Новый курс или кривая дорожка? Как экономическая политика Ф. Рузвельта продлила Великую депрессию

Фолсом Бертон

В конце концов в мае 1935 г. по итогам судебного разбирательства по делу братьев Шехтеров, занимавшихся продажей кошерных цыплят в Бруклине, NRA был упразднен. В работе предприятия Шехтеров тоже были нарушения, из-за которых Фред Перкинс, Роза и Сэм Марковиц и Джейкоб Магид угодили в тюрьму. Чтобы не повторить их судьбу, Шехтеры наняли сильную команду юристов во главе с адвокатом Джозефом Хеллером, перед которой были поставлены две цели: защитить Шехтеров от тюрьмы и попытаться доказать неконституционность NRA. При рассмотрении дела в Верховном суде прокуроры обвинили Шехтеров в том, что зарплаты, которые они платили работникам, были ниже минимального уровня, предусмотренного кодексом; в том, что они продавали больных цыплят; и в том, что они разрешали покупателям самим выбирать понравившегося им цыпленка, а не требовали, чтобы покупатели брали из клетки первую попавшуюся птицу [117] .

117

Hadley Arkes, The Return of George Sutherland: Restoring a Jurisprudence of Natural Rights (Princeton, N.Y.: Princeton University Press, 1994), 84–86; Hawley, The New Deal and the Problem of Monopoly, 128–129.

Последний

пункт обвинения настолько изумил судей, что Джозефу Хеллеру пришлось неоднократно разъяснять его. В соответствии с кодексом, действующем в рамках NRA, пояснял Хеллер, «покупатель не может выбирать цыплят, которых он хочет купить. Он должен просунуть руку в клетку и взять первого цыпленка, который попадется. Он обязан взять эту птицу». Как явствует из распечатанного текста разбирательства, объяснение адвоката вызвало редкую для этого учреждения реакцию – хохот в зале Верховного суда. Обсуждение продолжилось, однако вскоре вопрос судьи Джорджа Сазерленда «А если предположить, что все цыплята оказались в одном углу клетки?» был встречен новым взрывом хохота. Когда смех утих, все девять судей единогласно проголосовали в пользу признания NRA неконституционным. Итак, после двух лет активного продвижения NRA президентом Рузвельтом и тысяч часов работы над миллионами уточнений в 546 кодексах все это оказалось, по мнению Верховного суда, настолько явным нарушением Конституции, что ни один из девяти судей не нашел этому оправдания [118] .

118

Philip B. Kurland and Gerhard Casper, eds., Landmark Briefs and Arguments of the Supreme Court of the United States (Arlington, Va.: University Publications of America, 1975), vol. 28, 836–837. Благодарю профессора Хедли Аркса за то, что он обратил мое внимание на этот источник.

Отмена NRA стала настоящим праздником. «Конституция восстановлена», – ликовал сенатор Бора. «Принятый импульсивно, без всестороннего обсуждения, – писал журналист Фрэнк Кент, – он [NRA] был навязан стране с помощью самой наглой и назойливой рекламной шумихи, которую когда-либо поощряло правительство, и в итоге – закономерный бесславный конец». Казалось, и многие политики-демократы были рады, что избавились от этой занозы; репортеры отмечали, что своим решением суд лишил предвыборную кампанию республиканцев важного пункта в их программе [119] .

119

Frank R. Kent, Without Grease: Political Behavior, 1934–1936 (New York: William Morrow, 1936), 136, 140.

Спустя четыре дня после вынесения вердикта Рузвельт осудил это решение и выступил в защиту NRA. Он сказал, что Верховный суд тащит страну в прошлое, применяя «допотопное» толкование пункта Конституции о регулировании торговли, который предоставляет это право конгрессу. Заложенная в NRA идея регулирования экономики захватила Рузвельта настолько, что он высказался в конгрессе в поддержку ряда усеченных версий этого закона. Например. Рузвельт выступил в поддержку закона Гаффи—Снайдера, внедрявшего идеи NRA в угольную промышленность. Когда этот законопроект рассматривался в конгрессе, Рузвельт направил в соответствующую комиссию письмо следующего содержания: «Надеюсь, ваша комиссия не допустит, чтобы сомнения в конституционности, сколь бы резонными они ни были, помешали принятию предлагаемого закона» [120] .

120

Kent, Without Grease, 173; Ohl, Hugh Johnson, 265–267.

Принятие закона Гаффи вновь потребовало фиксирования цен. В угольной промышленности цена на продукцию складывалась под влиянием многих факторов, что усложняло задачу. Цена зависела от сорта угля, его характеристик и области применения той или иного сорта. Таким образом, предстояло законодательно установить 350 000 цен. К сожалению, когда этот огромный труд был завершен, стало ясно, что из-за высоких цен на уголь возросла популярность нефти, природного газа и электричества как альтернативных источников топлива и энергии. В угольной отрасли начали снижаться объемы продаж и наметилась перспектива установления полицейского режима регулирования покупки и продажи угля в Пенсильвании [121] .

121

James S. Olson, Historical Dictionary of the New Deal (Westport, Conn.: Greenwood, 1985), 223–225; Hazlitt, Economics in One Lesson, 99 [Хазлитт Г. Экономика за один урок. М.: И.Д. Вильямс, 2007. С. 114].

Рузвельт всегда верил, что NRA дал бы отличный результат, если бы замечательную идею не испортили, с одной стороны, эгоистичные предприниматели, дискредитировавшие кодексы своими бесчестными манипуляциями, а с другой – буквоеды-юристы, придиравшиеся к случайным погрешностям, вместо того чтобы сосредоточиться на великолепных результатах, которые

могли бы быть достигнуты. За пять месяцев до судебного процесса по делу Шехтеров Рузвельт сказал: «Будет еще, возможно, с полдюжины судебных решений, прежде чем они научатся правильно формулировать, и прежде чем ситуация придет в соответствие с правильными конституционными методами» [122] .

122

Paul Murphy, The Constitution in Crisis Times, 1918–1969 (New York: Harper & Row, 1972), 137. Полезная книга для осмысления взглядов Рузвельта и его противников: Thomas Sowell, A Conflict of Visions: Ideological Origins of Political Struggles (New York: William Morrow, 1987).

Рузвельт с радостью восстановил бы NRA и после процесса по делу Шехтеров (после частичных перестановок в составе Верховного суда). По сути, он мечтал создать «международный картель по разным видам товаров», своего рода всемирный NRA, в котором самому Рузвельту принадлежала бы роль организатора, координатора и арбитра в решении мировых проблем. «Позвольте рассказать вам мою великую (big) идею», – так представил Рузвельт свою мечту Генри Моргентау. По свидетельству Моргентау, Рузвельт отводил себе роль консультанта, к которому будут обращаться за помощью разные страны мира. Он говорил: «Возможно, я посоветую им, как лечить их недуги, или, исследовав течение болезней, просто и честно скажу: „Простите, но я не знаю, как вам помочь“. Например, я бы сказал Англии, что ее население слишком велико и что следует вывезти из страны 10 млн человек. Я бы оценил ситуацию в каждой стране, и, конечно, когда мы заставили бы их разоружиться, нам бы пришлось трудоустраивать работников военных отраслей этих стран; здесь очень пригодился бы международный картель, а вашей задачей стало бы управление финансами» [123] .

123

Morgenthau Diary, January 4, 1937, RPL.

Глава 5

Закон о регулировании сельского хозяйства: как он ударил по фермерству

Закон о регулировании сельского хозяйства (AAA), предназначенный Рузвельтом для фермеров, был также принят в Конгрессе в 1933 г., причем ожидания были почти столь же высоки, как и в отношении NRA. «Скажу вам откровенно, – говорил Рузвельт об ААА, – что это новая и нехоженая тропа» [124] . За время напряженных первых ста дней в должности президента в 1933 г. это стало его первым шагом, запустившим программу реструктуризации всей системы регулирования сельского хозяйства в Америке.

124

Samuel I. Rosenman, ed., The Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt (New York: Random House, 1938), II, 74.

Закон был очень сложным, но если вкратце, то работал он следующим образом. Во-первых, некоторым фермерам должны были платить за то, чтобы они ничего не производили на части своей земли; во-вторых, цены на сельхозпродукцию должны были поддерживаться на уровне покупательной способности фермерских цен в 1910 г.; в-третьих, большую часть стоимости программы должны были оплатить мукомольные и другие предприятия, перерабатывающие сельхозпродукцию. Более того, полномочия планировалось централизовать в руках министра сельского хозяйства, который должен был устанавливать налоги на переработку сельхозпродукции, устанавливать целевые цены на большинство сельхозтоваров и предписывать фермерам, сколько земли оставлять незасеянной [125] .

125

Henry Steele Commager, ed., Documents of American History (New York: Appleton-Century-Crofts, 1968), II, 242–255. См. также: John T. Schlebecker, Whereby We Thrive: A History of American Farming, 1607–1972 (Ames: Iowa State University Press, 1975), 234–243; Murray R. Benedict, Farm Policies of the United States, 1790–1950 (New York: Octagon, 1966 [1953]), 207–401.

Почему конгресс вообще принял такой странный закон? Истоки следует искать в жестоком сельскохозяйственном кризисе, разразившемся после Первой мировой войны: перепроизводстве сельскохозяйственной продукции и низких ценах. Конечно, в каком-то смысле это было вечной проблемой американского фермера. В 1790 г. около 80 % американцев зарабатывали на жизнь фермерством. В 1800–1900-х годах механизация сельского хозяйства (особенно это касалось выращивания таких важных культур, как пшеница, кукуруза и хлопок), улучшение семенного материала и повышение эффективности удобрений означали, что каждый фермер мог накормить все больше и больше людей. Экономика спроса и предложения обычно работала против фермера. Чем больше он производил, тем ниже падали цены на его продукцию, и, следовательно, тем больше фермеров переезжали в город и получали работу на расширявшихся фабриках и заводах [126] .

126

Schlebecker, Whereby We Thrive; Don Paarlberg, “Tarnished Gold: Fifty Years of New Deal Programs,” in Robert Eden, ed., The New Deal and Its Legacy (Westport, Conn.: Greenwood, 1989), 39–47.