Одного поля ягоды
Шрифт:
— Хоть воровство поезда и было серьёзным нарушением Статута, Министр тогда подписалась под этим и использовала обливиаторов, чтобы замести следы, — продолжил Том. — У жалоб чистокровных волшебников на то, что Министр была маглолюбом, раз пользуется их приспособлениями, не было ни малейшего основания, потому что все видели, как она обкрадывает их средь бела дня. Платформа 9 3/4 была частью Кингс-Кросса, а она забрала и её — маглы не только не видят её, но и вообще забыли о её существовании.
Глаза Гермионы потемнели, её руки сжали рулевое колесо, кожаные перчатки заскрипели в швах:
— Они не понимают, насколько это противоречиво? Маглы производят изобретения,
«Не только обычный волшебник», — подумал Том, но оставил этот комментарий при себе.
— …Но даже если они не обратят внимания на то, кем были жертвы, они не смогут отрицать, что кража — это преступление! — Гермиона нахмурилась, сгорбив плечи. — Это совершенно неоправданно. Это бессовестно!
— Разве было бы по-другому, если бы ты была у руля? — спросил Том невинным голосом.
— Я бы, по крайней мере, не подписалась под институциональным воровством, — пробурчала Гермиона.
— А под чем бы подписалась?
— Множеством вещей!
— Хм-м, — сказал Том, наполовину прикрыв глаза от яркого солнца, палящего сквозь лобовое стекло. — Ты никогда ничего не подпишешь, если останешься в магловском Лондоне.
Гермиона покачала головой в лёгком недоумении:
— Я знаю, чего ты добиваешься, Том.
— Это называется «помощь», — ответил Том, кладя руки за голову. — Или, точнее, помощь тебе, чтобы ты могла помочь себе помочь другим людям.
— Иногда я задаюсь вопросом, слушаешь ли ты вообще, что говоришь, — сказала Гермиона, поджав губы, чтобы подавить улыбку.
— Всегда, — ответил Том, — и никогда не устаю от этого.
— Иногда я задаюсь вопросом, были бы мы сейчас друзьями, если бы мы тогда не ограничивались отправкой писем друг другу, — Гермиона посмотрела в сторону, её левая рука потянулась к рычагу переключения передач, когда они въехали в район Грейнджеров на Аргайл-стрит. — Если бы мне пришлось выслушивать тебя в подробностях — не зная тебя, — не могу сказать, что ты бы меня покорил.
— Но в итоге мне удалось? — спросил Том отвлечённым тоном, поигрывая пальцами по ручке изнутри пассажирской двери. Зачем на пассажирской стороне вообще нужно боковое зеркало? — С помощью моего возмутительно идеального почерка, естественно.
Гермиона покраснела:
— Ты же этого никогда не забудешь?
— Я навсегда запомню такую чистосердечную речь. Я не побоюсь сказать, что она покорила меня, — Том, смотревший из окна, внезапно выпрямился на диване, повернув голову. — Чей-то мотор перекрыл твою подъездную дорожку. Тебе придётся парковаться на улице.
— Так, — твёрдо сказала Гермиона, сжимая костяшки пальцев на рулевом колесе. — Держись за что-нибудь,{?}[Ремни безопасности не были обязательными и даже часто устанавливаемыми в автомобили вплоть до 1960-х, пока в 1959г. Вольво не изобрели более удобный ремень безопасности, близкий к современному] — я ещё не научилась параллельной парковке.
Они добрались до дома только двадцать пять минут спустя, когда Том познал смысл зеркала на пассажирской стороне. С его помощью он смог увидеть, что Гермиона подъехала к бордюру под углом, а не вровень с ним. Гермионе пришлось дать задний ход, а потом заехать обратно, пока не выровнялась. Том уже почти пожалел, что указал Гермионе на её ошибки, ведь он не ожидал, что она так серьёзно отнесется к руководству
— Тебе придётся переставить мотор, как только тот, кто припарковался на твоей дороге, уедет, — говорил Том. — В третий раз всё было почти прямо, никто бы не заметил, что ты отклонилась на десять градусов, — его ботинки только коснулись тротуара возле «Дырявого котла», прежде чем он скользнул в машину, но он всё равно вытер их о половик, поскольку это и гигиенично, и вежливо.
Гермиона расстегнула свою куртку для вождения в вестибюле, вешая её на вешалку для пальто по обратную сторону двери. Она засомневалась, держа руку над крючком, разглядывая ряды пальто, занимавших другие места.
— Интересно, — голос Гермионы прозвучал мягко и приглушённо, будто она говорила сама с собой. — Не припоминаю, чтобы у мамы когда-нибудь была норка такого цвета. Обычно она хранит свои меха в коробке до сентября.
— Может, она купила новую шубу? — продолжил Том, желая подшутить над ней, но в то же время в нетерпении погрузиться в свои магические проекты. Он готовил статью о косметических чарах, которую хотел показать Гермионе: у неё всегда было хорошее чутьё на то, какие вещи больше всего нравятся обычным ведьмам.
— Мама не покупала новые меха с начала войны, — сказала Гермиона. — И она бы не стала делать этого сейчас — с нормированием она осторожна в том, что покупает в Косом переулке. Не думаю, что это её шуба.
Сказав это, она засунула свои перчатки для вождения в карман сочетающейся куртки, оставив их висеть в вестибюле. Она осторожно зашла в дом, оглядываясь по сторонам, приложив одну руку к карману юбки. Том проследовал за ней, потянувшись к своей палочке.
Туфли Гермионы на мягкой подошве бесшумно ступали по линолеуму прихожей, проходя мимо стойки с зонтиками в углу, сапог «веллингтонов» на напольной вешалке и ряда ботанических иллюстраций в рамке на стенах, изображающих различные стадии жизненного цикла гриба. Том не понимал, почему кто-то выбрал их для украшения дома, но предполагал, что для учёных грибы — диковинка природы, нечто среднее между животным и растением, не попадающее ни в одну из категорий. По какой-то причине людям нравилось собирать диковинки. Ему самому нравились редкие заклинания, особенно жуткие медицинские: одним из его недавних фаворитов стало заклинание обработки ран, которое учебники по целительству рекомендовали для удаления бородавок или очистки ран перед применением зелий, но его можно было использовать и с большей силой, чтобы сдирать лоскуты кожи с лёгкостью чистки картошки.
Столовая, когда они в неё заглянули, пустовала. Так же как и семейная гостиная, где корзинка клубков шерсти заняла мягкое кресло, ближайшее к ныне молчавшему радио.
Парадная гостиная Грейнджеров, в свою очередь, не пустовала.
В ней сидела незнакомка, выглядевшая несколько не в своей тарелке из-за такого яркого представления жизни среднего класса. Она вцепилась в свою дамскую сумочку на коленках, будто боялась, что кто-то прыгнет на неё из-за дивана и выхватит из её рук. То, как были сжаты её губы, было знакомо Тому: он видел это на многих слизеринках, проходящих мимо последней жертвы розыгрышей Пивза в коридоре или невезучей девушки, которую они единодушно решили избегать всю неделю. (Поскольку Том ограничил своё взаимодействие с девочками своего факультета, он не знал, как выбиралась победительница. Не то чтобы его это особенно интересовало: они были по большей мере взаимозаменяемы, потому что редко говорили что-то интересное или делали что-то полезное.)