Новое Просвещение и борьба за свободу знания

Кауфман Питер

Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно, либо посредством печати или художественных форм выражения, либо иными способами по своему выбору [89] .

Этот пакт приняли на Генеральной Ассамблее ООН в 1948 г. (после майского бескровного переворота коммунистов в Праге) 48 голосами против 0 при 8 воздержавшихся – одной из воздержавшихся стран была Чехословакия. Международные юристы придерживаются мнения, что пакт из-за своего «совокупного и всепроникающего эффекта», помимо прочих причин, обрел международную силу. Коммунистические государства Европы приняли Всеобщую декларацию, когда подписали Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в Хельсинки в 1975 г., но нарушали его дух и букву до 1989 г. Затем последовал мандат ЮНЕСКО, в котором она объявила своей миссией «продвигать свободный поток идей словом и изображением» [90] . Совет по правам человека при ООН выпустил резолюцию, подтверждавшую, что «те же самые права, которые человек имеет в среде офлайн, должны также защищаться в среде онлайн, в частности свобода выражения мнений, действующая независимо от

границ и в рамках любых выбираемых человеком средств массовой информации», и осуждавшую «меры по умышленному недопущению или нарушению доступа к информации или ее распространения в режиме онлайн» [91] . Конечно, все эти многосторонние инициативы возникли не в вакууме – они были порождением мира Холодной войны, биполярного мира, в котором некогда более свободный Запад противостоял тоталитаризму Востока [92] . Но, несмотря на все подписанные обязательства, государства в советской Вселенной монстров перекрывали своим гражданам доступ к вышеперечисленным идеям, ограничивали «свободный поток информации» – и тем самым покалечили миллионы представителей последующих поколений.

89

https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pactpol.shtml.

90

https://en.unesco.org/themes/fostering-freedom-expression.

91

https://undocs.org/pdf?symbol=ru/A/HRC/32/L20.

92

См. Поппер К. Открытое общество и его враги. – Киев: Ника-Центр, 2005. 798 с.; Miklos Haraszti, The Velvet Prison: Artists Under State Socialism (New York: Basic Books, 1987); Vaclav Havel, Living in Truth: Twenty-Two Essays Published on the Occasion of the Award of the Erasmus Prize to Vaclav Havel, ed. Jan Vladislav (London: Faber and Faber, 1987); Милош Ч. Порабощенный разум. – Москва: Летний сад, 2011. 282 с.

* * *

В «Слишком шумном одиночестве» Богумила Грабала, комической аллегории на жизнь печатного мира в Чехословакии, мудрый дурак Гантя – центральный персонаж – работает прессовщиком макулатуры и вынужден уничтожать по две тонны старых томов в месяц. Но Гантя питает такую великую любовь к книгам, что не может заставить себя уничтожать все, что приносят ему старьевщики. Каждую неделю он спасает столько изданий: старинных философских трактатов, жизнеописаний святых, первых изданий романов, – что полки в его маленькой квартире постепенно забиваются сочинениями Шиллера, Ницше, Лао-цзы.

В начале романа Гантя описывает, как ужасало его в юности физическое уничтожение книг, – пока чувства не притупились после тридцати пяти лет работы у пресса. Как-то раз ему довелось обнаружить тайник с тысячами томов в кожаных переплетах с золотыми обрезами из Королевской Прусской библиотеки – после Второй мировой войны их спрятали в каких-то сараях. С помощью друга-библиотекаря он договорился перевезти их в министерство иностранных дел, чтобы, «когда все успокоится», их можно было вернуть обратно в Германию. Однако кто-то донес, советская армия прознала о книгах и объявила их военным трофеем. Грабал описывает, какой шок испытал Гантя от действий солдат:

…армейские машины вновь возили на вокзал переплетенные в кожу книги с золотыми обрезами и тисненными золотом заголовками, и там их грузили на открытые платформы, и шел дождь, лило целую неделю, и когда последняя машина привезла последние книги, поезд поехал навстречу ливню, и с открытых платформ капала золотая вода, смешанная с копотью и типографской краской, а я стоял, опершись о парапет, и ужасался тому, чему был свидетелем; когда последний вагон исчез в дождливом дне, дождь смешивался у меня на лице со слезами, и я ушел с вокзала и, увидев полицейского в форме, скрестил руки и совершенно искренне попросил его надеть на меня наручники, или побрякушки, как говорят в Либени, и арестовать, потому что я совершил преступление: я, мол, сознаюсь в преступлении против человечности.

Так Гантя впервые столкнулся с послевоенным уничтожением печатного слова. «А через несколько лет я уже начал привыкать», – пишет от имени своего героя Грабал [93] .

В реальности большинство книгоманов, интеллектуалов и граждан Центральной и Восточной Европы так никогда к этому и не привыкли. Все те десятилетия независимое «второе общество» сражалось со сталинистской цензурой и критикой с помощью любых средств, которые получалось использовать: копировальной бумаги, мимеографа, самодельных печатных и переплетных станков, а также радио, телевидения и видеомагнитофонов. Десятки тысяч людей участвовали в печати запрещенной литературы в Центральной и Восточной Европе и в советском подполье, а миллионы других читали и распространяли ее. Вацлав Гавел, один из диссидентов 1975 г., объясняет почему. Он говорит о том, что из-за цензуры общество переживает потерю «несравненно более значительную, чем могло бы показаться с чисто количественной точки зрения».

93

Грабал Б. Слишком шумное одиночество. – СПб.: Амфора, 2002. 314 с.

Насильственная ликвидация журнала, посвященного, скажем, проблемам театра, – не просто ограбление его читателей и не просто акт грубого произвола, направленный против театральной культуры. Еще – и прежде всего – это ликвидация некоего органа самоосознания общества, и потому цензура представляет собой плохо поддающееся описанию вмешательство в сложный круговорот питательных соков, поддерживающих тот многослойный организм, каким является современное общество; удар по естественной динамике процессов, протекающих в этом обществе; нарушение взвешенного взаимодействия разнообразных его функций, которое отвечает достигнутой обществом ступени внутренней структурированности. И точно так же, как длительная нехватка того или иного витамина, с количественной точки зрения составляющего в массе человеческой пищи ничтожную долю, может тем не менее вызвать заболевание, так и потеря одного журнала в конце концов в далекой перспективе способна причинить общественному организму куда больший ущерб, чем кажется поначалу [94] .

94

Гавел В. Письмо Густаву Гусаку / Пер. И. Безруковой. Это вдохновляющее письмо Гавела цитируется у Kaufman, «Two Prague Publishers.» К сожалению, его английский перевод в сборнике под ред. Яна Владислава доступен в Архиве интернета и в цифровой библиотеке HathiTrust лишь частично.

Самиздат внес свою лепту в то, чтобы положить

конец тоталитарному контролю над мыслью в Центральной и Восточной Европе и в республиках Советского Союза. Он принес сотням миллионов людей возможность свободного самовыражения и более демократические институты. С помощью пишущих машинок, копировальной бумаги и копировальных аппаратов диссидентские писатели и мыслители Восточного блока создали параллельную культуру коммуникаций, даже параллельную политическую культуру, умудрившись обойти ограничения официальных СМИ с их контролируемой государством информацией. Идеи, распространявшиеся в так называемом втором обществе, или второй культуре, самиздата, стали основой движения за свободу, права человека и возможность выражать свое мнение. Многие работы нобелевских лауреатов Бориса Пастернака, Александра Солженицына и Андрея Сахарова публиковались именно таким способом – так же, как и работы некоторых мировых лидеров, выходцев из подпольного диссидентского движения, например Гавела или Леха Валенсы. Солженицын, Гавел и другие даже утверждали, что освобождения Советского Союза и стран Восточного блока не произошло бы без самиздата [95] .

95

Гавел В. Сила бессильных. – Минск: Творч. – произв. центр «Полифакт», 1991. 126 с.; его эссе «Шесть заметок о культуре»; Peter B. Kaufman, «Eastern Europe is Out of Print,» New York Times, April 6, 1991,См. также H. Gordon Skilling, Samizdat and an Independent Society in Central and Eastern Europe (Columbus: Ohio State Press, 1989), 8.

Сегодня нам, возможно, стоит задуматься: не создать ли параллельную культуру самиздата у себя в Америке, – ведь при взгляде на наш коммуникационный ландшафт мы мрачно осознаем, что медийные элиты раз за разом нас подводят. Факт в том, что главные телевизионные каналы, газеты, журналы и радио не заметили или сознательно упустили из виду практически каждое важное событие за последние тридцать лет. Наши главные СМИ не сумели помочь гражданам понять и предвидеть победу Дональда Трампа на выборах в 2016 г. (и объяснить, почему американцы голосовали за него), возвышение Берни Сандерса (и объяснить, почему американцы поддержали его), ипотечный и финансовый кризис 2008 г. (и объяснить, почему американцы от него так жестоко пострадали), вторжение в Ирак (и объяснить, почему американцам и иракцам пришлось умирать), подъем Аль-Каиды [96] – да даже крах Советского блока и падение Берлинской стены, вызванные, отчасти, влиянием подпольной прессы. Наша медийная элита живет в пузыре. Проблемы, волнующие миллионы избирателей в глубинке, – и проблемы, жизненно важные для американцев при обсуждении перспектив, – систематически игнорируются [97] .

96

Организация признана террористической решением Верховного Суда Российской Федерации от 13.11.2008 № ГКПИ 08-1956, деятельность организации запрещена на территории Российской Федерации.

97

Do You Live in a Bubble? A Quiz https://www.pbs.org/newshour/economy/do-you-live-in-a-bubble-a-quiz-2

А вдруг пришло время для нового самиздата, теперь уже у нас? Время создать новую параллельную систему коммуникаций и обмена информацией? Систему, принадлежащую не корпорациям – чтобы Facebook [98] , Medium и другие якобы «платформы для самовыражения» не могли влиять на нее – и не государству, а самим людям, которые создали бы и поддерживали ее как часть широкой некоммерческой экосистемы. Вацлав Гавел писал о противостоянии первой и второй культур как об эпической битве «анонимной, бездуховной, недвижной и обездвиживающей («энтропической») власти с жизнью, человечеством, бытием и его тайной» [99] . Другие диссиденты говорили о второй культуре самиздата как о «единственной значимой конструкции», которую могли выстроить люди, не желая «оставаться пассивным дополнением к политическим и социальным структурам, созданным правящей властью» [100] . Они подавали друг другу знаки, когда писали, выпускали и распространяли литературу, – с помощью шифров вроде тех, что использовали энциклопедисты, и, подобно энциклопедистам, они сотрясли устои общества [101] . Солженицын писал о мистической мудрости, благодаря которой злободневная информация каким-то образом всегда поднимается на поверхность. «Самиздат, – писал Солженицын, – не дурак, разбирается» [102] .

98

Деятельность Meta Platforms Inc. (в том числе по реализации соцсетей Facebook и Instagram) запрещена в Российской Федерации как экстремистская.

99

Гавел В. Шесть заметок о культуре / Пер. И. Безруковой.

100

Skilling, Samizdat and an Independent Society in Central and Eastern Europe, 221.

101

Энтони Графтон рассказывает, что некоторые историки из ГДР заявляли о своей лояльности, указывая произведения Маркса и Энгельса в начале списка литературы, даже если список был составлен в алфавитном порядке. Вот уж действительно шифр. Anthony Grafton, The Footnote: A Curious History (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1999), 11.

102

Солженицын А. Бодался теленок с дубом. Очерки литературной жизни. – СПб.: Азбука-Аттикус, 2022. 828 с.

Возможно, сейчас для СМИ настало время сродни тому, что политика пережила 2600 лет назад, когда в Древней Греции появилась демократия – demos (народ) и kratia (власть). Возможно, именно сейчас интернет способен дать СМИ то, что Перикл и другие наши предки дали государству более двадцати веков назад, – власть народа [103] . Гавел писал о правде – его слова актуальны и сегодня – как о «вирусе», который медленно внедряется в ткань «лживой жизни» и пожирает ее. Сейчас, конечно, смысл его слов кажется непонятным, но он имел в виду общество – чехословацкое, польское, советское, всего Восточного блока, где люди жили среди лжи. «Покров „жизни во лжи“ сделан из удивительного материала», – писал Гавел.

103

Peter B. Kaufman, «Toward a New Samizdat,» Medium, December 19, 2016, https://medium.com/@pbkauf/toward-a-new-samizdat-2af60f506d54.