Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Андерсен Ларисса Николаевна

«Была весна. И мир был нов…»

Была весна. И мир был нов, И кровь бродила в жилах, И я, колдунья, силой слов Тебя приворожила. И силой слов, и силой слез, И тайной женской властью, И ты к ногам моим принес Доверчивое счастье. И дождь весенний окропил Большой любви зачатье, И месяц клятву закрепил Серебряной печатью. Но дни прошли… И я сама, Сама я все сломала. Мне счастье было как тюрьма, Мне счастья было мало. И дни прошли. И жизнь прошла, Еще томят надежды, Но силы нет… И зеркала Не ласковы, как прежде.

РУЧЕЙ

Он пробирается сквозь лес Среди таинственных

чудес, Журча мечтательно и нежно, Зимой под пеленою снежной. Но возвращается весна — Он полон сил, задора, воли. Он просыпается от сна И вырывается на поле. Звенит, спешит… Куда? К реке, Что голубеет вдалеке. Бурля желаньем и тоской, Ручей стремится стать рекой. Притоки свежих сил любя, Река берет его в себя. Торжественно течет река, Оберегая берега, Что, как нефритовый сосуд, Ее почтительно несут. Благословенье и почет Повсюду, где она течет. Куда? Сыта своей судьбой, Река устала быть собой И после всех далеких стран — В самозабвенье! В океан! Покой? Но нет и там покоя. И даже может быть такое: Частицы вод из океана Поднимутся стеной тумана, И ветер их отправит в путь, Даже не дав передохнуть. Куда? Бывают чудеса! Да в те же самые леса И в тот рябиновый лесок, Откуда рвался ручеек. На тот скалистый водоем, Где засыхал, томясь, орешник. Там утомленный ветер-вождь Решит прилечь, сказавши: «Дождь!» И дождь прольется, а с дождем И ручеек, наш блудный грешник, Опять вернется в отчий дом. Но только вспомнит ли о том? Вот я вам сказку рассказала, Но можно начинать сначала, Как говорится — «от крыльца», И не добраться до конца. Быть может, после кутерьмы — Так возвращаемся и мы.

«Люблю ли я жизнь? Ну конечно!..»

Люблю ли я жизнь? Ну конечно! И как! Вот эти деревья, вот эта река — А больше всего я люблю синеву, И тучи, и дождик, и эту траву. Босыми ногами в зеленом ковре! Отнимутся ноги — я буду смотреть. Глаза помутятся — дотронусь рукой. Вот так — неотступной любовью такой.

«Я еще не изведала горя…»

Я еще не изведала горя, Я еще молода и резва, И живу я у самого моря — Предо мной, надо мной — синева! Я еще никого не любила, Никого не теряла, любя, И ничья дорогая могила Не отнимет меня у тебя. Я росла для тебя. Между нами Даже тени не встанут тайком. Я ребенком играла с волнами, С золотым побережным песком. От песка этих кос позолота, И от волн синева этих глаз. Говорят, на спине кашалота Приплыла я в полуденный час. Это смуглое гибкое тело, Как жемчужину, я берегла… Так ему я сказать бы хотела, Если б заново жить начала.

«Лучше жизнь безбрежная…»

Лучше жизнь безбрежная, И я не умерла. Я — радужная, нежная, Нежнее, чем была. По-прежнему я вечером С тобою, у тебя. По-прежнему доверчиво, По-прежнему любя. Меж нами лишь неверия Туманная стена. Не плачь, усни, и двери я Найду в просветах сна. Серебряною лестницей В серебряном саду, Небесной светлой вестницей, Невестою приду.

«Спи, мой друг. Близок час. Тишина…»

Спи, мой друг. Близок час. Тишина Подошла и стоит у порога. Выплывает большая луна Осветить на прощанье дорогу. Спи… Печали уйдут навсегда, Лишь лучистая радость приснится. Только раз проскользнет, как звезда, И погаснет слеза на ресницах. Ты увидишь: ты встала, летишь Мимо нас и знакомого места. В Синеву, в запредельную тишь Невесомою светлой невестой… Чей-то голос окликнул тебя, Чей-то взор засветился знакомый… Ты взошла, трепеща и любя, На порог долгожданного дома… Нет,

не слушай рыданий земли! Им — и время, и место — пределы. Просто люди еще не смогли Разлюбить опустевшее тело. Мы поплачем, но встретимся вновь После столь мимолетной разлуки! И с улыбкою вспомним те муки, Что всерьез называли — Любовь.

«Целый день бушевала толпа…»

Целый день бушевала толпа, Полоскался назойливый флаг над крыльцом, Кто-то что-то кричал у столба, Вздув лицо черноротой распяленной маской… И кого-то вязали, человека с лицом В пепле страха, застывшем замазкой. Но потом отпустили. Устали. Ушли. Не хватило ни крика, ни силы. Да еще, как назло, моросило. Флаг раскис, позакрылись «воле» [28] , Разбрелись крикуны, разлетелись слова, Никого не осталось на мокрой земле… Шелестя тишиною, пришла Синева. Та «моя Синева», что не просто цвет, А неведомый зов, и обет, и завет… Тихий свет, что ведет за собой в глубину По ступеням — ко сну. К тем внезапным провалам меж явью и сном, Где мерцает догадка о счастье ином. Сквозь туман, где мы бредим, Сквозь леса, где мы бродим, Где ушедшего друга так просто находим. Сквозь разлуку, и время, и смерть, и запреты, Где для встреч не нужны никакие кареты, Где совсем не нужны никакие слова… Где звенит Синева.

28

Воле (volets) - ставни (фр).

МОЛИТВА

Знаю — бывает тяжко, Страшно за каждый шаг… А вот одна монашка Мне говорила так: Надо молиться Богу, Чтобы рассеять страх… С Богом найдешь дорогу, Что с фонарем впотьмах. Надо молиться много, Долго и не спеша. Чтоб добралась до Бога, Как ручеек, душа… Надо молиться часто, Чтоб не нарушить связь, Чтоб ручеек несчастный Не превратился в грязь… Надо молиться сильно — Вырваться из тисков, Чтоб он рекой обильной Вышел из берегов! Надо молиться страстно, А не зевать кругом — Не бормотать напрасно, Думая о другом. Надо молиться строго, Не потакать себе, Не торговаться с Богом Лишь о своей судьбе. Надо молиться чисто, Радуясь и любя, Так, чтобы круг лучистый Вырос вокруг тебя… Чтобы такой кольчугой Сердце облечь ты смог Вот… И тогда, как чудо, В нем засияет Бог.

«Пререканья, смешная месть…»

Пререканья, смешная месть, Придавили чугунным весом. Сор души… А ведь радость есть! Вон — луна в тумане над лесом. Бродят сны по вершинам гор, Лужа — бледный осколок света — Ввысь вперила наивный взор, Взор — вопрос. Без ответа. Неужели не будет легче? Я потеряна… Я одна… Тут в ответ пришла тишина И меня обняла за плечи. И вздохнула. Надежный друг! Все поймет. Да и скажет много. Без прикрас, без поблажек, строго… И теперь все открылось вдруг, Словно кто-то сорвал завесу: Вне обид, вне добра и зла Мир стоял и молился Богу… Легкий трепет прошел по лесу, Тихий свет озарил дорогу — Тишина лампадку внесла.

«Я знаю, я видела синее небо…»

Я знаю, я видела синее небо, Эту глубинную синеву… Но где? Мне бы вспомнить… И выбраться мне бы! Но я заблудилась в каком-то хлеву — Не в хлеву, а, быть может, в тюрьме — Нет ни окон, ни двери, Блуждаю на ощупь в белесом дыму… Ведь было, ведь было. Я помню, я верю, Но где и когда — не пойму. Вдруг вижу — в конце коридора, под крышей, Светлеет, синеет, сияет окно. Бегу и карабкаюсь — выше и выше… Но тело недвижно — помеха, бревно… Ненужная тяжесть — нельзя ли без тела? Мешает стена, и мешает карниз. И неба не видно. Я так бы хотела Увидеть на миг, даже падая вниз. Решаюсь — рывком! Пусть сорваться, Убиться! И тут просыпаюсь, крича наяву: Я видела, видела — Синеву! И сон улетает, как Синяя птица…