Новый курс или кривая дорожка? Как экономическая политика Ф. Рузвельта продлила Великую депрессию

Фолсом Бертон

Хью Джонсон, которого Рузвельт назначил главой Плана восстановления промышленности, называл закон «Святыней… Величайшим Скачком Социального Прогресса Со Времен Иисуса Христа». Джонсону был 51 год, это был грубоватый человек, выпускник военной академии в Вест-Пойнте, выросший в Оклахоме на пограничной с индейцами территории. Опыт работы в правительстве он приобрел во время Первой мировой войны, работая с Бернардом Барухом в Военно-промышленном комитете. Джонсон носил прозвища «Генерал» и «Старые Железные Брюки» (Old Iron Pants), был мускулист, плотного телосложения, с округлым лицом, волевым подбородком и густыми темными волосами, чуть седеющими по бокам. Он отличался вспыльчивостью, эмоциональностью и жестким нравом. Это был шумный человек, любивший выпить и запоминавшийся вечной сигаретой в одном углу рта и сквернословием, часто доносившимся из другого. «Помилуй Бог того, – угрожал Джонсон, – кто пытается пошутить с этой птичкой» [90] .

90

Bellush, Failure of the NRA, 10–12; Jim Powell, FDR’s Folly (New York: Crown Forum, 2003), 120; Shaffer, In Restraint of Trade, 106. Подробнее о Джонсоне и NRA см.: John Kennedy Ohl, Hugh S. Johnson and the New Deal DeKalb: Northern Illinois University Press, 1985).

В Германии тоже проводились эксперименты с картелями в чем-то подобные NRA. См.: Dan P. Silverman, Hitler’s Economy: Nazi Work Creation Programs, 1933–1936 (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1998). ^* В тот период в знак согласия с законом о восстановлении национальной промышленности американские компании размещали на своих товарах эмблему с расправившим крылья голубым орлом и надписью «NRA Member. We do our part» («Член NRA. Мы делаем свою часть [работы]»), которую Хью Джонсон 20 июля 1933 г. провозгласил символом индустриального возрождения. Полностью цитируемая в тексте фраза звучит следующим образом: «Когда каждая американская домохозяйка поймет, что „Голубой орел“ на всем, что она впускает в свой дом, является символом восстановления защищенности, помилуй Бог того, кто вздумает пошутить с этой птичкой». – Прим. ред.

Джонсону, как и Рузвельту, не удалось добиться успеха в бизнесе в 1920-х годах. Их вера в план восстановления промышленности не основывалась ни на экономических законах, ни на изучении спроса и предложения, ни на знании человеческой природы. «Думаю, промышленность сама может и направлять, и контролировать собственную деятельность», – провозглашал Джонсон. Даже экономист Джон Мейнард Кейнс, часто выступавший за активное вмешательство государства в экономику, не согласился с Джонсоном. NRA, «возможно, мешает восстановлению», писал Кейнс в «Нью-Йорк Таймс», и «принят он был слишком поспешно». Профессор экономики из Гарварда Эдвард Мейсон резюмировал: «Если меры по ограничению выпуска товаров и повышению зарплаты окажутся эффективными, то в итоге произойдет дальнейшее сокращение нашего и без того значительно съежившегося национального дохода». В стагнирующей экономике выигрыш одних работников, получивших хорошо оплачиваемую работу, оборачивается проигрышем других, не получивших никакой работы. Если бы ставки заработной платы упали до уровня, определяемого рынком, больше людей могли бы найти работу, в результате расширился бы рынок производимых товаров, что, в свою очередь, привело бы к созданию новых рабочих мест. Более того, как отмечал еще один гарвардский экономист, Эдвард Чемберлин, «нет сомнения, что искусственное завышение зарплат усиливает тенденцию замены ручного труда машинами… Слишком высокие темпы роста заработной платы могут обернуться прямым ущербом для класса, который, надо полагать, должен получить выгоду» [91] .

91

Powell, FDR’s Folly, 118–119. О Хью Джонсоне и об упадке «Молайн Плоу Компании» в 1920-е годы см.: Ohl, Hugh Johnson, 54–69.

Предусматривая раздел рынков между существовавшими на тот момент производителями и установление фиксированных цен и зарплат, идеология NRA исходила из того, что вся промышленность стагнирует и никаких изменений не происходит. В действительности почти ни одна отрасль по подобной модели не развивалась. Возьмем, например, производство стали. Когда в 1872 г. Эндрю Карнеги основал свою, ставшую впоследствии крупнейшей компанию «Карнеги Стил», он был мелким американским предпринимателем, а Англия существенно превосходила США на мировом рынке стали. Главной продукцией отрасли были рельсы, цена которых составляла около 56 долл. за тонну. Однако в 1872 г., в отличие от 1933-го, рынки, цены и зарплаты не были фиксированными, они были гибкими, и американский потребитель оказался в выигрыше. Так, используя бессемеровский процесс и мартеновские печи, Карнеги сократил затраты на производство стали; он усовершенствовал бухгалтерию, введя метод двойной записи; он боролся за заказы, снижая цены, поскольку считал, что экономия на масштабах производства позволит ему выполнить контракты и получить прибыль. Как только Карнеги узнавал о новом, более дешевом способе изготовления рельсов, он в отличие от конкурентов немедленно перестраивал фабрику, внедряя новые технологии. В результате в 1900 г. Карнеги стал лидером в производстве стали в США; его компания выпускала продукции больше, чем все крупнейшие производители стали Англии вместе взятые. Он мог изготавливать стальные рельсы по цене 11,5 долл. за тонну. И Карнеги, и все потребители стали оказались в выигрыше благодаря конкуренции цен и качества продукции [92] .

92

Burton W. Folsom, Jr., The Myth of the Robber Barons, 5th ed. (Herndon, Va.: Young America’s Foundation, 2007), 66–67; Harold Livesay, Andrew Carnegie and the Rise of Big Business (Boston: Little, Brown, 1975), 150, 165–166.

В 1901 г. Карнеги продал свою компанию создававшейся корпорации «Юнайтед Стейтс Стил». Гигант стоимостью 1 млрд долл. контролировал более 60 % американского рынка стали. Однако без Карнеги во главе корпорация не стремилась к инновациям. Председатель правления Элберт Гэри был человеком, мыслившим так же, как те, кто позднее создавал NRA: корпорация возглавила отрасль, теперь пусть все остается без изменений. «Цены должны быть разумными, – говорил Гэри. – Нам нужна только стабильность». Но что такое разумная цена на стальные рельсы? В 1872 г. она была 56 долл. за тонну, а в 1900-м – в несколько раз ниже. Будь в 1872 г. стабильность, хорошо ли бы это было для Карнеги? Хорошо ли это было бы для потребителей стали по всему миру? И наконец, хорошо ли это было бы для Соединенных Штатов, которые с 1872 г. благодаря инновациям и конкуренции заняли лидирующее положение на мировом рынке стали? [93]

93

Shaffer, In Restraint of Trade, 125–127. «Ю. С. Стил» также беспокоила перспектива преследования по антитрестовскому законодательству. Возможно, это сделало Гэри менее агрессивным в бизнесе.

В 1925 г. Гэри произнес слова, которые Хью Джонсон мог бы повторить десять лет спустя: «Мы верим в конкуренцию, в здоровую, сильную, жесткую конкуренцию… Но мы не верим, по крайней мере большинство из нас не верит, в недобросовестную, разрушительную, бесчестную конкуренцию, направленную на уничтожение конкурента. Мы верим… что стабильность и добросовестность нужны и выгодны всем…» [94] Другими словами, Гэри говорит следующее: «Давайте конкурировать, но не слишком жестко, и давайте поддерживать цену на сталь на достаточно высоком уровне, чтобы все компании могли работать». Если бы Карнеги рассуждал так же и если бы какой-нибудь

закон, похожий на NRA, был принят в США в 1872 г., цена на стальные рельсы и через 50 лет превышала бы, возможно, 50 долл. за тонну, а Англия и Германия оставались бы главными производителями стали в мире. Поездки на поездах и трамваях обходились бы всем американцам дороже, а у миллионов бедных иммигрантов больше средств уходило бы на проезд и меньше оставалось бы на оплату жилья и еду.

94

Shaffer, In Restraint of Trade, 126.

В соответствии с политикой Гэри снижение цен на сталь прекратилось и инновации почти полностью остановились. Настоящая конкуренция начала возрождаться лишь около 1910 г. на предприятиях «Бетлехем стил». Руководитель компании Чарльз Шваб практически без поддержки других производителей, вполне удовлетворенных ситуацией в отрасли, начал инвестировать в производство конструкционной стали для строительства мостов и небоскребов. Его инновацией стала особая «бетлехемская балка» [широкополочная двутавровая балка], изготовлявшаяся из цельной заготовки, а не обычным методом склепывания более мелких балок. Невероятный успех Шваба преобразил рынок стали. Спрос на конструкционную сталь увеличивался. «Нью-Йорк Таймс» называла «Бетлехем стил», «возможно, самым эффективным, прибыльным и независимым производством стали в стране». Тем временем руководители «Ю. С. Стил» говорили о спаде на их предприятиях и об ухудшении дисциплины среди работников. С 1901 по 1921 г. доля корпорации на рынке упала с 61,6 до 39,9 %. Жаль, что в 1901 г. не действовало что-либо подобное NRA, тогда лидерство «Ю. С. Стил» было бы надежно защищено законом. С закрепленной за его компанией фиксированной долей рынка у Шваба не было бы никаких стимулов (а возможно, и законных оснований) рисковать своим капиталом на нарождающемся рынке конструкционной стали. Производство конструкционной стали в США не получило бы широкого развития; в стране было бы меньше мостов, небоскребов, либо в конце концов пришлось бы покупать эту сталь за границей, где не существовало никаких ограничений на производство, инновации и долю на рынке [95] .

95

Shaffer, In Restraint of Trade, 125; New York Times, April 14, 1915; Robert Hessen, Steel Titan: The Life of Charles M. Schwab (New York: Oxford University Press, 1975), 230, 265–266.

Более дешевая сталь означала сокращение издержек на производство автомобилей, чем воспользовался Генри Форд.

Он начал покупать недорогую сталь, причем все новые и новые ее разновидности, построил сборочную линию и наладил выпуск модели «форд Т»; примерно к 1920 г. Форд завоевал более половины американского рынка и снизил цену на автомобиль с 3000 до 300 долл. При этом и «Дженерал моторс» в условиях сильного конкурентного давления со стороны «Форда» обнаружила возможности улучшения своей продукции. В «Шевроле» появились стартер и датчик топлива. К 1928 г. Форд снял с производства модель Т и начал разрабатывать модель А с новым усовершенствованным двигателем V-8. Конкуренция помогла Форду и Уильяму Дюрану [генеральному директору «Дженерал моторс»] проявить свои способности. А в выигрыше оказались американцы [96] .

96

Burton W. Folsom, Jr., Empire Builders: How Michigan Entrepreneurs Helped Make America Great (Traverse City, Mich.: Rhodes & Easton, 1998), 144–148; George Gilder, Recapturing the Spirit of Enterprise (San Francisco: ICS Press, 1992), 189–198.

Если бы в 1905 г. страна жила по какому-то плану, подобному NRA, мы так и остались бы с дорогой сталью, без сборочных конвейеров и с микроскопическим рынком автомобилей, где лишь немногие американцы могли бы позволить себе купить дорогие «бьюик», «олдсмобиль», или «форд». Если бы NRA был принят в 1905 г., многие фирмы и работники, занятые в индустрии перевозок, были бы в восторге – производители вагонов и колясок могли бы привлечь больше средств; производители дорогих «паккардов» и «пирс-эрроу», возможно, не разорились бы; а уборщики улиц, особенно те из них, кто ежедневно очищал дороги от 1,3 млн фунтов конского навоза только в одном Нью-Йорке, сохранили бы свою работу. Им и некоторым другим понравился бы призыв Джонсона к «честной конкуренции», который означал бы избавление от Форда, снижавшего цены и упорно стремившегося сделать автомобиль доступным для каждой семьи. Но вот материальное положение большинства американцев ухудшилось бы из-за роста расходов на транспорт. А ведь Форд, помимо всего прочего, повышал зарплаты и создал огромное количество рабочих мест. В 1910 г. в автомобильной промышленности США работало 140 тыс. человек. К 1930 г., когда выпускались уже более качественные и дешевые автомобили, в отрасли было занято 380 тыс. работников [97] .

97

Henry Hazlitt, Economics in One Lesson (New Rochelle, N.Y.: Arlington House, 1979 [1946]), 58 [Хазлитт Г. Экономика за один урок. М.: И.Д. Вильямс, 2007. С. 67].

История динамичного развития сталелитейной и автомобильной отраслей позволяет сделать три вывода. Во-первых, для того, чтобы на рынке появлялись новые, более дешевые товары, необходима конкуренция. Во-вторых, конкуренция является разумным способом установления цен и ставок заработной платы. В-третьих, многие предприниматели стремятся избежать конкуренции; для них «честная конкуренция» – это предоставление им права устанавливать единые для всего рынка цены, зарплаты, продолжительность рабочего дня, а также распределять доли рынка между производителями. Подобно Хью Джонсону, они готовы вести успокоительные беседы о необходимости кодексов честной конкуренции с ясной целью – удержать под контролем тех, кто, как Генри Форд, стремится снижать цены. Если эта тенденция одерживает верх, инновации останавливаются и покупатели платят больше.

После того, как в 1933 г. NRA вступил в силу, противник принятия закона сенатор Уильям Бора (республиканец, штат Айдахо) получил более 9000 жалоб от предпринимателей, которые пострадали от новых ограничений. Писем пришло больше, чем пятнадцатью годами ранее, когда Бора голосовал против вступления США в Лигу Наций. Чтение некоторых из этих писем дает представление о том, какой ущерб был нанесен американской экономике, когда она оказалась стреноженной путами статей закона о восстановлении национальной промышленности [98] .

98

Marian C. McKenna, Borah (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1961), 159–165, 307–309, 315. В архиве Уильяма Боры в Библиотеке конгресса около 9 тыс. писем к нему по поводу NRA хранятся в коробках отдельно от писем, присланных по поводу NRA другим конгрессменам. См. также: Irving Fisher to Franklin Roosevelt, August 30, 1934, in Roosevelt Papers, RPL.