Одного поля ягоды

babylonsheep

Возможно, они восхищались Томом Риддлом, потому что его не заботили их фамилии. Его не заботило, кто был чьим родственником, чья семья контролировала большинство мест Визенгамота. Он был талантливым и успешным без семейного преимущества: он относился ко всем и каждому с одинаковым холодным презрением. Он был убеждённым эгалитаристом… Пока не встречал редкого человека, заслуживающего титул «Особенный».

Она размышляла о странных дружеских связях Слизерина по пути в Восточный двор, где через несколько минут её встретил Нотт, который постоянно оглядывался через плечо, чтобы

убедиться, что за ним не следят.

Гермиона наложила сглаз с предупреждением об опасности, на случай, если кто-то пройдёт в близости к статуе.

— Ты был прав в том, что Том — легилимент, — сказала она несколько неохотно. — Думаю, он использовал это на людях неделями. Согласно книге, полная легилименция требует волшебную палочку и вербальную формулу, но на поверхностном уровне можно ощутить потребности человека с продолжительным зрительным контактом.

— Неделями? — Нотт насмешливо фыркнул. — Скорее месяцами. С недавних пор он стал делать это всё чаще, и никто ничего не заметил. Я недостаточно хорош, чтобы заблокировать его — и уж тем более, если он достанет свою палочку, — но я чувствую, когда он смотрит на меня.

Месяцами.

Гермиона не стала высказывать свои подозрения о том, что Том уже много лет использует поверхностное восприятие.

Книга, которую она одолжила, «Внутри разума», описывала примеры многих искусных применений легилименции, и она прошла по всему списку, обнаружив, что ставила галочку возле каждой вещи, применимой к Тому Риддлу. Она узнала их все сразу: за эти годы случилось слишком много совпадений, чтобы это были просто вспышки случайной магии.

Восприятие, проекция, перенос, вторжение.

Второй раз, когда она встретила его в приюте Вула. Несколько строк невзначай из писем, которые он ей писал, говоря, что гордится, что судит людей по их личности. Не магловские понятия телепатии или гипнотизма, но легилименция объясняла умение Тома подмечать нечестные намерения в его сторону. Поэтому он позволил Гермионе стать его «другом», потому что видел, что её предложение о дружбе было сделано по доброй воле. Природная интуиция Тома. То, как она слышала его голос в своей голове. Его особенная «техника» дрессировки животных. Сиенна и Арахис на первом курсе, её сова Жиль летом перед вторым.

Конечно, она не могла сказать, что он делал что-то из этого, исходя из неких злодейских намерений, но он также не собирался этого делать ни по какой другой причине, кроме собственной выгоды. И если Гермиона спросит себя, сочтёт ли Том возможным применить легилименцию по злому умыслу, то ответ был твёрдым и категорическим «да».

— Ты изучал окклюменцию самостоятельно? — спросила Гермиона. — Я заметила, что ты никогда больше не смотришь Тому в глаза, не с Рождества.

— Если мне удаётся, я стараюсь никогда не оставаться наедине в одной комнате с Риддлом, — сказал Нотт, засовывая руки в карманы брюк. — Я не знаю, как ты терпишь его рядом с собой. По правде говоря, с Рождества я заметил, что ты льнёшь к нему всё ближе.

— Он интересный человек, когда узнаешь его лучше. Никто в нашем году не понимает магическую теорию, как он, — оборонительно сказала Гермиона.

Затем она пристально посмотрела на него, добавив: — Льну или нет, это тебя никак не касается.

— Мне же лучше, — резко ответил Нотт, скривив губы в явном презрении. — Это не моего ума дело. Если честно, я нахожу всё это довольно тошнотворным. И в любом случае ты уже знаешь, что я хочу знать.

Она вряд ли смогла бы забыть об этом, как и о сделке, которую они заключили.

Гермиона бы чувствовала вину о том, что распространяет его секреты, если бы Том хотел, чтобы его уникальные возможности были секретом. Но он же не хотел?

До того, как он узнал, что волшебник, он использовал это на ней, и Гермиона сомневалась, что досталось только ей. То, как он с ней разговаривал, скорее, приказывал рассказать правду, не могло быть спонтанной случайностью — даже в самом щедром толковании «разумных сомнений». Это было отточено, и он знал, что делает. Ещё до того, как Том встретил её, до того, как он узнал о юрисдикции магических властей или законности заклинаний по контролю разума, у него не было причин сдерживаться, особенно с учётом того, что никто из окружавших его людей не заслуживал его заботы или уважения.

И сейчас — даже сейчас — он использовал легилименцию практически буднично.

То, что она рассказала, в конце концов, не было секретами. Полное имя Тома, адрес и статус опекуна были частью публичной информации. Профессор Дамблдор, который посетил Том в приюте для доставки письма из Хогвартса, знал. Профессор Слагхорн, декан факультета Тома, знал. Совет попечителей и директор, которые подписывали бумаги канцелярии казначея, указывающие, какие ученики получали финансовую поддержку каждый год, скорее всего, тоже имели доступ к этой информации.

Так что они не были секретами как таковыми.

Они скорее были редкими знаниями, вроде местоположения каждой Общей гостиной, что обычный ученик расценивал секретом, переданным каждому члену факультета… Но любой достаточно предприимчивый ученик мог найти остальные места Общих гостиных, если спрашивал нужных людей и смотрел в нужных книгах. Гермиона знала, что Общая гостиная Хаффлпаффа находилась где-то на первом этаже, рядом с кухнями. А Общая гостиная Слизерина, о которой ученикам Слизерина говорили, что не-слизеринцы не видели её веками, располагалась где-то в подземельях. Она пришла к этому заключению из поведения мальчиков-слизеринцев, когда они отпрашивались из кабинета клуба по домашней работе, чтобы сходить за книгой в спальне — они всегда уходили и возвращались в течение десяти минут, что исключало любую из башен замка.

(Гермиона уже много лет как выяснила, что Общая гостиная Гриффиндора была в одной из башен Западного крыла, потому что они вывешивали красно-золотые флаги из окон спален во время финала по квиддичу в конце года. Что касается тонкости, гриффиндорцам её не доставало.)

— Боюсь, мне больше нечего тебе рассказать, — сказала Гермиона, обводя вены на своей руке пальцем. — Особенно с учётом того, что всё, чего ты действительно хочешь, — прижать Тома в угол. Стоит напомнить, насколько это ужасная идея.