Новый Вавилон
Шрифт:
— Это из-за связей с Троцким Педерс назвал Меера Ароновича троцкистом?
— Делаете успехи, полковник, — откликнулся Гуру, придвигая к себе тарелку с голубцом.
— А что в этом крамольного? — не понял я. — Насколько мне известно, Лев Троцкий — большой человек, один из самых влиятельных большевистских лидеров.
Гуру поджал губы.
— Не мелите чепухи, Офсет. Вы сильно отстали от жизни, читали бы, хотя бы изредка, газеты! Троцкий давно не у дел! — порывисто потянувшись к бутылке, Вывих плеснул себе в рюмку, но рука подвела его, и добрая половина водки пролилась на скатерть. — Вам налить, Офсет?
Я
— Пленум ЦК отстранил его от командования Красной Армией за бонапартизм. Его теория Перманентной революции была признана партией политически вредной. До недавнего времени он трудился в Комитете по концессиям, но все идет к тому, что и оттуда скоро выкинут. А потом дожуют…
— Как это, дожуют? — упругая маринованная лисичка, которую я решился, наконец-то, отведать, попала мне не в то горло, и я чуть не подавился.
— Не стройте из себя кретина, ради Майтреи! Зубами дожуют, как еще?! Вы же среди каннибалов жили, кто кому должен рассказывать, как это обычно делается?! Понятно, когда пароход калибра Троцкого идет ко дну, неизбежно случаются водовороты, затягивающие следом даже тех, кто думал, что вовремя спрыгнул через перила…
— На Меера Ароновича намекаете?
Решительно отвернувшись, Гуру снова потянулся за голубцом, с которым никак не мог разделаться по моей вине. Нанизал на вилку, заново обмакнул в сметане и понес ко рту, явно дав мне понять, что считает неприятный вопрос исчерпанным. Но, я так не думал.
— Послушайте, Вывих, но, в таком случае, вы в этом тоже замешаны по самые уши! — бросил я. Это надо было видеть, Сара. Гуру так нервно дернулся при этих моих словах, что едва не выколол себе вилкой глаз, выронив многострадальный голубец на колени. Выругался, помянув злодейку Кали. Одарил меня полным негодования взглядом.
— В чем это я замешан, Офсет?!
— Ну, как же, — сказал я с невинной улыбкой. — Разве ваша корпорация CHERNUHA не сотрудничает с возглавляемым Львом Троцким Комитетом по концессиям? Это ведь Главконцесском снабжает вас лицензиями на эксплуатацию месторождений сибирских алмазов?
— Ошеломление, читавшееся на одутловатом лице Гуру, уступило место гримасе ярости.
— Вздумали меня утопить?! — зашипел он с ненавистью, заставив меня отстраниться. — Не выйдет, полковник, я вас за собой потяну! Кали клянусь, утоплю нахуй!
— Зачем мне вас топить?! — искренне удивился я.
— Тогда укоротите язык! Какого Индры вы треплетесь о том, о чем вас не просят! Нашли место, млять! Да, признаю, Главконцесском пару раз оказывал содействие компании мистера Торча, только вопить-то об этом зачем, тем более, здесь?! К вашему сведению, Офсет, деятельность корпорации CHERNUHA имеет грандиозное народнохозяйственное значение, доказательством чему служат семь почетных грамот от советского правительства, четыре от ВСНХ и три от ОГПУ. А подписаны они все, знаете кем?! Лично товарищем Дзержинским, как руководителем обеих этих структур. И ни один бакс со счетов корпорации не тронулся без ведома Феликса Эдмундовича…
— Разве Дзержинский, помимо ВЧК, руководит народным хозяйством? — удивился я.
— А что тут сногсшибательного, Офсет? По-моему, это очень удобно, держать бразды правления в одних руках. Как председатель Высшего Совета Народного Хозяйства, Феликс Эдмундович осуществляет общее руководство промышленностью и сельским хозяйством,
Я, неожиданно для себя, вспомнил отставного царского генерала Черепа-Спиридовича, сыпавшего по адресу корпорации Вывиха сходными обвинениями. Подумалось, они были не беспочвенными, как я полагал прежде.
— Триглистер в ОГПУ — на отличном счету. Ему, между прочим, значок почетного чекиста, вручили одному из первых. Товарищ Агрономов, начальник Иностранного отдела, о Меере — самого высокого мнения…
— Как же, в таком случае, Педерс с ним так жестко обошелся? — удивился я.
— Дзержинский с Агрономовым — далеко, — мрачно сказал Гуру, берясь за рюмку. — А Педерс — здесь, и у него вся полнота власти. Произошла утечка информации, экспедиция оказалась на грани срыва, а Ян Оттович, как главный начальник, отвечает за нее головой. Тут без козла отпущения — никак. А вы лезете, не зная брода…
— А если Триглистер не виноват?
Вопрос был очень наивным, как я понял из объяснений, незамедлительно полученных от Гуру.
— После того, как Извозюк с Джемалевым за него возьмутся, засучив рукава, Меер чистосердечно признается, что летал на Луну. Или шпионил у нас в пользу марсианской цивилизации. Они его расколют, Офсет, он даст любые признательные показания, уж поверьте, уж будьте покойны, это дело времени, а его у Извозюка с Джемалевым — вагон и телега…
— Даже если Меер Аронович оговорит себя под пытками?! — ахнул я.
— Истина тут никого не волнует, Персей, — почти добродушно ответил Вывих, подливая себе водки. — Даже Агрономова с Дзержинским. Инстанции штампуют иллюзии, после утверждения в вышестоящих инстанциях они приобретают все главные признаки реальности…
Я молча уставился на Вывиха.
— И не надо нам меня так смотреть, — осклабился тот. — Я тут причем? В такую эпоху живем. Кали-Юга, мать ее…
— Эй, заговорщики, вы о чем это там шепчетесь?! — неожиданно загремел через стол Шпырев, и мы с Вывихом чуть не подпрыгнули, будто нам на головы упал голый электрический провод. Гуру, в который раз расплескал водку. Я подумал, нас сейчас арестуют прямо за столом.
— Что это вы все наяриваете в одиночку, Гуру? — скуластое лицо начальника экспедиции прорезала ухмылка, кривая, как трещина в заборе. — Думаете, я не вижу? — продолжал Шпырев. — Ошибаетесь, Гуру. Я, конечно, не наделен ясновидческим даром, как вы, зато мне по должности полагается видеть все.
Так это шутка? — с опозданием пронеслось у меня, и я перевел дыхание.
— Что за порочный буржуазный индивидуализм? — добавил Шпырев. — Не по-товарищески, Гуру. Где же ваше чувство локтя…