Одного поля ягоды
Шрифт:
Его факты были следующими:
Раз. Гермионе, подставленной под удар, плохо удавалось выкрутиться. Она считала себя убедительной, но её способность заставлять людей делать то, что им говорят, зависела не столько от тщательности аргументов, сколько от умения подавлять противников своим упорством. Это была полезная способность — он и сам не был от неё застрахован, — но не та, которая могла бы убедить миссис Грейнджер прямо здесь и сейчас. Поэтому Тому, естественно, не оставалось ничего другого, как вмешаться.
Два. «Гуляли» — отвратительный магловский ярлык для того,
Хотя Тому это было не по вкусу, такой позорный ярлык имел свою пользу. Он подтверждал характер их с Гермионой отношений в общественном сознании. Это был первый шаг в процессе, который при наличии достаточного времени должен был привести к осуществлению его конечного плана. Он всё ещё был полон энтузиазма в отношении этого плана, несмотря на то, что всё больше и больше осознавал, сколько несносных ярлыков ему придется вынести помимо «гулять». Тем не менее, он выдержит это. Даже если у него может пойти кровь из ушей, если кто-то назовёт его «кавалером Гермионы», что было так же отвратительно, как если она будет его «невестой».
Успех стоил жертв.
Три. Гермиона тоже знала, что успех стоил небольших жертв — времени, и достоинства, и самоуважения. Гермиона гордилась своей возможностью отбросить эгоистичные порывы во имя службы общественному благу: она часто говорила об исправлении никчёмности волшебной бюрократии, но после прощупывания Тома она лишь изредка задумывалась о будущем состоянии своей личной жизни, считая её неважной, менее значимой, чем профессиональный успех. Её личная жизнь была чем-то, о чём она хотела задуматься через многие годы, но перед ней был представлен выбор. В сущности, это было притворство, но притворство или нет, это всё равно был неожиданный шаг по неопределенному пути.
Гермиона не была истинной слизеринкой, но после многих лет и десятков обмененных писем она понимала прагматизм. Это не означало, что он ей нравился, но она осознавала, что политическая философия и её практическое внедрение требовали двух разных подходов.
Разве это вообще жертва — небольшое притворство, такое лёгкое, что едва ли могло считаться притворством?
Существовала гораздо более великая цель.
(Цель Тома была другой, но не менее важной).
Гермиона в значительной мере вожделела успеха.
(Вожделение Тома было не менее значительным).
Был только один ответ, который он мог принять.
— Похоже, у этого есть все шансы выйти боком, — сказала Гермиона после некоторого раздумья. —
— Неплохая сводка, но не до конца верная…
— В чём я не права?
— Слух — это неподтверждённая, беспочвенная информация, — объяснил Том. — Он перестаёт быть слухом, когда мы убедимся, что подтверждение получено из первых рук.
— И это я педант, — фыркнула Гермиона. — Ладно, если я соглашусь с твоим планом, нам ведь не придётся делать ничего сверх улыбок и киваний, если кто-то спросит? Просто нужно сделать вид, что всё «нормально», и никто не будет задаваться вопросом, что мы делаем и что скрываем, — она сжала губы и сдвинула брови. — Мне не нравится, что нам вообще нужно алиби. Из-за этого я чувствую себя… преступницей.
— Ну, либо ты себя будешь ею чувствовать, либо дашь людям думать, что ты такая, — сказал Том без особого сочувствия. — Кроме того, разве это так плохо? Не то чтобы это — дать этому название — что-то меняет между нами.
— А разве нет? — спросила Гермиона.
— А тебя бы волновало, если бы меняло? — сказал Том. — Это временное неудобство, мне нужно было придумать убедительную причину для твоей матери, и эта давала преимущество гибкости. Когда мы вернёмся в Хогвартс, ты будешь старостой школы, и учителя захотят переложить на твои плечи любую задачу, которую им будет слишком лениво выполнять самим. С этим тебе не придётся сделать ничего больше, чем сказать, что ты занята, — ничто иное, как чистая правда, — и они оставят тебя в покое и найдут другую старосту, чтобы проставить оценки на эссе первокурсников.
Наблюдая, как искушение озарило выражение лица Гермионы, Том добавил последний штрих:
— И это будет вежливым отказом для всех приглашений. Ты знаешь, что в год Ж.А.Б.А. люди начнут окружать тебя за ужином, лишь докучая тебе просьбами о копии твоих записей с уроков. Когда ты будешь старостой школы, тебе будет позволено сидеть за столом Слизерина. Никто не будет беспокоить тебя — не когда ты будешь сидеть со мной.
Гермиона скептически на него посмотрела:
— Это и было твоей целью с самого начала?
— О, Гермиона, — сказал Том, улыбаясь. — Мы оба знаем, что я ставлю свои цели выше этого.
— Полагаю, ты прав, — вздохнула она. — Ладно. Будем действовать по этому твоему плану, но если он не сработает, мы придумаем что-нибудь ещё. «Вместе гулять» — это не постоянное обязательство, в конце концов.
«Нет, — подумал Том. — Пока нет».
— Обещаю, это сработает, — сказал он, — если только ты не проболтаешься.
Когда автомобиль заехал на подъездную дорожку Грейнджеров, Том очень галантно разыграл представление, открыв дверь и помогая Гермионе с её багажом. Миссис Грейнджер наблюдала за сценой, сузив глаза, но в итоге ей был нечего сказать. Жиль, который добрался до Грейнджеров, слетел, хлопая крыльями, с крыши на её плечо, и с последним холодным взглядом на Тома — и озабоченным на Гермиону — миссис Грейнджер прошла в дом, который не изменился за год с тех пор, как Том видел его: он был чистым, ухоженным и современным.