Никто об этом не узнает
Шрифт:
Отец, для которого Артём всегда был единственным и любимым, вдруг как с ума сошёл. Интересовался только её делами, смотрел на неё так, как не смотрел ни на кого, в кабинете с ней вечерами запирался. Они там болтали непринуждённо — Артём подслушивал из библиотеки, — словно сто лет друг друга знали. А вот с ним отец никогда так не общался, в лучшем случае выспрашивал о школьных успехах.
Больно было и обидно. До слёз. Отца он счёл предателем.
Но когда эта клуша деревенская заявила, что они с Максом поладили, Артёма попросту перекрыло.
Она
Мысль отомстить всем разом пришла в голову неожиданно.
Весь вечер он мучился: как всё это провернуть? Через кого? А вдруг всплывёт, что он причастен? Боялся, конечно, до дрожи. Однако и терпеть дальше, как эта мерзкая Алёна шаг за шагом всё у него отвоёвывала, сил уже не хватало.
Зря боялся. Всё оказалось проще простого: нашёл в соцсети Шилова, создал фейковый аккаунт, написал сообщение, отправил. И замер в ожидании.
Напрямую назваться Алёной не рискнул — тогда Шилов понял бы, что это никакая ни Алёна. Однако намёки оставил. Если не дурак — поймёт, решил он.
И надо же — всё получилось как нельзя лучше. И Шилов как будто по писанному сыграл, и Макс отреагировал нужным образом, и самого Артёма при этом никто не заподозрил.
И стало легче. Значительно.
Да, отец всё ещё кудахтал около неё, но и это вопрос времени, решил про себя Артём. Зато Макс с ней явно разругался. А зная брата, можно было представить, как он на ней отыгрался за «предательство». То-то она все дни ходила, как в воду опущенная. Артём вида не показывал, но в душе ликовал. Неожиданно ему понравилось ощущать себя кукловодом. Это так приятно тешило израненное самолюбие.
Ну и кто говорил, что месть не приносит удовлетворения? Приносит. И ещё какое!
Глава 18
У Дмитрия Николаевича Явницкого всегда предельно чётко были расставлены приоритеты. Статус, карьера, материальное благополучие — вот что самое главное для человека, чтобы чувствовать себя состоявшимся, чтобы знать — жизнь прожита не зря.
Взгляды свои он перенял от собственного отца, тот тоже рвался к вершинам чиновничьей лестницы.
Однако в отличие от отца заметно расширил потребности. Тому вот, например, все эти блага и роскошества казались ненужной блажью. Аскетичный в быту, он, коммунист до мозга костей, таковым и остался даже после того, как рухнула советская система.
Дмитрий Николаевич не такой — он с самой юности ценил, помимо положения, материальные прелести, которые делают жизнь намного комфортнее и приятнее. Старик-отец этого не одобрил бы, но его уже давно нет в живых.
Личные привязанности
Случались любовные связи, но всё это было лишь на уровне физиологии, сердце его никакие длинноногие красотки не затрагивали.
Пожалуй, из всего окружения исключением стал Артём. Но и его Дмитрий Николаевич полюбил не сразу, а как-то постепенно, когда вечно орущий, капризный ребёнок превратился в приятного, послушного мальчика, который, к счастью, и умом, и характером, и внешностью пошёл в него, в своего отца.
Любовь эта была вовсе не горячая, слепая и бездумная, а осознанная и зрелая. Дмитрий Николаевич безмерно гордился сыном, одобрял его взгляды, хвалился его успехами. А всякие нежности — это же ерунда полная. Нет их и пусть. Кому нужны эти бессмысленные сюсюканья?
О том, что у него где-то там есть дочь, он вообще-то знал, но забыл. Как и ту стародавнюю колхозную интрижку. За столько лет — немудрено. Поэтому даже сам сначала не поверил, когда прочёл изобличающую статью. Искренне уверял Руслана Глушко, политтехнолога своего, что это очередная провокационная утка.
Ну а потом пошли подробности, очень знакомые подробности. И в памяти ожили кадры один за другим: жаркая ранняя осень, бескрайнее картофельное поле, вёдра, мешки, бивуак под брезентовым навесом, вечерние посиделки у костра под гитару, та девчонка в светлом сарафане и с косичками до пояса. Такая застенчивая, такая неопытная. Впрочем, он и сам тогда от неё недалеко ушёл в этих вопросах.
Позже, зимой, она выглядела уже иначе. Осунувшаяся, бледная, с тёмными кругами под глазами, с большим животом. Зачем-то притащилась к нему в институт.
Дмитрий Николаевич тогда искренне недоумевал: что ей надо? Ничего ведь он ей не обещал, а уж тем более жениться. Ну, залетела, бывает. Но такие проблемы решаются сейчас легко и просто.
Она выслушала его доводы, кивнула и ушла. И больше его не беспокоила, если не считать одного-единственного письма. В нём она сообщила, что у него теперь есть дочь. То письмо он, конечно же, выбросил, а затем и вся эта история стёрлась из памяти.
И не думал Дмитрий Николаевич никогда, что эта ошибка юности вдруг ворвётся в его налаженную и спокойную жизнь и перевернёт всё вверх дном.
Дело даже не в том, что он взял дочь к себе — сделал ведь это вынужденно, а в том, что неожиданно для себя самого она вдруг вызвала в нём непривычное, даже странное чувство.
В первую же их встречу, стоило ему взглянуть в её беззащитные глазёнки, как раздражение, копившиеся все дни, пока его склоняли в прессе, куда-то делось. Впервые он испытал растерянность и смятение, впервые в груди что-то ёкнуло, когда она вдруг прильнула к нему и прошептала «папа».