Ночной обоз
Шрифт:
— Ладно, без вас все сделаю, — распорядился Барсуков. Он решительным жестом забрал из рук Шурки вожжи и сел на край телеги. — А ну, не задерживай!.. Вытряхивайся. И марш в убежище.
Ребята неохотно слезли с подводы. Барсуков развернул ее, хлестнул лошадь вожжами, быстро переехал мост и, не оглядываясь, направил Жужелицу в боковую улочку.
— Смотрите! — вскрикнула Настя. — К своему дому заворачивает!..
— И почему он лошадь у нас забрал? — удивился Шурка. — И разговаривал, как с чужими. Чудно прямо!
— А может, Барсуков из города хочет выбраться? —
Издали донесся вой моторов, к городу приближались бомбардировщики.
— Сейчас опять трам-тарарам начнется... Давайте ходу! — Яша, втянув голову в плечи, ринулся было к монастырю.
— Не успеем мы. Переждем лучше здесь, — удержал его Шурка, потом схватил за руку Настю и потащил ее к монастырскому холму, у подножия которого были выкопаны глубокие щели-укрытия.
Ребята спрыгнули на дно щели. Там уже сидели женщины, ребятишки, должно быть, из беженцев, не успевших выбраться из города.
Грохнули первые взрывы.
«Опять станцию бомбят», — решил Шурка, выглядывая из щели. И тут он заметил какого-то бегуна. Тот приближался к городу не по дороге, а прямо через поле вдоль картофельных борозд, затем по колючей стерне. Вот он добежал до оврага, кубарем скатился вниз по обрывистому склону, на мгновение исчез из глаз, потом вновь поя- вился на противоположном склоне оврага. Пересек чей-то огород, дважды перелез через изгородь и, наконец, вырвался на булыжную мостовую.
— Вот чешет, чудак!.. От самолетов, что ли, решил удрать, — фыркнул Шурка и замахал руками. — Да ложись ты, ложись!
Но «чудак», изредка оглядываясь и взбивая с дороги клубы пыли, продолжал бежать. Вот он уже почти приблизился к мосту. Шурка выскочил из щели и свирепо заорал:
— Очумел, что ли !.. Сейчас бомбить начнут. Лезь к нам!
Бегун остановился, ухватился руками за перила моста, и Шурка увидел мальчишку лет четырнадцати, скуластого, приземистого, с разбитыми в кровь босыми ногами.
— Откуда ты такой? От кого драпаешь? — с удивлением спросил Шурка.
— Слышь, парень... — Бегун с трудом отдышался. — Ты местный? Из города? Мне срочно к военным надо... К начальству. Ты показать можешь? — Он кивнул в сторону поля, откуда только что прибежал. — Там... там немцы!
— Тю! — фыркнул Шурка. — А без тебя, думаешь, военные об этом не знают?.. Слышь, что за городом делается.
— Но они же совсем рядом. И почти все на танках, — сбивчиво забормотал мальчишка. — Знаешь, как хитро придумано. Мы колхозных коров угоняли на восток. А немцы нас перехватили и поставили танки в середину стада. И приказали гнать коров к городу... Понимаешь теперь?.. Только я все равно немцев опередил! Веди скорее к начальнику, — взмолился он, с тоской прислушиваясь к артиллерийской перестрелке за городом.
Шурка пристально оглядел возбужденного мальчишку. Нет, тот, пожалуй, ничего не выдумывал.
— Ладно, пошли! — махнул он рукой, вспомнив, что за монастырем расположилась воинская артиллерийская батарея. — Найдем кого-нибудь.
Шатровая башня
К утру бой утих, и в город вступили
Шурка с Родькой Седых — так звали босоногого мальчишку-бегуна — после того, как предупредили батарейцев о танках, вернулись в щель у подножия монастырского холма и всю ночь просидели в промозглой яме.
А когда выбрались на свет, увидели, что в городе уже хозяйничали немцы. Он врывались в магазины, занимали лучшие дома, размещались в школах, в клубах, в учреждениях. Какая-то воинская часть захватила и помещение детского дома, которое находилось в монастыре.
Мальчишки попытались было пройти внутрь помещения, заглянуть в спальни, в столовую, но рослый часовой у входа, поправив на груди автомат, погрозил им пальцем.
— Куда ж нам теперь? — озадаченно спросил Яшка.
Шурка пожал плечами. Нет родного детдома, нет воспитателей, учителей, и неизвестно, как теперь ребята будут жить и что делать.
Ведь он, Шурка, и так был почти круглым сиротой. Отец бросил их с матерью, когда мальчишке не было и пяти лет, мать вскоре вышла замуж за другого и после первого класса устроила сына в детский дом, а сама уехала на Дальний Восток.
И вот он, как в новой семье, пять лет прожил в детдоме, перешел этой весной в седьмой класс, мечтал после окончания десятилетки пойти учиться в военную школу...
А теперь начиналась совсем иная, какая-то непонятная, немыслимая жизнь.
Но жить все-таки было надо... Ведь он, Шурка, не один в таком положении, уже подобралась целая компания: Настя, Яша, пастушонок Родька Седых, еще какой-то латышский парнишка со своей сестренкой, которые всю ночь просидели с ними в шели-убежище. Латыша, кажется, зовут Витолом.
— Спрашиваешь: куда нам теперь? — обратился Шурка к Яшке Самусенко и, обведя глазами толстые монастырские стены, задержался взглядом на угловой высокой башне, которую все называли Шатровой. Она чуть накренилась набок, и по стенам ее проходили извилистые трещины.
— Вот нам и жилье! — сказал Шурка.
— Так она ж завалится скоро, — опешила Настя.
— Еще сто лет простоит, — отмахнулся Шурка. — Зато в нее ни один фриц носа не сунет.
Но Настя заявила, что она в такую башню-развалюху не полезет, а лучше поищет прибежище во флигеле, у тети Лизы Бурлаковой, детдомовской уборщицы. Потом посмотрела на худенькую девочку, сестру Витола, и позвала ее с собой.
— Иди, Лайма, — грустно кивнул Витол. — Там тебе лучше будет.
С этого дня Шуркина компания устроилась в Шатровой башне. Но сидеть в четырех стенах ребята подолгу не могли. Тянуло в город, хотелось знать, что делается кругом.