Одиннадцать сердец
Шрифт:
Я внимательно посмотрела на остальных членов совета пяти, и мое сердце упало. Не нужно было уметь читать по лицам, чтобы знать, какой ответ они готовы дать.
— Я хотел бы взять слово первым, Дитта, — Видеред тоже поднялся с места, и как-то выразительно подчеркнул имя Дитты, будто собирался ее задеть. — Итак, нам довелось услышать довольно слезливую историю о том, что всему миру скоро придет конец, но каким-то чудом полукровки могут спасти его. Я долго искал во всем этом подвох, но не вижу никакой выгоды для древних. Если бы они попросили кровь Избранной, то в этом было бы больше смысла.
Между древними прошелся шепот, я почувствовала, как холод пробирает меня до костей. Увидела, как Риливикус сжимает кулаки. Я тоже негодовала. Бред? Чепуха? Нералида и столько людей погибло! Но, конечно, они не могут об этом знать, жители верхушки горы с ребенком во главе!
Эшер положил свою руку на мою ладонь и сжал. Я посмотрела на него, и прочитала в синих глазах: «не переживай». Как бы мне хотелось сохранять хладнокровие, но это было нелегко.
— Твой ответ нет, Видеред? — склонила голову к плечу Дитта, с ее уст срывался яд. — На какой из вопросов? Их было три!
Видеред ответил ей насмешливым взглядом и протянул:
— Нет, нет и нет. Такой ответ тебя устроит, Дитта? — он отчеканил имя по слогам.
Гарпия бросила на него холодный взгляд, затем отвернулась.
— Кто хотел бы еще высказаться?
— Я! — желтокрылая Етинед поднялась, и я неосознанно от волнения вцепилась пальцами в ткань своего походного плаща. — Я вижу честность и искренность в наших гостях, в их словах и во взгляде. И говорят они об очень серьезных вещах. Есть вещи, которые угрожают только людям, или только гарпиям. Обычно мы сами справляемся со своими бедами. Но есть вещи, перед которыми бессильны все мы, и если действительно что-то может стереть нашу гору в порошок, или уничтожить солнце, и отравить землю, то мы не должны оставаться в стороне. Это касается всех нас. Поэтому я за то, чтобы помочь нашим гостям.
Я выдохнула и благодарно улыбнулась Етинед, но та даже не удостоила меня взглядом.
Затем со своего места поднялся следующий советник. Это был синекрылый Этельган. Все внимательно смотрели на него, сам же Этельган выглядел так, будто меньше всего на свете хотел находится здесь — как-то внутренне сжался, а крылья были растрепаны.
— Если то, о чем говорят эти путники, правда, то мы ничем не сможем им помочь. Согласиться помочь — значит сделать неопределенное неотвратимым. Я против.
Древние снова шумно зашептались между собой, Мортекус откровенно засмеялся. Но взгляд Дитты остудил их пыл.
— Прошу соблюдать тишину в зале совета! — она холодно посмотрела на Мортекуса, затем прикрыла глаза и глубоко вздохнула. — Спасибо за твое мнение, Этельган, но я против того, чтобы бездействовать. Пускай все это окажется пустяком, но я буду спать спокойнее, зная, что кто-то действительно пытается сохранить наш мир, то, что являются частью нас.
Все обратили взоры на Бертанед. Голос пятого советника должен был бы стать решающим, хоть последнее слово всегда и за Избранной. Но уже убедившись в том, что из себя представляет Тиарред, не было сомнений, что
Бертанед встала, бросила беспокойный взгляд на Тиарред, которая сидела на троне прямо, и больше напоминала куклу.
— Я воздержусь, — вдруг сказала Бертанед, чем ошеломила некоторых. — Моя сестра Избранная, и только ей принимать это решение. Совет должен помогать в мелких задачах, вроде охоты или устава правил. Но если на кону стоит весь мир, то решение должна принимать только Избранная.
И снова наступило гробовое молчание. Бертанед, по сути, вручила жребий Тиарред, которая просто не могла понять всю серьезность ситуации. Я нахмурилась, но Риливикус видно, как был возмущен. Он с трудом сдерживался, чтобы не высказать все, что думает.
Тиарред поднялась с трона как-то неловко, и, переминаясь с ноги на ногу, говорила, растягивая слова.
— Я… мне надо… принять решение?
— Да, Тиарред, — Бертанед подошла к сестре и положила руки ей на плечи. — Загляни внутрь себя и скажи то, что должно. Мы примем любое твое решение.
Тиарред прикусила губу, ее растерянный взгляд забродил по залу. И когда нам казалось, что она скорее убежит, чем примет хоть какое-то решение, ее крылья резко взметнулись и налились золотом. Глаза тоже наполнил золотой блеск. Раскинув руки, Тиарред закричала, и из ее рта полился золотой свет, похожий на прожектор маяка. Я задрожала, чувствуя силу, исходящую от этой девушки.
— Должно вам слушать меня! — заговорила она, поднимаясь вверх. Крылья громко хлопали по воздуху. Голос принадлежал Тиарред, но стал более могущественным. — Это все правда. Есть одиннадцать сердец, и воля моя — их уничтожение. Отправить велю Хардавальду и Лиобронда, полукровок, живущих на этой горе. Условие одно — сами согласие должны они дать. И коли будет суждено им погибнуть, с достоинством эту участь принять, а коли вернутся домой, то вознаградить. А что касается наших гостей, то им нужно спешить. Время просыпается сквозь сито. Нужно торопиться!
Ее голос эхом прошелся по залу, а языки пламени в очагах поднялись, делая тень за спиной Тиарред больше и могущественнее. Весь наш отряд ахнул в изумлении. Теперь все стало на свои места. Етинед была права, избранной быть — в каком-то роде проклятье, ведь разум твой стремительно разрушается, и плата за это — связь с чем-то божественным. Даже я, во многих вопросах скептик, прониклась к ней почетом. Оглянулась на других, все пребывали в таком же потрясении. Советники восприняли это куда проще нас, возможно это была не первая вспышка просветления, но присмотревшись, я заметила в их глазах доселе хорошо скрываемые любовь и уважение к Тиарред.
Но за это ей пришлось тут же отплатить. После громких слов, гарпия словно уменьшилась в размерах и затряслась от холода.
— Бертанед, — захныкала она, и потянула крылья к сестре. Краснокрылая Бертанед тут же устремилась к ней на встречу и обняла.
— Все хорошо, Тиарред. Ты молодец! — нежно сказала она, поглаживая золотистое оперение крыльев.
— Я так думаю, что на этом наше собрание завершено, — с неохотой отметил Видеред, отворачиваясь от обнимающихся сестер. Его хмурые брови сильно ожесточили его черты лица. — Слово избранной — закон.