Один день неизвестного поэта
Шрифт:
В ГИТИСе уж на собранья партийные я потихоньку
вовсе ходить перестал, потому что там тоже примерно
та же картина была. Вообще на какую-то секту
все это дело сходило, где жизнь протекает отдельно,
люди ж, придя на собранье, несли чепуху в виде культа
несуществующих ценностей, мнимых успехов и целей.
Помню, Чубайс выступал. Но не тот, что в политике нынче
всеми склоняем, а брат его,
Очень похожи они меж собою. Одно, помню, время
думал, что наш педагог философии, рыжий, прикольный,
стал вдруг политиком, но мне сказали, что это брательник.
Имени-отчества я не запомнил его, к сожаленью.
Вот. Тот Чубайс мне понравился. Очень толково и дельно
он говорил на собранье, и стало мне даже обидно,
что иронично воспринят он был основною-то массой.
Помню, Чубайс тот на лекции нам о каких-то шаманах
как-то рассказывал, об их способностях. Мистика, в общем.
Это в советское время-то. Самый разгар перестройки.
Членские взносы платить перестал я, собрания тоже
не посещал. Наконец, педагог по актерскому делу,
больше скорей для проформы, меня отчитал, но и это
не помогло. Пару раз еще из деканата две дамы
поочередно со мной проводили беседы на тему,
мол, подожди, не спеши выходить ты из партии, может
скоро и так все развалится. Если же нет, то проблемы
будут по жизни. Зачем торопиться, мол? Я не послушал.
Впрочем, действительно вскоре не только что партия, но и
целый Советский Союз развалился... Такая фигня вот.
ГЛАВКА СЕМНАДЦАТАЯ
По эскалатору вниз я спускался. А сзади в затылок
кто-то дышал, наступая на пятки буквально. С досадой
оборотясь, увидал мужика, что ломился, как будто
ополоумел. Его пропустил я вперед, скрыв досаду.
Может быть, очень спешит, раз так ломится. Всяко бывает.
Черт с ним. Пусть грохнется... Девушка рядом стояла, читая
модный журнал с Орбакайте на глянцевой суперобложке.
Через плечо заглянув, увидал, что читала девчонка:
"Пять твоих лучших подруг" называлась статья. Все понятно.
Где бы найти одного себе друга?.. Мне б ваши проблемы!
Впрочем, не вижу проблемы совсем. Мне не скучно с собою.
Все, что мне нужно - любимая женщина рядом и книги.
Пять моих лучших подруг - это книги,
ум увлекают мой. Впрочем, у каждого выбор есть в жизни.
Все мы свободные люди в свободной стране. Не согласны?
Кстати читаю я часто по несколько книг в одно время.
Вот, например, на сегодня закладки лежат в таких книгах:
Павич "Хазарский словарь", "Илиада" Гомера, "Фьоренца"
Томаса Манна, недавно закончил читать Воннегута,
книжку известного китаеведа Торчинова начал
только недавно читать, а поэтов уж вам и не буду
перечислять, потому что их много и дня нет такого,
чтоб не читал я поэзии чьей-то. Хотя тут любимцы
тоже свои есть. Исса, например, покорил мое сердце.
И из последних моих увлечений Кенжеев, Гандлевский,
Рейн и Кибиров. Эстетика их меня трогает нынче.
Павич же просто мозги мои как-то встряхнул своей книгой.
Чтенье мое без порядка. А все же, коль лучше подумать,
некий порядок имеется. Только не академичен
этот порядок, а, смею уверить вас, метафизичен.
Ибо направленность в выборе книги имеется все же,
вектор, так скажем, движенья вперед мне понятен примерно.
Вот, например, даосизм уже трогает мало. И это
понял, читая Торчинова. Нынче мне ближе Конфуций.
Кто разбирается в этом, поймет, что имею в виду я.
В поезде снова народу полно. В этот раз все с работы
едут домой. Как дышать тяжело. Что-то воздуха мало.
Несколько раз полной грудью вздохнул я. Чуть стало полегче.
Тут для сердечников просто кранты. Как нелепа, однако,
жизнь, если думать о ней в этом поезде, глядя на лица.
Кто-то уже до меня догадался, что есть модель ада
и на земле - это наше метро. И не наше. Любое.
С той только разницей, что у стоящих, сидящих, идущих
сирых людей есть надежда, уверенность даже, наружу
выбраться к солнцу и птичкам, деревьям и прочей отраде.
Как нам известно, в аду нет надежды такой... Офигеешь.
Как некрасивы здесь люди, в метро... Красоты не хватает.
Хоть бы красивую девушку рядом увидеть и даже
парень красивый меня бы утешил, а лучше увидеть
пару влюбленную. Да ведь не всякая пара приятна
глазу, замечу. Любовь с вожделеньем не спутать ведь сердцу.