Однажды в Лопушках
Шрифт:
Он кивнул.
Поговорит. А Ксения, подняв кошку, что не ушла-то далеко, но крутилась подле кровати, добавила:
— Только… детей у меня, скорее всего, не будет, — произнесла она тихо. — Поэтому думай…
Думать?
А чего тут думать. Олег никогда чадолюбием не отличался, да и вообще… где он, и где дети. Как-нибудь решится…
Глава 42 Где родственные связи оказываются весьма полезны
…в детстве я был очень рисковым ребенком и писал домашку сразу в чистовик.
Дядюшкин телефон хранил молчание, а вот дед отозвался сразу. Правда, Николай долго думал, стоит ли его вообще тревожить, но после решил, что все-таки стоит.
Дело…
Непростое.
— Дед, — сказал он, и впервые получилось произнести слово просто, так, как нужно. — Что ты знаешь о рубиновом гарнитуре императрицы?
— Которой? — уточнил дед.
— Екатерины. Второй. Утерянном. Колье из рубинов, к нему диадема, парные браслеты, кольцо и…
— Подвеска. К колье. С крупным камнем. С очень крупным красным алмазом, — голос деда стал ниже. — Он там?
— Камень?
— Не смей прикасаться!
— Да я его в глаза не видел! — сказал Николай совершенно искренне, но потом подумал и добавил. — Во всяком случае пока…
— Вот как увидишь, так не смей прикасаться. И… погоди, Игнатка поможет.
— Да я как-нибудь сам…
Дед прямо высказал, что он про этакую самостоятельность думает, и главное, в словах не стеснялся, разом отчего-то позабывши и о чести родовой, и о правилах хорошего тона. Стало быть… стало быть, не ошибся Николай со звонком.
Он присел.
И велел:
— Рассказывай.
Дед ответил не сразу, но все же заговорил.
— Донельзя мутная история… как ты знаешь, императрица… которую далеко не все таковою признавали, ибо пусть и венчали её на царство с супругом вместе, однако после смерти оного Екатерина не приняла истинного венца. И это говорило о многом.
— О чем?
— Ты ж большой мальчик, догадайся. Истинный венец был сотворен тем же Брюсом, дабы хранить кровь Петрову.
…и является, судя по всему, артефактом весьма мощным. А стало быть, существовала некая вероятность, что артефакт этот способен самозванца наказать.
— …притом, что была на Катьке вина… была… и не хмурься. Нашему роду многое ведомо. Мы верно служили, пусть не царям, царей много и не всякие из них для царства годны, но земле этой. Время сложным было… захочешь, дам почитать архивы.
— Может, и захочу, — проворчал Николай, подозревая, что одним чтением дело не ограничится, да и… надо ли совать нос в дела давние?
— Захоти, захоти… историю-то в школе чутка иную преподают. Приличную, — это слово дед выделил тоном. И Николай услышал, как что-то щелкнуло. — На деле-то иначе… многое иначе… на деле-то супруг Катькин пусть и правильной крови, да разума слабого. И многое натворить способен был. Потому-то и позволили ему… приболеть. А уж после, не видя иного способа, возвели императрицу на престол. Сперва-то она тихою была, благодарною, вот многие решили, что удобная фигура. Но время показало, да…
Он замолчал. Этак поневоле поверишь, что дед самолично те времена застал.
— Потемкины опять же… тогда возвысились. Появились с безвестности,
— Потемкины? — вот теперь Николай удивился.
— Они. Не все, дар у них сильный, но редкий. Они об том, само собой, не спешат распространяться. И учат по-домашнему. Ходит слух, что старший в роду самолично выбирает того, кого полагает годным на принятие силы. И его уже наставляет.
В это Николай поверил.
Отец тоже учил многому из того, о чем в университете то ли не знали, то ли делали вид, что не знают.
— Сам понимаешь, известно об этом не так много. Подобные тайны родовые берегут со всем тщанием. Но вот видно, что иным Потемкиным дозволено многое, а кому-то невесту подбирают придирчиво. Ко мне вот недавно обращались. Алексашку хотят окрутить.
— И…
— Отказал, — сказал дед, вздохнувши. — Оно, конечно, и при силе, и при государе, и богаты, да… только не живут у них родовитые невесты долго. Алексашкина матушка двоих родила, но старший в младенчестве преставился, а после младшего и она отошла. Я своей крови не враг, что бы вы там себе ни думали.
— Мы не думаем.
— Думаете. Неблагодарные, — проворчал дед. — Воли вам, свободы… чтоб дурость творить ото всей широты души… в мои-то времена… я-то поперек отца и слова молвить не смел. А вы!
— Времена изменились.
— Времена, может, и изменились, а вот Потемкины прежние… лисы. Так вот, тот, самый первый из рода их, который прибился ко двору, сумел Катеньке понравиться. Да так понравиться, что разом потеснились Орловы, полагавшие себя незаменимыми. Они-то пытались избавиться от конкурента, да едва сами не сгинули всем родом. И сгинули бы, когда б не намекнули Катьке, что этак дела не делают. Нехорошо, когда древний род может взять и исчезнуть. Опасно зело. Для всех.
Николай кивнул, хотя дед не мог его видеть.
— Потемкину тоже прочили их судьбу. Мол, сегодня один фаворит, а завтра другой. Только он хитрее оказался. Понял, с кем его судьба свела. И сам принялся подбирать подходящих мальчиков, которые не позволяли государыне затосковать. А заодно уж были весьма благодарны за помощь. И главное, мальчики были хорошими, но… глуповатыми. Ни один не способен оказался друга сердечного заменить. Так и жили.
— А гарнитур этот?
— Гарнитур… с ним прелюбопытная штука вышла. Долго ходили слухи, что подарил его именно Потемкин, чего он вовсе не отрицал. Но не просто так, а на рождение дочери.
— Дочери?
— Государыня ведь женщина, а потому… случалось всякое. Об одном бастарде известно доподлинно, а вот наличие дочери всячески отрицалось.
— Ага… — только и сказал Николай.
— Следует отметить, что, конечно, Катька была старше Потемкина на десять лет, а уж когда роман начался, ей и вовсе было за сорок. Но… понимаешь, в подобных делах, внучок, никто точно свечку не держит. И сорок лет для одаренной, а она была-таки одарена, не такой уж древний возраст, даже в те годы, да и отношения могли начаться куда раньше. Просто тайно… главное, что гарнитур был, и девочка имелась, которая воспитывалась сестрой князя Таврического.