Няня на месяц, или я - студентка меда!

Рауэр Регина

— Димитрия с Алёной там нет, — она пыхтит и ругается, путаясь в футболке, которая отказывается сниматься. — Будущие родители по злачным местам ночью не шатаются.

Няням, наверное, по таким местам ходить тоже не следует, но сопротивляться энтузиазму Квитанции невозможно. И через полчаса, отыскав в гардеробной приличное, по словам Кветы, платье, я уже ныряю следом за ней в такси.

Нас встречают у входа, и, протиснувшись сквозь толпу, я неожиданно оказываюсь нос к носу с Ромычем, который театрально вскрикивает

и прижимает руку груди:

— Исчадие ада вновь с нами, мое сердце этого не выдержит!

— Ромочка, оно левее!

— Тебя должны были выпустить послезавтра, — не смутившись и послушно передвину конечность, траурно и заунывно продолжает печалиться мой любимый одногруппник. — В Бедламе что, нехватка мест?

Ромка косится с подозрением и тревогой, посему я бережно хлопаю его плечу и с чуткой улыбкой заверяю:

— Радость моя, для тебя там место всегда есть.

— Точно?

— Клянусь, — я торжественно поднимаю руку, — соседняя палата твоя.

— Мы будем перестукиваться через стеночку! — Рома умиляется.

— Азбукой Морзе, — не выдерживая, прыскает от смеха Мила.

И я ей приветственно киваю, знакомлю с Кветой и узнаю, что Ник, как хозяин клуба, весь в работе, поэтому гулять будем без него. Он присоединится потом, а пока за него Алиса, его невеста.

— Он просил передать, что тебе две штрафные, — с улыбкой объявляет она Квете, пока они приветственно обнимаются. — Ник в обиде и печали.

— Я тоже, Ветка, — встревает Андрей, второй закадычный друг Димыча, и подхватывает Квету под руку. — Приехать и ничего никому не сказать. Мы узнали случайно …

— Андрэ, я на день, — она заливисто смеется и встряхивает копной волос, что завились мелким бесом.

Крутить прическу Ветка отказалась наотрез, объявив, что почти семейные посиделки прекрасно пройдут без конструкций семнадцатого века и тонн штукатурки. То, что посиделки намечаются в лучшем клубе города, ее не смутило.

— Тем более, красота нордическая, ты свинья! — заверяет ее Андрей. — Мы сто лет тебя не видели.

— Всего полгода, — Квета качает головой, — и не будь противным, я хочу пить и танцевать.

И, не слушая наигранных возражений, она утягивает его в самую толпу танцпола. Всё, для общества они потеряны: танцевать Квитанция любит и может, поэтому остается только надеяться, что голову она до драки никому не вскружит.

Впрочем, она с Андреем и это клуб Ника, поэтому особо волноваться причин нет и на второй этаж, в VIP-ложу, я поднимаюсь со всеми и спокойно.

Приветствую Варю с Дэном, коих своим появлением мы отвлекаем от крайне важного занятия по обмену микробами, как скабрёзно ухмыляется Ромыч, и тянусь к меню. После аквавита опускаться ниже сорока градусов нельзя, и Алиса с лукаво-сверкающими зеленью глазами предлагает шоты с абсентом.

Новые.

Фирменные Ника.

Отказаться

невозможно, особенно после самоуверенного заверения Ромочки, что на все пять меня не хватит. Наивный, это он первый запросит пощады.

Мы спорим.

И здравую мысль, что прошлый спор ничем хорошим не закончился, я задвигаю подальше.

К сожалению.

Я не хочу просыпаться.

И не хочу открывать глаза.

Жить в общем-то я тоже не хочу.

Ибо сложно хотеть жить, когда в черепе идет генеральная репетиция роты барабанщиков под аккомпанемент китайского фейерверка и чечетки.

— Моя голова — дом Советов, — я глухо охаю и, подняв усилием воли руку, прикладываю ее ко лбу.

Прохладненько.

Для счастья, однако, надо немного.

— Не льсти себе, — где-то сверху раздается смешок, и на лоб, сдвигая мою руку, опускается широкая и прохладная ладонь, — твоя голова максимум деревня дураков.

Голос родной и знакомый, но имя в памяти отказывается всплывать, а глаза открываться, поэтому я удерживаю спасительную руку своей и жалобно интересуюсь:

— Где я?

— У-у-у, — в голосе появляется насмешка, показательно сочувствующая, и языком цокают тоже, показательно. — Вы чего вчера пили, Дарья Владимировна?

От «Дарьи Владимировны» моя персональная рота барабанщиков резко тормозит, фейерверк перестает запускаться, чечетка отплясываться, а мои глаза распахиваются сами.

Да ну на фиг.

Столько выпить мы не могли.

И, натыкаясь на внимательный взгляд серых глаз, я выдыхаю с облегченьем:

— Лёнька!

— А ты ждала тень отца Гамлета? — он иронично усмехается и чуть вопросительно заламывает левую бровь.

— Нет, — я неловко растягиваю губы в улыбке и для убедительности отрицательно мотаю головой.

Не ждала.

Наверное…

Ленька же хмыкает и негромко сообщает:

— Твоя подруга в гостевой спальне, а твой Димыч в гостиной. Он пылает гневом и мечтает оторвать голову, но кому больше: тебе или твоей чокнутой подружке, я так и не понял.

Мне протягивают стакан воды и таблетку, и уточнить за что хотят бить я решаюсь только после таблеточки.

— Видимо, за то, что в пять утра вы звонили не только мне, — Лёня усмехается.

А я удивляюсь:

— Ты не сердишься?

Пять утра, мой пьяный звонок и расписанный по минутам ритм Лёнькиной жизни — это не сочетается совсем и пылать гневом и желанием убить должен как раз Лёнька, а не Димыч.

— Я сердился, — он подтверждает серьезно, но в уголках его губ улыбка, и насторожиться у меня не получается, — и мечтал тебя прибить, но принцы на белых конях вроде как прекрасных дам не убивают.

— Скажи, что это не я тебя прекрасным принцем назвала, — под его смех я жалобно умоляю и закрываю лицо ладошками.