Новое Просвещение и борьба за свободу знания
Шрифт:
Визуальное обучение требует такого же обширного собрания материала, как крупная библиотека или музей. Он должен быть размещен в таких условиях, которые обеспечат его сохранность на неограниченный срок. Его следует организовать так, чтобы его ресурсы были доступны, а сопутствующая задержка – минимальна. Это собрание должно получить такое же признание, как и другие общественные институты, и в его основе должен лежать бесплатный обмен материалом и публикациями. За ним должен следить обученный персонал, чтобы материал был доступен для любой высокоспециализированной работы, связанной с визуальным обучением [184] .
184
George E. Stone, «Visual Education – A Retrospect, an Analysis and a Solution,» The Educational Screen 4, no. 6 (June 1925): 329–348.
Иными словами, общественное вещание.
Но мы забегаем вперед.
6
Визуальное обучение (II)
«Наша цель – инструмент свободной коммуникации людей в свободном обществе» [185] . Когда члены Комиссии Карнеги излагали свои идеи, они, пусть даже неосознанно, будто эхом повторяли идеи энциклопедистов из второй главы, порой почти слово в слово. «Американцы обретут более полное понимание себя, своих сообществ и своего мира [с помощью лучшего, более диверсифицированного телевидения]. Они узнают о чудесах и разнообразии искусств, наук, ремесел и о множестве путей, где встречаются творение ума и рук человека» [186] . Тот первый доклад Комиссии Карнеги мог бы написать Дидро [187] .
185
Carnegie Commission on Educational Television, Public Television: A Program for Action: The Report of the Carnegie Commission on Educational Television (New York: Bantam Books, 1967), 8,
186
Carnegie Commission, Public Television, 18.
187
На самом деле доклад был составлен преимущественно Стивеном Уайтом, помощником Киллиана. Великий американский писатель и судья литературного стиля Э. Б. Уайт одолжил первому Уайту несколько поэтических выражений. Э. Б. Уайт писал: «The New Yorker, 23, Западная 43-я ул., Нью-Йорк, 10036, 26 сентября 1966 г. Дорогой Стив! У меня есть внук по имени Стивен Уайт, и держу пари, что он плавает быстрее и может провести под водой больше времени, чем ты. Что до телевидения, то сомневаюсь, что у меня найдутся идеи и предложения, стоящие того, чтобы их записывать. Некоммерческое телевидение должно стремиться к идеалу качества, а не идее приемлемости – что не дает подняться коммерческому. Я думаю, некоммерческое телевидение должно служить визуальным аналогом литературного эссе, должно пробуждать мечты, утолять жажду прекрасного, переносить нас в иные места, показывать важные события, знакомить с великими драматическими постановками и музыкой, помогать исследовать небо, море, леса и холмы. Стать для нас Лицеем, Шатокуа, Мински и Камелотом. Оно должно заново сформулировать и разъяснить социальные дилеммы и политические вопросы. Периодически оно это делает, и тогда можно на долю мгновения увидеть его истинный потенциал. Как видишь, я не могу предложить ничего конкретного и полон позолоченных банальностей. Но спасибо за возможность. С уважением, Энди Уайт. Э. Б. Уайт. Стивену Уайту, Комиссии Карнеги по образовательному телевидению, Новая ул., 26, Кембридж, Массачусетс». См. E. B. White, «Carnegie I: E. B. White's Letter to the First Carnegie Commission,» Current, September 26, 1966,26 New Street in Cambridge, where the Carnegie Commission was headquartered, is now an Enterprise Rent-A-Car.
Почему же наше телевизионное Просвещение так и не созрело?
Основатели и сторонники общественного вещания, в 1960-х и ранее, могут гордиться достижениями в своей сфере, и немалыми, – это важные телевизионные проекты, под которыми подписались благотворительные и правительственные организации с сотнями миллионов долларов в активном запасе, это многие часы рассказов об истории, естественных науках, бизнесе, политике, искусстве и культуре, которые стали доступны в каждом телевизоре, в каждой ТВ-приставке, в каждой спутниковой тарелке, какие имелись у американцев. Почему же сегодня наше телевидение такое, какое есть, почему наша программа передач показалась бы знакомой тем, кто критиковал телевизионный контент в 1910-х и 1920-х – а также 1950-х, 1960-х, 1970-х – и критикует до сих пор? Тому есть причины. Существует сквозная линия, проходящая через историю печати, кино, телевидения и интернета, где медиапровидцы и реформаторы говорят и оказываются услышаны, говорят и остаются неуслышанными, говорят, а их заставляют замолчать, или говорят недостаточно громко, а некоторые, как уже рассказывалось, становятся пророками и даже (как все убитые пророки) мучениками. Эта линия тянется от «Визуального обучения» и «Образовательного экрана» к вышеупомянутым идеям решения проблемы в конце 1920-х, 1930-х, 1940-х, а от них – к битвам между сторонниками коммерческого вещания и общественного вещания как американской модели, а после того, как битвы были проиграны, – к Марроу и Миноу, к Комиссии Карнеги и дальнейшим докладам, к дерегулированию и ослаблению общественного образовательного телевещания, к разрушению механизмов, что должны были управлять интернетом и помочь обществу – мировому обществу, которое становится все более единым, – воспользоваться его потенциалом [188] .
188
Существовал проект компании по созданию энциклопедического кино. В его рекламе говорилось: «Почему мы убиваем мух? Почему линзы преломляют свет? Почему железо ржавеет? А хлеб плесневеет? Мы покажем почему! В фильмах Британской энциклопедии!» Orgeron, Orgeron, and Streible, «A History of Learning,» in Learning with the Lights Off, Orgeron, Orgeron, and Streible, eds., 49; «Encyclopaedia Britannica Films,» Wikimedia Foundation, last modified February 23, 2020, 17:51,Tim Wagner, «Discoveries within Encyclopaedia Britannica Films,» Indiana University Libraries Moving Image Archive (blog), Indiana University Libraries, December 18, 2018,«Encyclopaedia Britannica Films,» and Internet Archive, accessed October 13, 2020, https://archive.org/search.php?query=creator%3A%22Encyclopaedia+Britannica+Films%22.
Эта сквозная линия есть часть Вселенной монстров.
Правовед Монро Прайс, специалист по советскому обществу и методам контроля над мыслью, писал, что «в любом социуме, желающем добиться значительного уровня демократического участия, структура системы коммуникаций неразрывно связана с тем, как работает политическая система. Поэтому особенно важно проводить общественные дебаты на тему любых законов, которые меняют взаимоотношения основных элементов в системах коммуникаций и отношения государственной и частной коммуникационных систем или даже влияют на баланс сил между теми, кто создает, и теми, кто распространяет информацию» [189] . Как мы поймем из доводов ниже, культурные и образовательные институты тоже стали создателями и распространителями информации и в наш цифровой век также считаются «важными элементами систем коммуникации». В 1920-х слишком малая доля этих институтов, ключевых людей в правительстве и обществе понимала, насколько высоки ставки – экономические, социальные, политические, и потому то, над чем трудились общества визуального образования, растворилось в первой большой борьбе (также проигранной) за контроль над вещанием в Америке, или, как уже можно сказать спустя все эти годы, за контроль над экранами и динамиками, которые есть во всех американских домах, школах, местах для собраний, на каждом столе, в каждом ноутбуке и телефоне.
189
Monroe E. Price, Television, the Public Sphere, and National Identity (Oxford: Clarendon Press, 1995); Cass R. Sunstein, «Television and the Public Interest,» California Law Review 88, no. 2 (2000): 499–564, https://scholarship.law.berkeley.edu/californialawreview/vol88/iss2/9/.
В основе работы Комиссии Карнеги – с ее первого заседания в Нью-Йорке в декабре 1965 г. до последнего в городе Дедхэм, штат Массачусетс, в ноябре следующего года [190] , – было не только ожесточение. Исследуя предысторию общественного вещания, чувствуешь некий холодок – некое дежавю – по двум причинам. Во-первых, как говорится в этой главе, в американских дебатах по поводу СМИ присутствовала – всегда присутствует – отчетливая надежда на просвещение. Во-вторых, действующие в то время силы обманным путем отобрали у общества один из инструментов власти и передали в частные руки, то есть под частный контроль. Но все могло – и до сих пор может – быть по-другому. В рецензии на талантливую книгу о первых годах после появления «Визуального обучения» и «Образовательного экрана», когда страна лицезрела, как «визуальное обучение» присваивается теми, кто контролирует экраны, задвигается на задний план и часто игнорируется, великий историк телевидения Эрик Барноу задался следующим вопросом: «Как вышло, что нашей нации… хитростью навязали – в дотелевизионные годы – систему вещания, которая регулируется бизнесом и используется для бизнеса?»
190
«James R. Killian Papers,» MIT Archives Space, MIT Libraries, accessed October 13, 2020,and «Carnegie I,» Current, accessed October 13, 2020,Документы Комиссии Карнеги хранятся в коллекции по истории СМИ Исторического общества Висконсина: см. «About Our Mass Communications History Collection,» Wisconsin Historical Society, accessed October 13, 2020,«Carnegie Commission on Educational Television Records, 1963–1967,» University of Wisconsin Digital Collections, accessed October 13, 2020, http://digicoll.library.wisc.edu/cgi/f/findaid/findaid-idx?c=wiarchives;view=reslist;subview=standard;didno=uw-whs-us0145af;focusrgn=–contentslist;cc=wiarchives;byte=507708481.
Но если мы на какое-то время прекратим проливать реки слез и поднимем голову, то увидим: у нас осталась еще одна попытка – интернет. Он далеко, но, может
Философ Юрген Хабермас говорит о новых методах, с помощью которых мы можем непосредственно менять к лучшему структуру власти в обществе и совещательную политику по всему миру через СМИ [191] . Именно по этой причине (две другие – жадность и деньги) сражения за контроль над СМИ ведутся так жестоко. Как уже отмечалось выше, во время самого значительного после Второй мировой войны исторического потрясения – краха Советского Союза – кровь лилась только у подножия телебашен в Бухаресте, Вильнюсе, Москве, когда велись яростные битвы за телевидение и за его освобождение, – это средство массовой информации родилось в период Холодной войны и впервые с тех пор должно было стать свободным. Хронику борьбы за телевидение вели разные историки и репортеры, но она чрезвычайно важна для нашей темы. Чтобы размышлять о будущем интернета, нужно смахнуть пыль, которой она покрылась.
191
Jurgen Habermas, The Structural Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois Society, trans. Thomas Burger with Frederick Lawrence (Cambridge, MA: MIT University Press, 1991), and Habermas, «Political Communication in Media Society» (speech delivered to the International Communication Association [ICA], Dresden, Germany, June 6, 2006), http://www.mit.edu/~shaslang/mprg/HabermasPCMS.pdf.
«Как вышло, что нашей нации навязали?..» Совсем недавно возникла неотложная необходимость дать отпор совершенно новому, еще более могущественному левиафану – тандему государственной подачи новостей и власти частного сектора. Империя Fox News, изначально оппозиционного канала, свободного от лжи и недомолвок, во время президентства Дональда Трампа превратилась в канал исполнительной власти, и впервые в американской истории у нас появились – де-факто, если не де-юре – государственный телеканал и капилляры видео, радиоволн, изображений и текстов, произрастающие из сердца и артерий этого чудовища. Fox News более 200 месяцев занимал положение главного телеканала страны и в 2018 г. достиг своего наивысшего рейтинга [192] . Попытка исказить идею публично доступной документации, то есть независимого источника фактов, произвела на свет то, что историк и критик Джей Розен назвал «авторитарной новостной системой», хотя тут же добавил, что нам не хватает языковых средств, чтобы о ней говорить [193] . Но у нас они есть. Эта система – генеральная репетиция для тоталитарной системы контроля над мыслью, и мы медленно движемся к тому сближению, о котором многие мечтают – правда, только в антиутопиях. Этот шокирующий поворот – не конец истории, как объявляли люди в конце Холодной войны, а звон, возвещающий начало конца нашей демократии и свобод. Спасибо рейгановскому дерегулированию систем коммуникации да и вообще всей экономики и культуры – больше нет тех социальных стандартов и норм, которые защищали нас в спокойные времена от подобных чудовищных посягательств [194] . Выражаясь в рамках профессиональной лексики, можно было бы сказать, что это – провал. Но на языке новой эпохи Просвещения мы скажем, что это…
192
Mark Joyella, «Unstoppable: Fox News Hits 200 Months At No. 1,» Forbes, August 28, 2018,Mark Joyella, «Fox News Channel Has Highest Ratings In 22 Years – But MSNBC Is Growing Fast,» Forbes, December 12, 2018,«Cable News Fact Sheet,» Journalism and Media, Pew Research Center, June 25, 2019, https://www.journalism.org/fact-sheet/cable-news/.
193
Джей Розен (@jayrosen_nyu): «У нас нет языка, чтобы описать его ненавистническое движение против прессы, – потому что это так не по-американски. Но когда говоришь об этом по телевизору, приходится находить подходящие слова. Что я и пытался сделать с @brianstelter на @CNN». Twitter, 23 апреля 2019 г., https://twitter.com/jayrosen_nyu/status/1120835564448690176.
194
«Yochai Benkler: Don't Panic, It's Just the Collapse of Neoliberalism,» YouTube, March 4, 2020, https://youtu.be/9tvD2vxAKac.
…Вселенная монстров [195] .
«Как манипулировали нашей нацией?..» Ту рецензию Барноу написал на замечательную книгу Роберта Макчесни «Телекоммуникации, СМИ и демократия», в которой он рассказывает о том, как мы потеряли контроль над системой вещания [196] .
«Как вышло, что вещание, зависящее от рекламы, – пишет другой историк, – стало главным пользователем наших радиоволн?» [197]
195
Больше о том, как дерегуляция рейгановской эпохи повлияла на общественное вещание, см. «Advisory Committee on Public Interest Obligations of Digital Television Broadcasters: November 9. 1998 Meeting Material,» University of North Texas Libraries, last modified November 17, 1998,«Section II: The Public Interest Standard in Television Broadcasting,» draft report of the Advisory Committee on Public Interest Obligations of Digital Television Broadcasters, University of North Texas Libraries, accessed October 13, 2020,Richard E. Wiley, Dennis R. Patrick, Laurence A. Tisch, Jonathan D. Blake, and Marshall J. Breger, «Broadcast Deregulation: The Reagan Years and Beyond,» Administrative Law Review 40, no. 3 (1988): 345–76, https://www.jstor.org/stable/40709586.
196
Robert W. McChesney, Telecommunications, Mass Media, and Democracy: The Battle for the Control of U. S. Broadcasting, 1928–1935 (New York: Oxford University Press, 1993).
197
Eugene D. Leach, «Tuning Out Education,» Current, January 14, 1983, https://current.org/1983/01/coop/?wallit_nosession=1
Хотя книга, которую вы сейчас читаете, посвящена не истории телевидения, корни нашей проблемы со СМИ и коммуникациями уходят в историю, в период, когда коммерческая система сформировала текущую ситуацию, – а она всегда ее формирует, если предоставить ее самой себе и не противостоять ей. Попытки контролировать структуру медиа привели к результатам если и не схожим с результатами нашей внешней политики и выкидыванием триллионов долларов на войну не с той страной, то хотя бы способным принести американцам достаточно дискомфорта, чтобы побудить их проявлять больше интереса к политике, которая ими управляет. Нет нужды говорить, что, когда средство массовой информации начинает получать прибыль от рекламы и его доходы начинают от нее зависеть, оно превращается в коммерчески ценный актив (посмотрите на YouTube), и в итоге частные коммерческие интересы неизбежно сталкиваются в общественными.
Это значит, что любые попытки сделать СМИ общественными, подстроить их под интересы общества, создать актуальную модель распространения информации, чему изначально должны были способствовать законы об авторском праве, принятые до появления рекламы, встречают сопротивление.
Неудивительно, что вся история наших медиа (да и не только наших) представляет собой идущие одна за другой волны дерегулирования там, где появляются регулирующие нормы, призванные защитить общество. Макчесни с его новаторским исследованием этих вечных откатов и стоящих за ними ныне повсеместных коммерческих интересов многое сделал для того, чтобы мы лучше понимали такую закономерность. Последовательно, пошагово он показывает, как с помощью взяток, шантажа, лоббирования, пиратства коммерческие интересы чинят препоны интересам общественного образовательного вещания, а также стремятся уничтожить свидетельства «борьбы и дебатов о контроле и структуре» в американской индустрии СМИ. Так происходит сразу после того, как кто-нибудь в очередной раз призывает поставить кино на службу гражданам, и в результате все это приводит, по формулировке Макчесни, к возникновению «доминирующей парадигмы вещания в США, согласно которой контроль эфира коммерческими СМИ воспринимается как нечто незыблемое и не подлежащее законотворческой дискуссии» [198] .
198
Если мы деисторизируем анализ политики правительства, то получаем делегитимизацию попыток провести реформы, которые предпринимают наши современники, и это проблема для сферы СМИ и коммуникаций. «Сегодняшние дебаты о мировой политике коммуникаций имеют склонность к неисторическому нарративу и сосредоточиванию на технических деталях», – пишет историк. Это особая проблема для историков СМИ и активистов, которую они должны решить все вместе, поскольку, как пишет Макчесни, «исчезновение движения за реформы телерадиовещания из исторического нарратива» ускорило «отказ важных реформаторов защищать свое место в истории». См. Victor Pickard, «Neoliberal Visions and Revisions in Global Communications Policy from NWICO to WSIS,» Journal of Communication Inquiry 31, no. 2 (April 2007): 118–39,McChesney, Telecommunications, Mass Media, and Democracy, 244.