта, я думаю только о себ. Вдь у васъ тоже было что-то въ Столичномъ банк… около двадцати тысячъ франковъ.
Колетта сдлала равнодушный жестъ. Всякое точное представленіе о деньгахъ было чуждо г-ж Фовель. Она никогда не задумывалась, что могла стоить роскошь, бывшая ей такъ же необходимой, какъ воздухъ для дыханія, и которой ее окружали дядя, а затмъ мужъ. Она сказала, однако:
— Что, Роберту очень досадно?
— Конечно ему досадно, всегда досадно терять значительную сумму, но онъ думалъ только обо мне, милый Робертъ, находя свои потери незначительными въ сравненіи съ моими. Онъ былъ для меня самымъ
Онъ всталъ, и за нимъ послдовалъ тотчасъ же и Альбертъ.
— Ты узжаешь? — воскликнула живо Колетта.
Онъ сдлалъ утвердительный жестъ.
— Въ Парижъ?
— Въ Парижъ, завтра утромъ, да… Мое присутствіе тамъ необходимо, но мн хотлось повидать васъ, Сюзанну и тебя. Теперь я возвращаюсь въ башню Сенъ-Сильверъ, гд мн нужно поискать бумаги…
— Ты будешь обдать совсмъ одинъ? — настаивала молодая женщина.
— Даранъ обдаетъ со мной и завтра со мной возвращается въ Парижъ.
— А Робертъ вернется только черезъ три дня?
— Вроятно, черезъ три дня. Да… До свиданія, моя дорогая сестра.
Онъ обнялъ ее и поцловалъ.
— Думай о твоемъ бдномъ братц, — сказалъ онъ.
Затмъ, прижимая ее нервно къ себ, онъ добавилъ:
— Ты мн тотчасъ же телеграфируешь: улица Божонъ — не правда ли? тотчасъ же…
Колетта заплакала.
— О! прошу тебя, Мишель, — умоляла она, — прошу тебя, обдайте въ Кастельфлор, пожалуйста, г-нъ Даранъ и ты… Я чувствую себя такъ грустно, одиноко… Вы удете посл, тотчасъ же, если хотите.
Мишель уступилъ, и г-жа Фовель конечно не могла почувствовать, какую жертву приносить онъ, оставаясь дольше въ Кастельфлор, гд вс предметы длали для него боле мучительнымъ и, такъ сказать, боле осязательнымъ отсутствіе Сюзанны, — какъ и его разочарованіе и мучительныя опасенія.
Когда онъ узналъ о банковой катастрофе, въ которой погибла большая часть его состоянія, его первая мысль была о миссъ Севернъ, и онъ почти тотчасъ же ухалъ. Ужасная тоска грызла его. Ему хотлось, чтобы молодая двушка услышала отъ него о бдствіи, затмъ у него была потребность видть ее, довериться ей, и онъ смутно надялся получить отъ нея немного утшенія, немного мужества. Было бы такъ утшительно и такъ пріятно встртить ее тогда, услышать ея голосъ, произносящій утшающее, нжное слово, одно изъ тхъ словъ, которыя имются у женщинъ для того, кого он любятъ, въ минуту несчастья, почувствовать на своемъ лбу нжное прикосновеніе ея губъ или руки; чувствовать ее совсмъ своей, чувствовать себя принадлежащимъ ей, проникнуться хотя одинъ моментъ уверенностью, что будешь силенъ для борьбы, потому что не будешь одинокъ…
Онъ слишкомъ многаго ждалъ, многаго требовалъ, можетъ быть — Мишель такъ предполагалъ. Въ то время, какъ поздъ катился къ Ривайеру, его бедная страждующая голова утомлялась, перебирая одни и т же факты, скоре гипотезы, уже два дня одолвавшіе его.
Сюзанна была молода, она любила роскошь, широкую и легкую жизнь, даваемую богатствомъ; ей не миновать рзкаго упадка духа, можетъ быть, полнаго унынія. Придется ее успокаивать сначала, раньше чмъ искать въ ней источникъ энергіи. Треморъ даваль себ слово быть убдительнымъ, быть въ особенности нжнымъ, дать въ первый разъ говорить своему сердцу. Онъ успокаивалъ себя надеждой, что можетъ быть, вопреки нкогда изложеннымъ Сюзанною теоріямъ, онъ суметъ убдить молодую двушку, заставитъ ее взглянуть безъ особенной боязни на перспективу боле скромной жизни. Онъ вспоминалъ моменты нжности, онъ видлъ лобъ, глаза, которые въ полутьм передней Кастельфлора, въ часъ разлуки, такъ чистосердечно протянулись къ его губамъ, ему казалось, онъ слышитъ застнчивый голосъ, шепчущій: