Одного поля ягоды
Шрифт:
(Она не знала, до какой степени сарказм, присущий Тому, приходился на то его замечание, но Том был способен на многое в момент сильного увлечения, и ничто не вызывало в нём такой страсти — в чрезмерной, реакционной манере, — как когда ему указывали, что делать беловолосые старцы.)
— Я приеду навестить тебя на каникулах, — добавила Гермиона, глядя на Тома, миссис Риддл, а затем на маму, которая в силу необходимости была вынуждена играть роль посредника, как и она сама. — Если Вы примете меня, разумеется.
Было поразительно, насколько одновременно похожи и непохожи они были: Том был на несколько десятилетий
Но, как и Том Риддл, миссис Мэри Риддл обладала некой властной уверенностью, присущей всем, кто бoльшую часть жизни привык, что ему подчинялись и не подвергали сомнению, кто редко, если вообще когда-либо, сталкивался с доказательствами собственных недостатков. В них укоренилась уверенность, что виновата скорее вселенная, чем они сами.
Поэтому, конечно, им было тяжело соглашаться в чём-либо и приходить к чему-либо, и Гермионе приходилось встревать и принуждать их к компромиссу.
— Кажется, я припоминаю, что для меня выделена комната, — сказал Том, наклонив голову в сторону бабушки. — Насколько трудно было бы установить там выдвижную кровать{?}[Спальное место на колёсиках, которое задвигается под основную кровать. Часто использовалось прислугой и днём задвигалось под хозяйскую кровать.]? Если у Вас нет свободного места, уверен, Гермиона не будет против разделить её со мной, как Вам будет удобнее.
Гермиона пнула Тома под столом, что заставило его поморщиться и злобно посмотреть на неё:
— Том всего лишь шутит — разумеется, отдельная комната была бы самым правильным решением, — быстро сказала Гермиона, сдерживая нервный смех. — Также я знаю, что Том всю ночь читает в кровати и никогда не выключает свет, поэтому я бы всё равно не хотела делить с ним комнату. Даже если он достаточно любезен, чтобы это предложить.
Губы Тома искривила лёгкая улыбка:
— По крайней мере, я не разговариваю во сне, — парировал он.
— Это было один раз!
— И ты так и не сказала мне, о чём это было.
— Ну, ты никогда и не узнаешь, вот и всё.
— Посмотрим, — начал Том, пока их не прервали.
Миссис Риддл прочистила горло:
— Гермиона, дорогая, если ты проследишь, что Том прибудет на станцию в нужное время и в нужное место, ты можешь выбрать из всех наших свободных комнат. У нас есть дюжина гостевых блоков, а ещё библиотека. Твоя матушка рассказала, как сильно ты любишь читать: мы едва ли пользуемся библиотекой сами, поэтому ты сможешь использовать её, как пожелаешь. Ты даже можешь выбрать новые поступления, если захочешь, — мой свёкор был заинтересован в покупке первых изданий, но с тех пор коллекция стояла нетронутой.
— Гермиона слишком умна, чтобы повестись на это…
— Первые издания? — с нетерпением спросила Гермиона. — О, я просто не могу дождаться, чтобы прочитать их, миссис Риддл.
Том проворчал
Но Гермиона всё ещё размышляла, был ли прав Том о недостатках жизни с Риддлами, потому что их сельская усадьба располагалась на окраине деревни, что было такой же огромной разницей с чистыми, освещёнными фонарями районами Кроули, как у самого Кроули с суетой лондонской Оксфорд-стрит{?}[Центральная и одна из самых многолюдных улиц Лондона с множеством магазинов, на которой в том числе располагаются крупнейшие универмаги – Хэрродс, Селфриджес и т.д.] во время утренней пересменки. В деревнях не было хорошо укомплектованных киосков печати с дюжинами разных газет и журналов, обновляющихся каждый день, что позволяло Гермионе выбирать те, где были самые интересные для неё статьи. В деревнях были маленькие, тесно связанные сообщества, где все жители знали друг друга и испытывали общее презрение к заносчивым горожанам с их напускными любезностями и беспутным городским образом жизни.
Гермиона всегда придерживалась широких взглядов на вещи: пока она поддерживала британский вклад в войну, она также симпатизировала мирным жителям других мнений, которых она не могла отнести к категории «Угроза суверенитету и свободам Великобритании», как хотели внушить населению пропагандисты морального духа. К тому же она никогда не молилась за души британских солдат за границей, а её посещаемость церкви была довольно скудной — ещё одна черная метка против неё, если верить закоренелым деревенским традиционалистам.
Вскоре их планы на рождественские каникулы были оговорены между мамой и миссис Риддл, а даты не подлежали изменению. Когда она проанализировала приготовления трезвым взглядом, единственным, кто всё ещё был недоволен, оставался Том, но, опять же, ему нравилось жаловаться — но это было его проблемой, вытекающей от смехотворно завышенных стандартов ко всему.
(Она была уверена, что если процитирует «попрошайки не выбирают» Тома, он просто одарит её одним из своих непроницаемых выражений лица и спросит, почему она решила, что это хоть как-то относится к этой ситуации. Для Тома Риддла не было равных, ни в одном из проявлений, и это не всегда было чем-то хорошим.)
Последние выходные лета были отмечены званым ужином в доме Грейнджеров, куда были приглашены Тиндаллы, Риддлы и мистер Пацек.
Для Гермионы было странно думать о Риддлах во множественном числе. Почти десять лет она думала о Томе как о Риддле, единственном живом существе, чья необычная внешность и темперамент не встречались ей ни в ком другом, ни до, ни после поступления в Хогвартс. В школе, когда кто-либо, учитель или ученик, упоминал бы Риддла, она сразу понимала, что говорят о Томе Риддле — лучшем дуэлянте и всеобъемлющей звезде школы, сокровище своего факультета и весомом контраргументе против общепринятого мнения о том, что слизеринцы высокомерны и неприятны.