Очаги ярости

Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

— Интересные у вас, доктор, идеи… — пробормотал Бенито.

— Не мои. Это доктора Хойла. Но и я… — Доктор Джойс покосился на ящик с предполагаемой Призмой. — …их всегда разделял. А потому не могу, разумеется, снять и с себя часть ответственности…

— Часть ответственности — за что?

— За исследования. За теории, эксперименты…

7

Доктор Гонсалес, оказывается, дюжину лет назад вовсе даже и не ошибся. Наблюдая обоих врачей — Хойла и Джойса — он тогда испытал чувство жути, даже не зная об их эмпирических исследованиях.

А узнал бы тогда — неужто бы сразу поверил? Нет, непременно решил бы: его разыгрывают.

Но теперь-то был точно не розыгрыш. Доктор Джойс, перед тем, как в чём-то признаться, непременно косился туда, где предполагал Призму, горько вздыхал о неизбежности правды и выдавал о себе и других такое, что хоть стой, хоть падай.

— Да, мной запущено несколько зомби-волн. Даже, точнее сказать, несколько десятков. Разумеется, с чисто научной целью — сообразно научно-исследовательской программе, разработанной доктором Хойлом. Доктор Хойл — это был настоящий гений зомбификации. Ну, и я был не то чтобы бесталантен. Мы сработались. Мы занимались великим делом. Это был славный период романтических идеалов, о котором приятно вспомнить. Да, подчас это вспоминать бывает опасно. Хорошо, что есть Призма — она не даёт забывать… — В эти моменты Джойс останавливался и созерцал чёрный ящик, словно пытаясь проникнуль взором в его содержимое. — Сильная Призма. Так меня и магнитит. Может быть, можно её как-то подрегулировать… Ну, чтобы действовала не так оглушающе.

А Бенито на то:

— К сожалению, артефакт не содержит ручек регулировки. Но я мог бы его передать доктору Гонсалесу, ну а он, в свою очередь, мог бы чуть-чуть отойти. На расстоянии интенсивность уменьшится.

— Ладно, не надо. Пока я могу терпеть, пусть эта Призма побудет ещё предо мною… Да, об истории зомби-волн… Не подумайте только, что всё началось с меня. Ну так вот, не с меня, и не с доктора Хойла. Не мы первые были, да не мы и последние…

— А с кого началось?

— Вообще-то с культуры Сид. Или с культуры Ро в интерпретации Сида. Ну и с множества артефактов, открытых на Ближней шахте. Целых две экспедиции ксеноархеологов (самый цвет нынешней Башни Учёных) изучали их тексты и их артефакты. Вот они и открыли особый режим применения артефактов…

— Кто открыл?

— Да верхушка Башни Учёных. Бек и Шлик, Блюменберг покойный… Кто был первым из них, я не знаю — вот и Призма молчит…

— Что за режим? И для каких артефактов?

— Это режим… одним словом, возвратный. Делаешь то, что положено, только наоборот. Что касается артефактов — здесь трудно найти критерии. Надо пробовать. Иногда получается, а иногда и нет. Но без заданной цели обычно не получается. В смысле, без цели кого-то зомбифицировать.

— А на каких артефактах это у вас получалось?

— В общем, на разных. Самого разного функционального назначения. Не обязательно даже сидских. Чаще из ксенокультуры Ро, иногда из Кина. Если правда так важно, то есть один ход — вообще беспроигрышный, но для этого надобно распотрошить мясной шкаф Оломэ. Там внутри артефакт из культуры Ро: этот точно годится… Да, ещё, чтобы не забыть: применение артефактов с целью зомбификации делает их одноразовыми. То есть, использовать по назначению основному более не получится. Это ясно уже по тому, что на них попадает кровь. Ну, там такой ритуал: надо кровью побрызгать…

Вуду — припомнил Гонсалес. С преломлением в ксенокультурах,

но по ряду деталей — такое же самое вуду. Только в нём вместо куриц — детали мясных шкафов. А казалось, зачем Эссенхельд поминает несовместимое…

— Ладно, — продолжил допрос Бенито, — так в чём состояла цель?

— Цели у зомбификаторов — тоже бывают разные. Кто-то хочет добыть из человека энергию — так сказать, распечатать очаги ярости. Кто-то хочет кого-нибудь подсидеть, вызвать проблему на ровном месте, чтоб самому на то место усесться. Кто-то вовсе дурак, он ставит заведомо невыполнимые цели, оттого и не может потом контролировать зомби. А контролировать надо… Из-за этих профанов Альянс оградил Эр-Мангали «Карантином».

— Ну а в чём состояла цель доктора Хойла — и ваша?

— Мы… романтики, — Джойс уже поминал это слово. — Наша цель была самой амбициозной. Нам хотелось спастись, преодолеть «Карантин». Как вы знаете, эта система задумана так, чтобы с Эр-Мангали тупо не выпускать всё живое. Ни людей, ни зверей — никого, кто устроен хоть чуть посложней микроорганизмов. Пропускает сюда, но не выпускает отсюда — это делает нас заложниками Альянса… Но ведь что-то она пропускает назад — беспилотные рудовозы. Это вызов! Вызов для нас, для жрецов медицинской науки.

— В чём суть вызова? — быстро спросил Гонсалес.

Перед тем, как ответить, доктор Джойс диким взглядом нащупал «Призму», но признал себя побеждённым перед мощным её воздействием.

— В том, что люди всё же способны покинуть планету. При соблюдении лишь одного условия. Могут покинуть, если они мертвы.

— Ах, ну да! — рассмеялся Бенито. — Только смысл покидать, если ты уже мёртвый?

— Но условие, — продолжал доктор Джойс, — допускает и расширительную трактовку. Человек может быть и не то чтобы мёртв, а просто зомбифицирован. Если зомби система способна отсюда выпустить (а она выпускает, вот это подтверждено!), вы представляете, что за лазейка тогда откроется!

— Что характерно, — подметил Гонсалес, — это будет лазейка для зомби, то есть, тех организмов, против которых и создан был «Карантин».

— Создан он с множеством целей, — отмахнулся Джойс. — Но, к сожалению, зомби недолговечны. Ткань истлевает, ярость уходит совсем, и на пятые сутки полёта счастливец становится просто трупом. Не способным уже ни к чему: ни к движению, не к передаче свойств.

— Вас могли беспокоить проблемы здоровья зомби? — изумился Гонсалес.

— Да, потому что мы с доктором Хойлом надеялись: зомбификация — обратимый процесс. Вы представляете элегантность решения главной проблемы планеты Эр-Мангали? На начальном этапе ты честно зомбифицируешься, пролетаешь мимо следящих модулей «Карантина», ну а там, где система тебя уже не найдёт и не расстреляет, дезомбифицируешься обратно.

— Лихо, — сказали Бенито с Гонсалесом чуть ли не хором.

— Но, к сожалению, всё это лихо только в теории. Добрая сотня примеров нас убедила, что процессы зомбификации необратимы при любых обстоятельствах. Очень жалко, не правда ли, что ничего не вышло. Лишь одно утешает: что ставили опыты всё-таки не на себе. Ведь других не настолько жалко.

— Не сомневаюсь, — нехорошо улыбнулся Бенито.

Доктор заметил улыбку, но остановиться не мог, ведь его излияния вынуждала «Призма». Старый плацебо-эффект из земной медицины — а ведь даже спустя триста лет как работает, как работает!