Незваная
Шрифт:
Но какой-то неясный зов, тяга, бывшая сильнее всех невзгод, сильнее презрения к себе и срама, заставляли её искать тепла и пищи, заставляли идти на свет. Заставляли жить дальше. Жить, несмотря ни на что.
Толкнув дверь и миновав крошечные сени, Мстиша вошла в избу. Ратмир мирно спал на лавке. Печь была пуста, а за столом в одиночестве сидела… Сидела она сама.
Незвана зачарованно рассматривала себя в Мстишино зеркало, так и сяк поворачивая голову, поднося зеркало то ближе, то дальше, то и дело останавливаясь, чтобы подробно рассмотреть каждый вершок своего нового лица. Она мельком, без малейшего любопытства
Застыв с открытым ртом, Мстиша смотрела на Незвану. Сколько бы бесчисленных часов княжна ни проводила напротив зеркала, ей никогда не приходилось видеть себя со стороны, и, каким бы неправильным и болезненным оно не было, зрелище завораживало. Только теперь, чужими глазами, Мстислава сумела по достоинству оценить всю степень своей красоты: за всю жизнь она не видела существа прекрасней.
Но мучительная мысль разрушила волшебство мига, напоминая: каким бы восхитительным и неотразимым ни было её тело, оно больше ей не принадлежало. Мстислава быстро подошла к Незване и попыталась выдернуть зеркало, но непослушные руки лишь неуклюже схватили воздух.
— Отдай, это моё! — воскликнула княжна и тут же поперхнулась собственными словами. Она никак не могла поверить, что говорит Незваниным голосом.
— Тише ты, Ратшу разбудишь, — назидательно ответила Незвана. — Забыла? Всё твоё — теперь моё. И потом, — она почти застенчиво опустила невозможно длинные пушистые ресницы и бросила на Мстишу игривый взгляд, — нынче тебе оно ни к чему. Только зря душу травить.
Мстислава невольно шагнула назад, не находя слов для ответа.
— Ложись спать. Когда Ратша проснётся, разбуди меня.
— Не смей мне указывать! — прошипела Мстиша, но Незвана только повела плечом и промурлыкала:
— Ничего, совсем скоро он подымется на ноги, и мы уедем, останешься здесь хозяйкой. Чем меньше мы будем видеть друг друга до отъезда, тем лучше. И, мой тебе добрый совет: на глаза Ратше не попадайся.
Одарив Мстишу милейшей улыбкой, Незвана сладко потянулась и забралась на полати. Вскоре до княжны донеслось её спокойное, размеренное дыхание.
Мстислава не смогла заставить себя есть. Выпив горячей воды, чтобы согреться, она загасила лучину и подошла к Ратмиру. В сером полумраке казалось, что он соткан из теней. Мстиша умирала от желания напоследок поцеловать мужа, но не смогла прикоснуться к нему этими, чужими губами. Невесомо дотронувшись до его щеки кончиками пальцев, она свернулась на полу клубком и провалилась в чёрную яму сна.
Стоило Ратмиру зашевелиться утром, Мстиша подскочила как ошпаренная. Она метнулась к полатям и разбудила Незвану, а сама затаилась в бабьем куту.
Мстислава старалась не прислушиваться, и в то же время не могла пропустить звуков его голоса — удивлённого, радостного, нежного, родного. Она спряталась за печным скарбом, но в просвете между нагромождением кадушек и корзин ей было видно, как Ратмир, привстав на локте, гладит Незвану по щеке.
Не выдержав, Мстиша ринулась вон из избы.
Она бежала, не разбирая дороги,
Захотелось отпрянуть, но княжна сдержалась. С этим лицом ей предстояло жить, и она должна была рассмотреть его во всех подробностях. Но ничего нового Мстислава не увидела: бледная синеватая кожа, рябые веснушки, большой острый нос, маленькие невнятного цвета глаза, обрамлённые редкими рыжеватыми ресницами. Мстиша робко коснулась себя. Обветренная шершавая шкура даже отдалённо не напоминала нежный бархат её щёк.
Мстиша отстранилась от отражения и горько заплакала. Ей хотелось расцарапать ненавистное лицо, хотелось вывернуться из чужой кожи, точно змее из выползка.
Она не знала, как жить дальше.
В ожидании отъезда Ратмира и Незваны Мстислава делала всё, чтобы не попадаться никому на глаза. Она больше не сидела за общим столом и ела в одиночестве, словно зверь, утащив перехваченный тайком кусок в своё логово в хлеву. Впрочем, и есть-то толком не хотелось.
Без приказа и напоминания Мстиша вставала раньше всех и принималась за работу, пропадая то в лесу, то в скотнике. По вечерам она забивалась в угол, где, прижав к себе старый неудобный рыльник с отбитой ручкой, не поднимая очей пахтала масло или чинила одежду.
Ратмир поправлялся на глазах, и совсем скоро начал вставать, а почти сразу и ходить. О том, что его рана не зажила до конца, напоминало лишь лёгкое прихрамывание. Княжич лучился воодушевлением и радостью, и хотя Мстиша старалась не прислушиваться к их разговорам, до неё доносились счастливые речи Ратмира о том, каким свободным он себя чувствует, избавившись от бремени обортничества.
Несмотря на почтительность в голосе княжича, трудно было не уловить холодка, витавшего между ним и Шуляком. У Мстиши не хватало духу встретиться взглядом с мужем, и она не знала, смотрел ли Ратмир на неё. Да и едва ли она могла продолжать называть Ратмира мужем… Как бы то ни было, он не пробовал с ней заговорить и, кажется, был вполне доволен тем, что она его избегала.
Незвана же, без сомнения, замечала Мстишины мучения, и получала от них удовольствие. С тех пор, как Ратмир ожил и начал вставать, она не упускала случая задеть Мстиславу и, не стесняясь её присутствием, миловалась с ним. И хотя дело не заходило дальше объятий и скромных поцелуев, сердце Мстиши рвалось на части. Ей казалось, что Ратмир должен распознать обман, оттолкнуть от себя самозванку, но он, кажется, только сильнее очаровывался ею и хуже того, благодарил за освобождение от волчьей шкуры.
Мстиша несла охапку дров в избу, когда Незвана перегородила ей дорогу. Она привалилась к верее и, сложив руки на груди, поигрывала тонкими пальцами, на одном из которых поблёскивало Мстишино кольцо.
— Завтра за нами приходит лошадь, так что твои страдания окончатся, — усмехнулась она.
Мстислава крепче прижала к себе поленья. Не хотелось ничего отвечать, но она не сдержалась:
— За что ты меня так ненавидишь? Что я тебе сделала?
Незвана прищурилась, и красивое лицо исказила злоба.