Одного поля ягоды
Шрифт:
«У меня бы никого не было… Только ты».
Том приложил к нему второй вопрос.
«Если бы не я, у тебя бы был другой?»
Её ответ: «Нет», — привёл Тома в дикий приступ безудержного триумфа, потому что, если она согласилась с ним на этот счёт, то тогда должна согласиться и в следующем: на брак. Это было лишь логично. Гермиона была логичной. Следовательно, Гермиона должна была дать согласие.
Дело было даже не в том, что она не была согласна с идеей замужества с Томом Риддлом. Она лишь считала крайне причудливым, что больше никто в Хогвартсе не видел ничего странного в двух восемнадцатилетних, женящихся по собственной воле без давнишнего соглашения о помолвке или угрозы национальной службы, нависшими над их головами, чтобы ускорить такое значительное решение.
Отказать ему в его законном месте возле неё было равносильно отказу птице в ликующем полёте в открытом воздухе. Они оба стремились к тому, что было заложено в их природе, какими им быть и что им делать. Том, как всегда, был мелодраматичен. И убедителен, как никогда.
— Когда ты будешь Риддл, ты больше не будешь средним классом, — напомнил ей Том. — Поэтому неважно, что подумает антураж среднего класса Кроули, если они предположат, что ты в положении или уклоняешься от гражданского долга. Это касается и твоих родителей, между прочим. Ты ведьма, а они нет. Это общество среднего класса — их, а не твоё.
«Дорогая мама, — писала Гермиона.
Существует ли ошибочная или верная причина для брака? Как мне понять, правильные или нет мои причины?
С Томом я не могу сказать, что когда-либо испытывала страсти такие сильные, что чувствовала бы, будто могу расколоть на куски кору Земли от разрушающего веса моего сердца. И никогда я не чувствовала, что могу скользить на лунном свете от непостижимой лёгкости бытия, уносимая ввысь мягкими крыльями любовного блаженства. Но я всё равно приняла предложение Тома, потому что он настолько близкий мне человек, насколько это вообще возможно, не являясь частью меня самой, и, хотя я пыталась, я не могу представить себе будущее, в котором он не будет где-то в пределах моей досягаемости. Он постоянная в моей жизни, мой постоянный спутник, и, если повезёт, спутник на всю жизнь.
Не думаю, что Том понимает любовь так же, как понимаю её я. Вместо этого он называет нашу взаимную связь «неизбежностью» и верит, что я его предначертанная дополняющая часть, самый ценный из подарков, дарованных ему по благости судьбы. Если это не любовь, то что тогда? Это и есть другое название сладко пахнущей розы?{?}[ДЖУЛЬЕТТА: Что в имени? То, что зовем мы розой, — // И под другим названьем сохраняло б // Свой сладкий запах! Так, когда Ромео // Не звался бы Ромео, он хранил бы // Все милые достоинства свои // Без имени. Так сбрось же это имя! // Оно ведь даже и не часть тебя. // Взамен его меня возьми ты всю! — У. Шекспир «Ромео и Джульетта» [акт II, сцена II], перевод Т. Щепкиной-Куперник ] Как муж, я знаю, что Том будет непоколебим, как никто другой, возможно, даже больше, и боюсь, что мои протесты, выходящие за рамки рационального, могут быть основаны на факторах иррациональных и неощутимых. Возникает вопрос: не слишком ли преувеличивает свои возможности госпожа?»{?}[ГАМЛЕТ: Ваше впечатление от спектакля, миледи? КОРОЛЕВА: На мой взгляд, эта госпожа преувеличивает свои возможности. — У. Шекспир «Гамлет» [акт III, сцена II], перевод Ю. Лифшица. Душный факт: в английском реплика Королевы — крылатое выражение, означающее неискренность, но следует заметить, что в оригинале используется глагол to protest («The lady doth protest too much, methinks») — «протестовать», что в елизаветинском английском имело значение «кляться», «обещать», «настаивать». (Что не мешает носителям языка употреблять эту фразу подразумевая и современное значение).]
Она получила ответ, доставленный её совой, через несколько дней.
«Дражайшая Гермиона,
Ошибочность и правильность, как ты должна знать, — линии,
Не всё счастье окрашено одним оттенком, и таким же образом не вся любовь пахнет одинаковым цветком. Если ты достаточно доверяешь своему суждению и суждению Тома, чтобы верить, что он будет охранять твоё счастье и обеспечивать твоё довольство в туманные и неизвестные годы вашего будущего, то это такая же веская причина для брака, как и у любой другой невесты. Однако иногда решение основывается не просто на рациональных или иррациональных основаниях настоящего, а на готовности принять на себя все видимые и непредвиденные последствия этого решения, которые появятся в будущие дни.
Жизнь, как я выучила на собственном опыте, определяется выбором, а ещё больше — последствиями.
Устами Барда:{?}[Уильям Шекспир, собственно ] «Ни разу не случалось мне прочесть иль услыхать в истории, в рассказе, чтоб где-нибудь путь истинной любви был совершён спокойно».{?}[У. Шекспир «Сон в летнюю ночь» [акт I, сцена I], перевод Н. Сатина]
Гермиона была вынуждена улыбнуться, читая письмо: никто не ценил Шекспира так высоко, как мама. Том, положив подбородок на её плечо, чтобы прочитать сообщение её мамы, лишь выдал тихое:
— Хм-м.
Она повела плечом, чтобы сбросить его, и свернула бумагу, спрятав мамин совет от его внимательного чтения:
— Для тебя что-то значит словосочетание «приватная переписка»?
— Нет, — сказал Том. — Не особенно. «Приватный» происходит от латинского «privus», что означает «отдельный». Я не вижу нас двумя отдельными индивидуумами. Телом, возможно, пока мы разделены. Но разумом и духом мы едины.
— Агх, — простонал Нотт, скорчив лицо в отвращении на другой стороне стола за завтраком. Он согнал сову Гермионы со своего чёрного пудинга, но Жиль не был обескуражен машущими руками Нотта. Нотту в итоге пришлось отлевитировать кружочек кровяной колбасы далеко в конец факультетского стола к ужасу пятикурсниц, изящно демонстрировавших свою выправку во время трапезы. — Мы знаем, что ты учил классическую латынь — не такое уж большое достижение, когда половину мальчиков в нашем факультете заставляли переводить Марка Аврелия, стоило нам выучить, как правильно держать перо. Ты хвастаешься этим при любой возможности, а остальные начинают задумываться, почему это хвастовство всегда принимает форму таких бесстыдных увертюр. Ты не находишь их несколько бесстыдными, Грейнджер?
— Как это может быть бесстыдно? — ласково спросила Гермиона. — Том — мастер тонкости. Я знаю это, потому что он сам мне это сказал.
— Она права, — сказал Том, согласно кивая. — Если бы существовала степень Мастера тонкости, у меня был бы официальный диплом.
Нотт с отвращением потряс головой:
— Вы двое полностью заслуживаете друг друга.
— Всё это время я именно это и говорил, — сказал Том и поднёс окольцованную руку Гермионы к своим губам. По непонятным причинам его глаза были прикованы к учительскому столу во главе Большого зала, а мягкая понимающая улыбка была приклеена к его лицу.
После завтрака Гермиона направилась прямиком в библиотеку, в место, где её чаще всего можно было найти по выходным, когда она не курировала собрание клуба по домашней работе. Библиотека Хогвартса была её любимым местом в замке, а Общая гостиная Рейвенкло, в которой была собственная библиотека, с небольшим отрывом была на втором месте. Трэверс тащился по пятам, его руки были нагружены скопированными свитками тренировочных вопросов прошлых экзаменов для их письменных Ж.А.Б.А. Долгом семикурсников Слизерина было выписывать вопросы вечером после их экзаменов Ж.А.Б.А., пока они ещё свежи в их памяти, чтобы передать их заступающей когорте шерстикусников за ними.