Никто об этом не узнает
Шрифт:
Под конец урока Аллочка вдруг объявила, что нужно разбиться на «творческие пары» и к следующему уроку подготовить совместный проект по произведениям Куприна.
Пока Стас вкрадчиво нашёптывал: «Может, давай…», Ренат Мансуров вздёрнул руку и громогласно заявил: «Я беру в пару Алёну Рубцову!».
Все повернулись к ней, уставились выжидающе, а Аллочка промямлила:
— Ну, если Алёна не против…
— Алёна, — тотчас уже напрямую обратился к ней Ренат, — ты против?
Она качнула головой:
— Да нет, не против…
Стас
После вчерашнего Алёне не хотелось никаких совместных проектов с Ренатом, но Стас, если уж честно, отталкивал её почему-то ещё больше.
— Приходи ко мне в три, — сказал Мансуров после урока. — Если хочешь, я за тобой заеду.
— Может, лучше у нас? — предложила Алёна.
— Неее, — замотал головой Ренат. — Мы как бы с Максом слегка не поладили вчера… В-общем, пока мне лучше ему на глаза не попадаться. Знаешь же сама, наверное, какой он псих.
— Мда, — согласилась она. — А с тобой он что не поделил?
— Да псих — говорю же! — помолчав, добавил: — Ну, не нравится ему, что я с тобой общаюсь.
— Почему?
— Ну… ты же, наверное, знаешь — он хотел тебя выжить из класса. Хотел, чтобы с тобой вообще никто не общался. А тут я… как бы лучший друг…
Казалось бы, куда уж хуже — сердце и без того кровоточило, но нет. Эти слова, небрежно обронённые, словно на рану соль.
— Хорошо, заезжай в три, — глухо промолвила Алёна.
В холле они вновь столкнулись с Кристиной. Та сделала вид, что не заметила, но пройдя мимо, намеренно выставила острый локоток и ткнула её в бок.
Алёна, неожиданно для самой себя, обернулась и, схватив Кристину, развернула её к себе.
— Э-э-э, ты совсем уже… — возмутилась Фадеева.
— Ещё раз меня хоть пальцем тронешь, я тебе руку сломаю, — сурово пообещала она и, выпустив локоть опешившей Кристины, направилась к выходу.
В спину ей полетели оскорбления, но Алёна их даже не воспринимала. Казалось, то живое, чуткое, чувствительное в ней, выгорело сегодня дотла и в душе — сплошное пепелище.
В машине, по пути домой, Артём вдруг ни с того ни с сего стал пытаться завязать разговор. Любопытствовал, почему на ней лица нет. Но Алёна, буркнув что-то маловразумительное, отвернулась к окну. На вежливость сил уже просто не хватало. Ещё и проект этот!
Но может, оно и к лучшему, рассуждала она, поднимаясь к себе, так хотя бы сможет отвлечься от своих переживаний.
Алёна едва успела переодеться — впрочем, она и двигалась точно сомнамбула, — как в дверь постучали, резко, требовательно, торопливо. Даже за ручку подёргали.
Хорошо, что она сообразила закрыть дверь на защёлку, хотя преграда эта очень хлипкая. Даже она сама выбила бы такой замок без особого труда.
Закутавшись в тёплый кардиган, она подошла к двери и повернула собачку.
На пороге стоял Максим. Смотрел исподлобья, но с таким невыразимым отчаянием, что даже теперь, после
Она попыталась закрыть дверь, но он успел подставить ногу и нагло вломился в комнату.
— Чего тебе? — Голос её вдруг подвёл, прозвучал чересчур взволнованно, даже слегка истерично. И сердце в груди замолотило, как сумасшедшее, посылая нервную дрожь по всему телу.
— Поговорить надо, — шагнул он к ней, не сводя пристального взгляда.
Алёна непроизвольно отступила, спрятала руки за спину, чтобы он не увидел, как её потряхивает от одного его присутствия.
Хотела сказать холодно и спокойно, что говорить им не о чем после сегодняшней ночи, но вовремя спохватилась. Во-первых, спокойно и холодно точно бы не получилось, когда у неё от волнения перехватило горло. А, во-вторых, вдруг стало стыдно. От того, что слышала те звуки — стыдно, от того, что они её так ранили — стыдно. И особенно от того, что не могла их выкинуть из головы — до сих пор в ушах звучали, перекрывая бешеный стук сердца. Даже кровь горячая прихлынула к щекам.
И потом, что он подумает? Что она его ревнует? Ну уж нет. Не стоит унижаться перед ним ещё больше.
Она вскинула голову и посмотрела прямо в глаза — хотя кто бы знал, чего ей это стоило! — и тихо, но твёрдо произнесла:
— Я не хочу с тобой разговаривать.
Голос-предатель всё же дрогнул, но совсем слегка, может, Максим и не заметил. Максим вон и на слова-то её едва ли обратил внимание, потому что продолжил, словно и не слышал ничего:
— Надо было давно тебе сказать, но я не мог. Вернее, думал, что не мог, что нельзя… А теперь понимаю, какая всё это фигня. Но главное, что ещё не поздно…
Говорил он горячо, торопливо, сумбурно, и Алёна совершенно его не понимала. Не могла уловить никакого смысла, никакой связи: какая «фигня»? Ещё не поздно — что?
Ко всему прочему, он безотчётно пугал её своим видом, своим взглядом горячечным.
Она потихоньку пятилась, а он продолжал наступать. Напряжение сгущалось, росло скачками, чувствовалось прямо физически.
Телефонный звонок прозвучал так резко и внезапно, что она в первый миг невольно вздрогнула. Затем кинулась к креслу, где оставила сумку, дрожащими руками отыскала телефон, который продолжал настырно трезвонить.
Ренат.
Алёна отошла к окну, встав к Максиму спиной, и ответила на вызов.
— Я уже тут, у вашего дома, — сообщил он бодро и весело.
— Но ещё же только половина третьего, — пролепетала она, оглянувшись из-за плеча на Максима.
Тот так и стоял, прожигая её взглядом.
— Да у нашего водителя потом какие-то дела с отцом будут. Ну и я подумал, что полчаса никакой роли не сыграют. Быстрее начнём, быстрее закончим, а?
— Хорошо, сейчас спущусь.