О чем могу рассказать

Деркач Леонид

Вспоминается один очень показательный случай, подтверждающий сделанный мною вывод. В один из дней в 1978 году я получил информацию, что вечером в Пермь на совещание вылетает большая группа специалистов КБЮ и ЮМЗ во главе с заместителем главного конструктора по твердотопливной тематике В. С. Каменчуком (главным конструктором там был В. И. Кукушкин). При этом, согласно имеющейся у меня информации, не которые из руководителей группы сделали неучтенные копии совершенно секретных материалов, касающихся новейших технологических параметров так называемого "морского" изделия, которые они намерены взять с со бой. Без соблюдения соответствующих требований обращения с секретными документами. Понятно, что в случае утраты этих материалов или попадания их в руки заинтересованных лиц наше государство понесло бы многомиллионные убытки.

Времени для оценки полученной мною информации и принятия соответствующих мер по предотвращению

правонарушения у меня было в обрез – всего несколько часов. Главное, что удалось выяснить быстро, несколько успокаивало – копии секретных материалов те руково дители сделали изза нехватки времени, не успевая офор мить это как положено. Значит, версию шпионажа мож но было не рассматривать как основную. Это несколько упрощало ситуацию, однако не меняло сути – наруше ние было совершено с ведома руководства КБ, и доку менты до отлета группы необходимо было изъять. Прояс нив ситуацию, я прибыл в Управление КГБ и доложил материалы начальнику отделения В. И. Харченко. Озна комившись с ними, Виктор Иванович сразу же отнес ма териалы руководству отдела, а затем заместителю на чальника Управления А. М. Приходько. Алексей Макси мович пригласил меня и, учитывая серьезность получен ной информации, поинтересовался прежде всего степе нью ее достоверности. Я подтвердил реальность сведе ний и доложил свой план действий. Алексей Максимо вич согласился и рекомендовал, чтобы изъяли секретные документы непосредственно начальник 1го отдела и от дела режима КБЮ, в прямые обязанности которых это входило.

Как правило, подобные рейсы сотрудников ЮМЗ и КБЮ отправлялись ночью. Поэтому в 2230 мы вместе с оперработником Управления А. Ф. Яланским, ответст венным за контрразведывательное обеспечение авиа транспорта, выехали в аэропорт. И пригласили по дороге представителей КБЮ – начальника 1го отдела В. В. Бо рисова и начальника отдела режима А. С. Архипова. Ког да отлетающие сотрудники КБ прибыли в аэропорт и зашли в спецзал, было уже около полуночи. Зайдя вслед за ними, Борисов и Архипов предложили присутствующим предъявить и сдать все имеющиеся у них неучтенные ко пии секретных документов. Когда это было сделано, от ветственный за группу заместитель главного конструкто ра В. С. Каменчук (В. И. Кукушкин улетел ранее) сооб щил, что по данному факту нарушения режима секретно сти Генеральный конструктор сделает соответствующие выводы. Однако когда Борисов поинтересовался, все ли документы предъявлены, сам Каменчук смутился. Он молча вынул из кармана документы последних летных испытаний морских изделий и передал их представителю режимного подразделения…

А наутро мы уже подготовили информацию для Гене рального конструктора о результатах проверки, подчерк нув, что это не должно повлиять на ход и сроки проведе ния работ. В КБЮ оперативно отреагировали на наши за мечания – провели дополнительную проверку состояния секретного делопроизводства, "почистили" столы, сейфы. Словом, было проведено хорошее профилактическое ме роприятие. Кстати, возвратившись с совещания, Кукуш кин встретился со мной и с некоторой обидой заявил, что данный случай получил неоправданно широкую огласку. Но я напомнил главному конструктору, что месяц назад у нас с ним состоялась беседа по вопросу соблюдения ре жима секретности, и тогда он заверил, что в его подразде лении нарушений не будет. Однако получилось, что дей ственный контроль обеспечен не был, в результате чего и произошел этот случай. К чести Владимира Ивановича, с моими доводами он согласился. В дальнейшем у нас с ним сложились деловые, добрые отношения. Я не только старался разъяснять ему требования по режиму секрет ности, но и нередко обращался за консультацией. И тог да, и значительно позднее, когда, уже став народным де путатом Украины, занимался вопросом утилизации в Павлограде твердого ракетного топлива…

Порой вероятность утечки секретной информации возникала там, где никто и не предполагал. Както раз мне позвонил А. И. Вербицкий, руководитель медсанчас ти56, обслуживающей ЮМЗ и КБЮ, и попросил при ехать переговорить. Когда я прибыл к нему, он расска зал, что во время операции возникла необходимость бы стро вывести из наркоза больного, который являлся од ним из специалистов КБЮ. Однако когда оперируемый стал приходить в себя, он неожиданно стал рассказывать о характере своей работы, сообщая сведения о тактико технических характеристиках ракет, что, по справедливо му выводу врача, являлось государственной тайной.

Я выслушал рассказ Вербицкого, поблагодарил его, а затем задумался. И было над чем. В общемто факт, что человека, быстро выводимого из наркоза, когда его кон трольноволевые функции недостаточно восстановлены, можно было "разговорить" практически на любую тему и при этом сам человек ничего не помнил, среди медиков общеизвестный. Однако с точки зрения контрразведки

сразу появлялись вопросы. Ведь разве изучался вопрос, кто из советских ученых в то время оказывался гдени будь за рубежом на операционном столе и не попадал ли в подобную ситуацию? И где гарантии, что такую ситуа цию нельзя создать искусственно? Кстати, на моей памя ти не было примера, чтобы при проверке утечки секрет ной информации контрразведчики рассматривали вер сию о выявлении канала утечки именно из лечебного уч реждения, где мог находиться наш специалист. Выходит, зря не рассматривали…

Явно возникала потребность заняться этим вопросом более плотно. После моего доклада руководству Управ лением был подготовлен документ по данному вопросу, направленный в КГБ СССР и КГБ УССР.

СУДЬБЫ ЛЮДЕЙ

Почему-то принято считать, что в брежневский период органы КГБ имели одну функцию – борьбы с диссидентами. Конечно, противодействие "идеологическим диверсиям" входило в задачи Комитета госбезопас ности. Однако – по сравнению с контрразведкой и раз ведкой – эта сфера занимала куда более скромное место. Более того, я не раз сталкивался с ситуацией, когда "высказывания клеветнического характера" человек до пускал не по причине своих убеждений, а потому что чиновничье равнодушие к насущным людским пробле мам, а порой и злоупотребления властью не оставляли человеку никакой надежды на выход из ситуации. И в этих случаях наши сотрудники старались исправить на стоящую причину, породившую недовольство конкретного гражданина. О некоторых случаях хотел бы рас сказать подробнее.

В 1977 году я получил информацию, что один из со трудников КБЮ (назовем его Николаем) допускает высказывания "террористического характера" в отноше нии руководителей нашего государства. Информация очень серьезная, и к ее проверке я отнесся с большим вниманием. Как оказалось, этот сотрудник – уважае мый специалист, кандидат наук, много и добросовестно трудившийся. Ранее державшийся тихо и скромно, он в последнее время превратился в недовольного, обозлен ного человека, стал резко негативно отзываться о руко водстве страны. А за некоторые высказанные вслух на мерения он, исходя из законодательства и духа того пе риода, мог угодить под уголовное наказание. Но ведь чтото произошло, изза чего Николай из скромного, интеллигентного человека вдруг стал злодеем, готовым на крайние меры?

Дальнейшая проверка показала, что Николай воспитывался в большой семье, был девятым ребенком. Отец его погиб на фронте, и все заботы взяла на себя мать. Как сын погибшего, он имел льготы на получение жилья. И действительно, его не раз включали в списки первоочередников, откуда он каждый раз непонятным образом исчезал. Доведенный до отчаяния, Николай стал во всем винить как свое начальство, так и руководителей государства, заявляя, что готов "взять в руки оружие". Но оказалось, что причиной ситуации со списками были преступные действия группы лиц, которые работали в администрации Генерального конструктора и совершали манипуляции с документами, имея по долгу службы к ним доступ. Они оставляли первый и последний листы, на которых стояли подписи и печати, середину изымали, и в результате одни люди оттуда исчезали, а другие появ лялись…

Эти махинаторы были установлены, их противозаконная деятельность задокументирована, а материалы переданы в спецмилицию. Когда об этом сообщили Гене ральному конструктору, тот очень возмутился и одновременно поблагодарил нас за выявленное преступление. А мы, в свою очередь, попросили Генерального конструктора посодействовать Николаю в получении квартиры при первой же возможности. Так и случилось. Николай полу чил, наконец, долгожданное жилье, но так и не узнал, кто же ему тогда помог.

Следующий случай, к сожалению, закончился не так счастливо. В КБЮ, а потом на кафедре физтеха работал очень перспективный научный сотрудник, назовем его Сергеем. Он сделал несколько очень интересных откры тий по закрытой тематике. И вот мы получаем данные, что Сергей заявил о намерении свои открытия передать за рубеж. Поскольку его материалы носили секретный характер, то при подтверждении полученных нами дан ных действия Сергея надо было рассматривать как преступные, подрывающие обороноспособность нашей страны. Но когда мы внимательно проверили все эти сведения, то оказалось, что в соавторы к Сергею набива лись те ученые, которые давно уже наукой не занима лись, а, пользуясь авторитетом прежних заслуг, пыта лись держаться на плаву за счет талантливой молодежи. Так в жернова закулисных игр чиновников от науки по пал и Сергей. Будучи человеком честолюбивым и пря молинейным, он не соглашался на предложения о соав торстве, и в результате его росту мешали "старшие това рищи". Несмотря на наши попытки помочь молодому ученому, интриги сломали его – он в конце концов бросил науку.