О носах и замка?х
Шрифт:
— Мы рады, что вы приехали к нам, Полли, — сказал мальчик.
— К своей тетушке, — уточнил доктор.
— И мы будем рады, если вы будете чувствовать себя у нас как дома, да, дядюшка?
Натаниэль Доу промолчал. Лично он не хотел бы, чтобы эта не поддающаяся законам логики и не знающая правил приличия особа чувствовала в его уютной квартире себя как дома. А Джаспер словно затеял какую-то игру. Доктор не понимал, какую именно, но не собирался сдаваться и решил доказать племяннику, что его так просто не пронять и… не смутить.
— Разумеется, мы будем рады, — сказал он и поглядел
В этот момент Натаниэль Френсис Доу понял, что с появлением этой Полли Трикк его жизнь вскоре коренным образом изменится и что это взбалмошное существо перевернет его дом кверху дном. Что ж, мог ли он знать в тот момент, насколько был прав.
Часть II. Глава 2. Инкогнито
Глава 2. Инкогнито.
Вокзальные констебли Хоппер и Бэнкс решили взяться за ум. Они все обсудили и сошлись на том, что хватит с них рискованных затей и авантюр, да и терпение господина сержанта совсем не резиновое. Как бы им ни хотелось наплевать на приказы и пуститься во все тяжкие, они понимали, что добром для них это не кончится. Ослушаться сержанта Гоббина, который велел им намертво прирасти к их сигнальной тумбе и не отходить от нее ни на шаг? Нет уж, не такие они дураки.
Нынешнее положение, хоть и весьма шаткое, но по крайней мере стабильное, было всяко лучше каких-либо гипотетических благ, ради которых еще предстояло как следует расстараться. Вот они и замерли на посту, как самые благонадежные и исполнительные служители закона, и их никуда оттуда было не сдвинуть вплоть до самого конца смены. Видимо, внушение господина сержанта не прошло зря, поскольку оба констебля не позволили себе даже шелохнуться — а что уж говорить о том, чтобы расслабиться, присесть на скамеечку, раскрыть газету или побаловать себя чайком. Нет — сегодня к ним придраться было попросту невозможно — и куда только делась их известная на весь Тремпл-Толл лень. И это притом, что время на посту тянулось неимоверно медленно, а скука оплетала Бэнкса и Хоппера, словно паутина.
Жизнь на вокзале шла своим чередом. На платформу «Дурчинс» подошел поезд из Хомстеда, а по громкоговорителям объявили, что с платформы «Корябб» отходит поезд на Керруотер. Залы ожидания на втором этаже здания вокзала заполнились людьми, в кафе было не протолкнуться, а в очереди за билетами у кого-то прихватило сердце, и он осел на парочку чемоданов. Рутина…
На констеблей никто не обращал внимания. Никто, кроме маленького мальчика, которого держала за руку взволнованная дама с чемоданом — они, судя по всему, искали свою платформу да к тому же опаздывали на поезд. Мальчик тыкал пальцем в надутых от собственной важности полицейских и радостно восклицал: «Смотри, мама! Смотри!». Женщина велела сыну вести себя прилично и утянула его прочь. Констеблям у тумбы потребовалось все их самообладание, чтобы не отреагировать в привычной для них манере, разразившись экспрессивной жестикуляцией и бурными ругательствами. Или, быть может, они попросту ничего не заметили.
А в это время в паре кварталов от Чемоданной площади,
Подошли к главному входу в аптеку они практически одновременно, оба при этом слишком явно старались не озираться по сторонам. Первый — весьма упитанный джентльмен в коричневом костюме в тонкую черную полоску что-то насвистывал, вглядываясь в лица спешащих по своим делам людей; его широкое лицо раскраснелось, а глаза навыкате оценивали встречных нагло и бесцеремонно. Другой — высокий и массивный обладатель серого пальто, нервно озирал прохожих и, казалось, не совсем понимал, что делает и где находится; его прямоугольные плечи были будто бы заправлены в футляр, темно-серый котелок был ему мал.
В какой-то момент взгляды обоих встретились. Толстяк усмехнулся, а здоровяк облегченно вздохнул. Они подошли друг к другу и пожали руки.
— Недурно, — придирчиво оглядев мужчину в сером, выдал носитель коричневого костюма.
— Весьма недурно, — ответил другой. — Ты придумал себе имя? — Он боялся, что только он придумал себе имя, и не хотел выглядеть болваном.
— Разумеется, придумал, — развенчал его страхи толстяк. — Мы же выступаем ин-ког-ни-то. — Последнее слово он произнес классическим заговорщическим шепотом, не забыв присовокупить ладонь, приставленную к губам. — Конечно же, нам нужны новые имена. Личности без имен, как плешивые — без волос.
Его собеседник задумался было, а существуют ли плешивые с волосами, после чего, решив отложить этот сложный философский вопрос на потом, поинтересовался:
— И как тебя теперь зовут?
— Монтгомери Мо, разрешите представиться.
— Где-то я уже слышал это имя… — здоровяк в сером костюме попытался вспомнить, но на ум ничего не шло.
— Взял со старой афиши, — отмахнулся толстяк. — А тебя как звать-величать?
Громила набрал в легкие побольше воздуха и горделиво представился:
— Кенгуриан Бёрджес.
— Что? — Судя по осунувшемуся в презрении лицу собеседника, тот не оценил. — Что за глупое имя?
— Ничего не глупое! — возмутился здоровяк. — И ничуть не хуже Монтгомери Мо!
— Кенгуриан? Такого имени вообще нет!
— А вот и есть!
— А вот и нет!
Спорить дальше не имело смысла, и об этом мистеру Мо и мистеру Бёрджесу своеобразно намекнули часы на столбе — они отбили полдень.
Мистер Бёрджес явно был оскорблен до глубины души, и не спешил первым идти на примирение.
— Ну да ладно, — сказал мистер Мо. — Кенгуриан так Кенгуриан. Будем спорить, или уже пойдем?
Здоровяк все еще обиженно кивнул.
— Куда сначала?
— Нужно проверить наши новые личности… кхм… на пригодность. Ну и заодно перекусим.
— Ничего не имею против перекусить.
Они двинулись вниз по Бромвью, влившись в людской поток. Идти на своих двоих обоим было все еще не слишком привычно — обычно они не очень много расхаживали пешком.
Мистер Мо при этом подозрительно оглядывал спутника — тот так и не расстался со своим отвратительным колючим шарфом, который связала ему сестра. И это, по его мнению, было весьма неуместно.