Ни за кого и ни с кем, кроме совести
Шрифт:
Нас понапрасну пули ищут.
Из клочьев тельников, рубах
Пусть мир сошьёт себе обнову.
Мы – русские! Какой размах!
Литая крепь меча и слова.
Солдатских кухонь пьедестал.
Навары заводских столовок.
Мы – русские! Сибирь… Урал…
И далее без остановок.
Мы на подножках у эпох
Под грохот революций висли.
Мы – русские! И видит Бог,
Что мы, как он, без задней мысли.
И нам без вести не пропасть,
В
Но и у нас смогли украсть
Одно столетье в слове «русский».
И сбита времени эмаль
С зубов, что губы закусили.
И всё-таки, какая даль
В славянском имени – Россия!
2007 г.
Русский, русскому помоги
Лёг над пропастью русский путь.
И срывается в бездну даль.
Русский, русского не забудь.
Русский, русского не предай.
Не ступили бы мы за край,
Да подталкивают враги.
Русский, русского выручай.
Русский, русскому помоги.
Грелась тьма у моих костров.
Никого корить не берусь.
Но, вставая из тьмы веков,
Русской силой держалась Русь.
Отслужила своё хлеб-соль.
Мир не стоит нашей любви.
Русский, русскому, как пароль,
Имя нации назови.
Перешёл в набат благовест.
И нельзя избежать борьбы.
Могут вынести русский крест
Только наши с тобой горбы.
Русским духом, народ, крепись
У последней своей черты.
Русский, русскому поклонись.
Русский, русского защити.
Душу русскую сохрани.
Землю русскую сбереги.
В окаянные эти дни
Русский, русскому помоги.
2007 г.
Амазонка
Сгинул с клёкотом ворон пропащий.
Раной рубленой вытекла даль.
Поцелуями камень наждачный
Молодит утомлённую сталь.
Тает вымя в губах жеребёнка.
И отвар выкипает в огонь.
На высоком бедре амазонки
Дремлет меч, как мужская ладонь.
И ревнует клинок к рукояти
Эту сонно опавшую кисть,
Эти косы, что в нежных объятьях
Над вздыхающей грудью сплелись.
Меч скифянку ревнует к кинжалу,
К певчим стрелам, к седлу, к стременам.
Любит он, как по лезвию-жалу
Чутким пальцем проводит она.
Только в сече он – ярый любовник.
И в смертельном открытом бою
Рассекает сведённые брови
Лишь за взгляд на хозяйку свою.
Как кричит она в битве и стонет,
И
На скаку, заливая ладони,
Кровь чужая стекает с меча.
Белокурая смерть-синеока,
Влита в кожу косули до пят,
Как прекрасна она и жестока
Там… три тысячи вёсен назад.
Там, где только во сне и полюбит…
Дух сарматского пота с губ
Ветер смоет. И меч погубит
Вожака, что насильно люб.
Но взойдёт запавшее семя.
И природа своё возьмёт.
Разрешится тугое бремя.
В землю меч от тоски войдёт.
И с рождением новой силы,
Чтобы русскую даль беречь,
Амазонка подарит сыну
Вместо первой игрушки – меч.
2009 г.
Дворняжка
Дворняжка билась на асфальте,
Как в клетке, в городе огромном.
Оркестр авто в столичном гвалте
Гудел ей маршем похоронным.
Располосована разметкой,
Вопила улица прохожим.
Но каждый был своею клеткой
От сбитой жучки отгорожен.
Шагали клеточные люди,
Глазами хлопали, как совы.
И в ржавых прутьях серых будней
Держали души на засовах.
И небо в клеточку – веками.
И были клетками машины.
И кровь на скорости лакали
Проголодавшиеся шины.
Но тут бедняге на подмогу
Метнулся пёс дворовой масти.
Он светофором врос в дорогу:
Язык горел, как «красный», в пасти.
И, словно ход врубили задний, —
Машины сшиблись в автобунте.
Металл проникся состраданьем.
А жезл глазел из клетки-будки.
Текли в рыдавшие моторы
Слезой горючей бензобаки.
Им заплутавший ворон вторил,
Что люди злее, чем собаки.
А души? Души человечьи
Рвались в заклинившие двери —
Протоколировать увечья
И компенсировать потери.
И встали намертво колёса.
Толпа зевак вовсю зевнула.
Кропя разметку мочкой носа,
Собачка хвостиком вильнула…
Не нам, двуликим и двуногим,
До самых глаз заросшим делом,
А – Псу, тащившему с дороги
Её расшибленное тело.
Деревья к ним склоняли ветки.
Махало небо вольной стаей.
Собаки вырвались из клетки.
А люди… люди в ней остались.
2010 г.
«А жизнь ласкает отчаюг…»
А жизнь ласкает отчаюг
И против шерсти гладит,