Один день неизвестного поэта
Шрифт:
Окна высотных домов лишь блестели вверху, отражая
солнечный свет. Долгорукий все также показывал место,
где заложён будет город, все также уверенно сидя
с гордой осанкой и выкинув руку вперед, растопырив
всю пятерню, на коне, бьющим землю копытом, как будто
тоже давал конь понять, что лишь здесь Третий Рим мы построим.
Памятник пафосный, но композиция в нем гармонична.
Под пьедесталом ребенок как
лет четырех, семенил то туда то сюда, заливаяся смехом, -
мама пыталась поймать его и не могла, - поддавалась
мальчику, с ним так играя. Над ухом, едва не коснувшись,
голубь спикировал вниз. Ну, совсем ничего не боятся!
Наглость какая... Так скоро, как в фильме Хичкока, угроза
будет от птиц. Чуть без глаза меня не оставил, зараза.
Спуск по Тверской становился заметно и резко покатым,
так что, шагая, пружинить уже начинают коленки.
Вид открывается аж до Кремля: красота, да и только.
Нравится мне это место в Москве. Да и многим, наверно.
Клумбы с зеленой рассадой: кустами, деревьями ростом
с метр-полтора, может, больше, стояли на всем протяженье
улицы возле бордюра. Я силился вспомнить названье
неких деревьев, что мне вдруг напомнили детство, поскольку,
помню, такие ж росли в палисаднике дядьки Ивана.
Помню я даже их запах и вкус, потому что ведь в детстве
в рот все суешь, и запомнился горький и чуточку терпкий
вкус мелких листьев, похожих скорей на иголки, какие
можно на ели увидеть, но только значительно мягче.
Нет, уж не вспомню названье... А жаль... Как обидно, однако,
что кругозор так мой узок. Была бы хотя бы возможность
в энциклопедию, скажем, домой возвратясь, заглянуть, но
энциклопедии нет, как и многих вещей, о которых
только мечтаю порой, потому, как и дома-то нету
у никому неизвестного автора. Впрочем, Иисусу
негде главу преклонить было просто, чего же нам, грешным,
требовать большего, чем наш Спаситель себе мог позволить.
ГЛАВКА ПЯТНАДЦАТАЯ
У ресторана, названье которого вспомнить не в силах,
пара швейцаров стояла с холеными лицами, в скуке
чуть туповато вокруг озираясь. Я не был ни разу
в сем ресторане, поскольку он слишком помпезный и нет в нем
некой изюминки. Видимо, этим хозяева тоже
были его озабочены и постоянно
облик наружный его и искали какую-то фишку,
чтобы завлечь посетителей. Нынче японскую кухню
всем предлагали отведать и, в частности, суши, конечно.
Суши, саке, что к столу подается горячим, морские
травы и прочие вкусности моря, приправы для риса -
все это очень люблю я, но нужно найти ресторанчик,
где это вкусно готовят. Мы с Ирой один такой знаем.
Кажется, "Фудзи" названье его. Интерьер там приятный.
У телеграфа стояли девицы: они на работу
только выходят и к ночи займут всю Тверскую. Куда-то
то исчезают они, проститутки, на месяц иль больше,
то появляются вновь и кучкуются стайками к ночи
от Маяковки и до "Метрополя". Сейчас тот период,
видно, у них, когда вожжи милиция чуть отпустила.
Памятник Чехову вот в Камергерском проезде недавно
( видно к 100-летию МХАТа) поставлен был. Чехов в нелепой
позе какой-то: то ль он испугался чего-то, а то ли
просто живот заболел, и колени чуть-чуть подогнулись.
Или, быть может, чего-то не понял я, не разглядел вдруг.
Мельком ведь я оглядел этот памятник, походя только.
Ясно одно: нестандартным хотел сделать памятник скульптор,
хоть и классичным по форме. Похоже, что цели добился.
Вот средь толпы проходящей стоит, улыбается встречным
парень со сдвигом в мозгах. Предлагает прохожим услуги
в качестве, видно, фотографа, так как обвешан как сзади
так и с лица аппаратами старыми типа "Зенита",
"Смены" и прочими - я уж названия их и не помню.
Людям навстречу то руку протянет, пытаясь вниманье
их на себе сконцентрировать, фразы при этом бросая
очень нелепые, то перед носом как вкопанный станет
у проходящего, так что шарахнется тот ненароком;
дамочки даже визжат иногда. Вот такой сумасшедший.
Я уже знаю его. Не впервой здесь встречаю. Однажды
он обратился ко мне: "Ярослав свет Израилич, можно
вас на минутку?.." Я, помню, слегка испугался, поскольку
очень уж резко рванулся навстречу он, после смеялся,
припоминая, как он обратился ко мне. Прости, Боже!
"Что же сегодня он скажет?" - вот мысль, что меня посетила.
Был сумасшедший в разорванной куртке и кедах, в фуражке,