Ночной корабль: Стихотворения и письма

Вега Мария

* * *

Далека Россия, далека, И пяти недель как не бывало. Но при мне остались три дружка, Чтобы я не слишком тосковала. Был проспект Петровский весь в огнях Желтых листьев. И они шуршали. Комната… Портреты на стенах, А на ширме веера и шали. И была одна из лучших встреч, Но ее словами не обрамить, Суждено до смерти мне беречь Медвежонка, данного на память. Вылитый а пузырчатом стекле, Зеленее, чем лесная хвоя, Он сидит на письменном столе, Коротая вечера со мною. И прижился к нам второй дружок, Но не для забав, не для потехи, А на счастье маленький божок В вологодском вырезан орехе. Гладила его зимой пурга, Стал он как из белого коралла. Этот добрый гений очага Мне подарен девушкой с Урала. Третий мой товарищ – та свирель, Что извечно спутница поэта. Из каких она пришла земель? Что в нее, черешневую, впето? Пел Шевченко, пели кобзари, Наклонялись ивы над прудами. Ты

гори, заря моя, гори, Проходи вишневыми садами, Говори со мною, говори Соловьиным голосом свирели… В этот час ночные фонари Над Невой еще вчера горели… В этот час проспект Петровский тих, Снег лежит коврами белой пены, Но цепочкой след шагов моих Прямо к Дому ветеранов сцены. От ворот направо – поворот, И тропинка вытоптана змейкой. Там лежит в земле который год Та, что называлась Чародейкой. А над ней к концу крадется век, В северных цветах, во льду хрустальном… Савина! Шесть букв. Три слога… Снег Занавесом реет театральным… Реет снег в окне пустом моем, Шелестя, баюкая и бредя. Пой, моя свирель! Споем вдвоем Песню для стеклянного медведя: – «Жил да был…» И я жила-была… Память не бледнее, не короче. Там на белый город ночь легла. Там постель моя готова к Ночи. 1969

РАЗГОВОР

– Много мы в мире видели (Где не перебывали!): Розовый лотос Индии, Альпы и Гималаи, Башни, соборы, глетчеры… Древний и вечно новый, Рим выходил навстречу нам, Бронзовый и лиловый… Стрелой от берега к берегу Чудо железобетона: В ожерельях огней Америка Укачала мост Вашингтона… Путь наш цветными нитями По земному шару струится… Но почему молчите вы? Что вам ночами снится?.. – Я знала мостик бревенчатый В речном стрекозином блеске, И ландыши, как бубенчики, В березовом перелеске. Я знала поля безбрежные С волнистою желтою рожью, Пустые дороги снежные И снежное бездорожье… Там лед скрипел под полозьями В бескрайной степи туманной… – Мы помним созвездья гроздьями Над пальмовою Гаваной, Когда мексиканской осенью Не водо-, а звездопады. Вы видели эти россыпи, Сверкания и каскады?.. – Многие звезды помню я, Но для чего мы спорим? Нет в небесах огромнее Звезд, чем над Черным морем… – Что вас хватает за душу В скромном таком наброске? Степи, туман да ландыши? Мостики да березки? – А то, что глубь черноземная, Наши моря и суши Вскормили собою скромные, Большие русские души, И только под теми звездами, Без ходульных речей о чуде, Чудесные люди созданы – Русские люди! 1969

БЕРЕЗА

Я сжилась с березой, как с родной. Не в Москве она растет, а в Берне. От нее прохладен летний зной, Золотисто-зелен час вечерний, А когда спускается туман, Вся она плывет, в тумане рея, Будто оживает Левитан В зимней Третьяковской галерее… Но сейчас, вернувшись из Москвы, С русским снегом в волосах и в платье, Не могу иначе, как на «вы», Дерево знакомое назвать я: – Здравствуйте, береза… Добрый день (Только добрый ли? Кто мне ответит?) – От березы на лужайке тень, И ее раскачивает ветер. 1968

РОДИНЕ

Дай мне снова видеть край далекий, Купола бревенчатых церквей И зарю румяную, как щеки Сероглазой матери моей. Дай лицом прильнуть к твоим колосьям В час, когда над полем гаснет день И гармони спорят с лаем песьим У околиц сонных деревень. Дай почувствовать твой дождь и сырость, Грусть твоих курящихся болот, Дай погладить гриб, что за ночь вырос, И цветок, что к вечеру умрет. Бродят вдалеке глухие грозы, Теплым ветром вздрагивает ночь. Так встречает Мать, смеясь сквозь слезы, Навсегда вернувшуюся дочь.

ЛЕБЕДЬ

Лебедь, уплывая, над печальным лугом

Оставляет белое перо…

Илья Эренбург

Лебедь плыл, как белая гондола, Рядом с ним внизу плыла звезда, И деревья наклонились долу, В черный оникс тихого пруда. Первый ветер вестью о рассвете Пробежал по листьям и затих. О далеком говоря поэте, За стихом мы вспоминали стих. А когда вода порозовела И запахло травами остро, Лебедь Эренбурга, лунно-белый, Уплывая, обронил перо. Лес Булонский веет Летним садом И Невою каждую весну. Но из всех в ту ночь стоявших рядом Выбрала заря меня одну: Доплеснули дрогнувшие воды Белое перо к моим ногам, Чтобы я несла его сквозь годы И вернула невским берегам. 1968

СЕН-ГОТАРД

I

Панорамой развернуты черной, Громоздятся в тумане хребты, И обвал рассыпается горный, Прогремев с ледяной высоты. И опять тишина замирает, Не спеша собирает грозу, И орлиные тени витают Внизу. Странно видеть орлиные тени, Наклоняясь в бездонный провал, Но спускаются в пропасть ступени Облаков и оскаленных скал. А

совсем далеко, на вершине, Первым отзвуком грома звуча, Нерушимо стоят и поныне Два меча. И славянская вязь между ними – Позолоту не смыли дожди – Начертала бессмертное имя На бессмертной гранитной груди Как торжественно: «Генералиссимус» И «фельдмаршал»… И грома раскат… Над пустыми альпийскими высями Черногривые тучи летят…

II

Сен-Готард в свинцовой тонет мгле. Слава одиночеству суровому! Чьей рукою врублено в скале: «Доблестным сподвижникам Суворова»? В головокружительную высь, Где веками горы не источены, По тропинке козьей поднимись, По следам неведомого зодчего. Кем он был, когда перед лицом Вечности по русскому обычаю Молотом чеканил и резцом Памятник солдатскому величию? Осыпались из-под ног пласты В пропасть между острыми уступами, Может быть, он слышал, как и ты, Хруст костей и хруст колес над трупами? Может быть, и для него гора, Сотрясаясь грохотом и градами, Повторяла русское «ура» В перекличке грома с водопадами?! 1969

МИХАЙЛОВСКОЕ

В том доме не бывала я И все-таки была. Из сада травку малую На счастье не брала, Но почему приснилось мне, Что тонкий стебелек, Как знак высокой милости, В стихи закладкой лег? Я помню осень ржавую, Всю в пепле и золе, И голову курчавую, И свечи над «Полтавою», Раскрытой на столе. Я помню шлафрок вышитый И руку с чубуком, И не впервые слышу я, Как шепчет старый дом, Как в затаенном шепоте Рождаются слова… Над свечкой струйка копоти Колеблется едва. И каждый раз по-новому, До самых недр души, Я памятью взволнована В михайловской глуши, Где ворожит безмолвная Перед ночным окном Арина Родионовна, Жужжа веретеном. Ползет снежинка талая Вдоль темного стекла… В том доме не бывала я, Но знаю, что была. 1970

РУССКАЯ ЖЕНЩИНА

Памяти Вики Оболенской

Об участи горестной женской Поэт не один говорил Стихами… Но хватит ли сил О Вике писать Оболенской? Для пламенных ликов святых Без вычурных иконостасов, Для подвига женщин таких Найдется ли новый Некрасов? Нам слышен удар топора Над плахой в тюрьме Моабита, Но сделалось вечным «вчера», И Вика для нас не убита. Страшней, чем полночная жуть, Светлей, чем весенние зори, Ее героический путь И наше бесслезное горе. Но разве заплачешь над ними, Узнав, что навек занесли Еще одно женское имя В историю нашей земли! Россия… Россия… Россия… Парижская ночь глубока. Войны разъяренной стихия Сегодня от нас далека, И вспомнить сегодня нам трудно О тайной работе впотьмах, Подземной, подпольной, подспудной, В нетопленых, стылых домах. От свечки оплывшей – косые Зигзаги огня по стенам, Но где-то за тучами, там… Россия… Россия… . Россия… В дремучих сугробных лесах, Таясь, залегли партизаны. Морозом подернуты раны, И гибель стоит на часах. «В подпольном Париже я с вами! Я русская – ваша сестра. Крепка моя вера, остра, Светла, как высокое знамя. Я с вами от века доныне, А схватят – пойду умирать, И будут меня называть По-древнему русской княгиней!» Так, может быть, думала ты, Стуча на машинке в подвале, Воззваний готовя листы, Которые нам раздавали, Винтовки и бомбы храня, С опасностью в прятки играя, А ночь доползала до дня, Не первая и не вторая – Их полчища грузно ползли… С усталостью воля боролась, Как будто от русской земли Летел ободряющий голос, Как будто сливались в одно И жертвы, и кровь, и победы, Как будто смотрели в окно Учившие верности деды, Как будто у самых дверей, По-вдовьи чернея платками, Стояла толпа матерей, Следя за твоими руками… Смыкался их призрачный круг, Пророчил о близкой расправе… А маленьких клавишей стук Под быстрыми пальцами рук Твердил о победе и славе!

КИРИЛЛ РАДИЩЕВ

Поэма

Матери Кирилла,

Софье Михайловне Радищевой,

посвящаю

Война промчалась огненной грозою, Геройские прославив имена. О подвиге Космодемьянской Зои Узнал весь мир и помнят времена, И не она одна – другие дети Бессмертный отзвук для себя нашли В писателе, художнике, поэте, Но за пределами родной земли Вам никогда никто не говорил О мальчике по имени Кирилл. Мы помним ужас тех годов жестоких, На родине сердца слились в одно. Здесь — в одиночку гибнуть суждено, И тем труднее верность одиноких. Она тверда, как заостренный меч, Ее заветы мужественно строги. Благословен, кто смог ее сберечь И не сойти с намеченной дороги! О нем так мало: месяц, день и год, Названье лагеря, потом – забвенье. В Германии был выведен в расход Сержант французского Сопротивленья Кирилл Радищев… Дальше рвется нить. Пришла пора стихами свет пролить, Быть может – в книге, может быть – в журнале, На эту жизнь, на эту смерть в тюрьме. Они бесславно спрятаны во тьме, Но я хочу, чтобы вы правду знали!