Одна маленькая ошибка
Шрифт:
Лицо Джека приобрело такое выражение, будто я представляю собой чрезвычайно сложную математическую задачу, которую необходимо решить.
– Нет. По крайней мере, не такими пафосными словами.
– Хорошо. – Я медленно кивнула. – А как ты думаешь, что она ответила бы, услышав такие слова?
– Без понятия. – Джек пожал плечами, но я заметила, как он насторожился, пытаясь сообразить, к чему был вопрос.
«Ага, – кивнула я про себя, – завертелся».
– У тебя есть чувства к моей сестре, Джек?
Он поджал губы. Уверена, ему очень не понравилось, когда я подчеркнула наше с тобой родство, ведь он-то мнит,
Тот улыбнулся, но сказать ничего не успел – в этот момент мама громко закричала: «Мартин!», и мы все обернулись. Папа вместе с Кристофером и остальными тяжело ковылял обратно через парк, к нашей поляне. Преследователи выглядели удрученно, и я поняла, что погоня успехом не увенчалась.
– Мы не знаем, как его зовут, – проговорил Кристофер, пытаясь отдышаться, – зато теперь нам точно известно, как он выглядит. А значит, мы его найдем.
По дороге домой я спросила у Марго:
– Как ты считаешь, Элоди для Джека и правда дороже жизни?
– Еще бы. Все знают, что он в нее влюблен. Вернее, все, кроме самой Элоди.
– А как думаешь, что бы сделал Джек, если бы признался ей, а она его отвергла?
Марго замолкла, явно подбирая подходящие слова.
– У него железобетонное алиби, Ада. Это не он.
Глава семнадцатая
Одиннадцатый день после исчезновения
Элоди Фрей
Никогда не думала, что однажды меня будут показывать во всех новостях. Я-то считала, что Джек ошибся и я просто пополню плеяду пропавших женщин, которым достается пара строчек в местной газете. Ну или рассылка на телефоне, которую смахивают с экрана, не читая.
А теперь я сижу на огромной двуспальной кровати в хозяйской комнате «Глицинии», смотрю телевизор и не верю своим глазам, потому что мое фото – в новостном выпуске Би-би-си. Тот же самый снимок, что висит на каждом углу, сделанный три года назад на репетиционном ужине перед свадьбой Ады. Ненавижу эту фотографию: на ней лоб у меня слишком широкий. И все-таки это происходит на самом деле, люди видят мое лицо, слышат мою историю. И хотя Джек именно этого и добивался, я все равно чувствую вину за ненужную суматоху. За то, что заставила людей нервничать.
Так и представляется, как какая-нибудь девушка моих лет сидит у себя в квартире, ест на ужин хлопья, смотрит трансляцию и благодарит богов, что это не ее прямо из кровати умыкнули.
О том, как сейчас себя чувствует моя семья, я даже думать не хочу – сразу начинает душить невыносимый стыд. Родителей по телевизору пока не показывали, и я с ужасом жду, когда они там все-таки появятся. Джек просил меня не смотреть все новости про мои поиски, потому что это слишком тяжело, и, в общем-то, здесь он прав, но я просто не могу удержаться. С момента моего исчезновения прошло чуть больше недели, а кажется, что целый месяц. Рану на предплечье, наверное, не помешало бы зашить, но приходится обходиться стерильными бинтами и плотными ватными тампонами.
Я провожу дни, бродя по «Глицинии» или пялясь в телевизор. Ощущение, как будто я на больничном, однако при этом меня грызет беспокойство, а кураж от нарушения правил постепенно сходит на нет. Хоть
За несколько дней до моего похищения Джек наведывался в коттедж самостоятельно, заполнил холодильник продуктами, привез для меня запас одежды, в основном своей – футболки, несколько свитеров, которые мне так и не понадобились, потому что на дворе всего лишь конец августа, и пижамные штаны; их приходится затягивать как можно туже, чтобы не сваливались. Мою одежду, испачканную кровью, Джек забрал, чтобы незаметно выбросить, а вещи из моего дома брать не стал на тот случай, если полиция пригласит моих родных и близких проверить шкаф и определить, не пропало ли что-нибудь. Чтобы СМИ выдали ту историю, которую придумал Джек, все должно было указывать на похищение. Люди любят драматические сюжеты; им нравится с предвкушением следить за поисками виновника, представлять, что они делали бы на месте жертвы, каждый день читать свежие новости: вдруг тело нашли в озере или на него наткнулся в парке случайный прохожий, спозаранок вышедший погулять с собакой?
Так что здесь, в «Глицинии», нет ни одной моей личной вещи, даже телефона. Я то и дело ловлю себя на рефлекторном желании взять мобильный и пролистать новости в соцсетях. Не думала, что без него я начну чувствовать себя как без штанов.
Джек настоял на том, чтобы я не выходила из дома, потому что меня может заметить случайный турист, сапсерфер или любитель покататься на байдарке. А мне отчаянно хочется выйти на пробежку – обычно я три-четыре раза в неделю бегала. Сегодня утром я моталась туда-сюда по лестницам до тех пор, пока загривок не вспотел, но все равно хочется чувствовать кожей свежий ветер и слышать, как шлепают по земле подошвы кроссовок.
На экране возникает центральная улица Кроссхэвена, и я снова перевожу взгляд к телевизору. Сердце екает при виде знакомых мест. Улица выглядит чище обычного, как будто тротуары хорошенько подмели перед дебютом в крупных международных новостях. А затем я вижу интерьер «Кружки» и невольно вздрагиваю: тут и вовсе все вылизано до блеска, как будто это не кафе, а декорации для киносъемок. Возле стойки – Кэти Форстер, репортер телеканала, одетая в темно-синий костюм. Ее короткие волосы искусно уложены в прическу. Кэти мрачно смотрит в камеру, рассказывая:
– Друзья и семья Элоди Фрей, двадцативосьмилетней девушки из Кроссхэвена, графство Сомерсет, пропавшей одиннадцать дней назад, собираются сегодня на объединенные поиски. Ричард Моррис, менеджер и близкий друг мисс Фрей, организовал сбор здесь, в «Кружке», а люди, которых вы видите у меня за спиной, в настоящий момент готовятся прочесывать лес и прилегающие окрестности.
«Близкий друг»? Кто им внушил такую глупость? Ну и конечно же, Ричард не сказал, что я уже уволена.
Его лицо в этот момент показывают крупным планом – на экране он выглядит еще более потным, чем в реальности.