Одержимость жестокого принца

Есенина Ксения

Она растягивает губы в хищной улыбке.

— Потерялась, нищебродка?

Закатываю глаза:

— У меня нет времени на дурацкие разборки, Моран.

Делаю шаг в сторону, чтобы её обойти, но она шагает следом, преграждая путь. Агрессивный запах её невыносимо сладких духов перебивает даже ароматы оранжереи.

— А ты шустрая, — цедит Лионелла, прожигая ненавистью в зелёных глазах. — Умаслила профессоров, чтобы забраться повыше в рейтинге, а теперь не стесняясь крутишь задницей перед скаутом «Герберт и Герберт». Так и знала,

что ты та ещё прошмандовка, Шерман. Только помни, что твоя репутация висит на волоске.

Вскидываю бровь.

— Неужели? — Склоняю голову на бок. — А мне казалось, это твоя репутация балансирует на краю пропасти.

Моран сощуривается.

— Думаешь, ты самая умная? Я — дочь могущественного герцога. А ты — никто, пустое место! Не знаю, что ты наплела Эрике, но тебе это с рук не сойдёт. Ну а Кай… — Она фыркает. — Он наиграется с тобой и выбросит, как ненужную вещь. Или ты возомнила себя особенной? Спустись с небес на землю, дурёха. И да, не думай, будто тебя, безродную нищую бездарность, возьмут на практику в элитную корпорацию. Тобой просто попользуются. Но тебе ведь не впервой, не так ли?

Её голос полон чёрного торжества, глаза загораются победоносным огнём. Она уверена, что сейчас растоптала, унизила и уничтожила во мне всю гордость и самоуважение.

Но я смотрю на неё изумлённо, потому что меня вдруг осеняет:

— Ты мне завидуешь!

Моран кривит лицо, явно обескураженная, а потом неискренне хохочет, чем выдаёт себя с головой.

— Больная, что ли? — выразительно крутит пальцем у виска. — У меня есть всё, а ты всего лишь бездарная простолюдинка.

— И поэтому тебя наизнанку выворачивает от того, что у меня, бездарной простолюдинки, всё получается, да, Моран?

Она выглядит так, будто я плеснула ей в лицо ледяной воды. Спесь постепенно сползает с неё, а я продолжаю спокойным ровным тоном перечислять факты:

— Я вошла в двадцатку лучших, едва успела поступить. Меня хвалят профессора, меня заметил скаут «Герберт и Герберт». А твои дела с каждым днём только хуже и хуже. Вся Академия наблюдает, как ты бегаешь за Каем, которому нет до тебя дела. Даже твоя лучшая подруга от тебя отвернулась. Смотри, как бы ты сама не осталась ни с чем, пытаясь пихать мне палки в колёса.

Моран обнажает зубы в злобном оскале и вдруг с силой толкает меня в грудь, так что я налетаю спиной на стоящие позади кадки. Глиняные горшки с растениями, покачнувшись, летят на пол и с грохотом разлетаются на осколки, разметав по полу землю, корни и листья. Часть попадает мне на обувь.

— Совсем рехнулась?! — выпаливаю я.

— Упс! Какая ты неловкая, Шерман. Вряд ли Сальвия оценит, что ты погубила её самые ценные экземпляры. Правда, девочки?

За её спиной у входа собираются приспешницы. Несколько адепток, готовые подтвердить слова своей королевы. Замечаю среди них ту самую девушку в жёлтой форме целителя, которая и позвала меня сюда якобы по просьбе профессора Сальвии.

— Это грязная

игра, Моран, — бросаю взволнованно.

— Грязная игра, достойная такой грязной нищебродки, Шерман, — щебечет Моран и добавляет с фальшивым сожалением: — Ах да. Насчёт Кая… Я не сказала? Я всего лишь исполнитель. Это он придумал заманить тебя сюда.

Глава 43. Шайла

Последние слова отдаются внутри неожиданно острой болью. Словно что-то разлетелось на осколки, и они впились в плоть по ту сторону рёбер, так что не вытащить. Почему я чувствую себя так, будто она только что ударила меня наотмашь?..

Привкус крови. Я прокусила нижнюю губу.

Просто не укладывается в голове. Неужели решил отомстить мне за то, что я не поддаюсь? Чушь какая-то. Он горд, но не спесив и не стал бы так опускаться, чтобы потешить задетое эго. Пускай я знаю Кая Дариуса всего два с небольшим месяца, ни разу не замечала в нём подобной мелочности. А больше я не вижу никаких причин, почему бы он мог так поступить со мной.

Возможно, Моран лжёт, чтобы задеть меня посильнее.

Но с какой вообще стати меня волнует вероятность того, что это его рук дело?..

Мысли стремительным вихрем проносятся в мозгу, лицо же остаётся застывшей безэмоциональной маской, которую мне удаётся удержать каким-то чудом, не выдав настоящих чувств.

Моран разочарованно кривится, так и не дождавшись от меня видимой реакции. Высокомерно задрав нос, она покидает оранжерею. Её свита как по команде следует за ней — вся, кроме двух рослых адепток с боевого факультета, остающихся перед дверью, будто тюремная стража.

Бросаю полный сожаления взгляд на уничтоженные хрупкие, совсем ещё маленькие растения. Должно быть, Сальвия потратила уйму времени, чтобы помочь им прижиться. И все её труды пошли прахом.

Но исправить я уже ничего не могу. Если же меня тут застанут, это только подкрепит обвинение Моран. Поэтому я быстро направляюсь к двери.

Подружки Лионеллы преграждают мне дорогу, столкнувшись плечами.

— Не так быстро.

— Пропустите, — требую я, но они не двигаются с места.

А потом раздаётся торопливый и очень знакомый перестук каблучков по каменным плитам. Внутри всё холодеет.

— Что вы тут делаете? — недоумённо спрашивает Виола Сальвия, которую мерзавки тут же пропускают.

— Профессор, мы поймали Шерман. Она разбила несколько ваших горшков. Мы сами всё видели. Она хотела сбежать, но мы её задержали.

— Что?.. — произносит Сальвия, а потом её глаза широко распахиваются в ужасе. — О Боги, мои каменные цветы!!!

Она бросается к разбитым горшкам и падает прямо на колени, перебирая черепки и корешки дрожащими руками.

— Нет, нет, нет! — причитает она. — Адептка Шерман, что вы наделали?!

— Это не я. Профессор Сальвия, дело в том…

Сальвия резко поднимается на ноги, сурово сводя брови.