Одного поля ягоды

babylonsheep

Её детское чудо было омрачено вторжением логики, которая прокралась непрошено в следующие дни и недели после открытия. Этот магический мир, который она открыла, был намеренно скрыт от неё вместе с остальными маленькими девочками-ведьмами и мальчиками-волшебниками по всей Британии по обстоятельствам её происхождения. Маме нужно было рассчитывать на добросердечность других путешественников, проходящих мимо «Дырявого котла», чтобы открыть проход для покупок вещей во время учебного года, пока Гермиона была вдали, например, синего шарфа Рейвенкло, который она получила совиной почтой вскоре после распределения. (Том получил зелёный шарф Слизерина тем же Рождеством от родителей. Если бы не их

щедрость, у него никогда бы его не было).

Каким тогда было её счастливое воспоминание? Первая встреча с Томом? Этот восьмилетний мальчик был хамским сиротой с холодными насмешливыми глазами. Нет, это не сработает. Первый раз, когда увидела пылающий зaмок, вырисовывающийся в своём великолепии над шаткими лодочками, беззвучно качающимися в Чёрном озере? Она хотела разделить это с Томом, но его не было рядом из-за его маленькой детской истерики в первые полтора месяца первого года. Её первое «превосходно» на экзамене, Рождество в Хогвартсе, Рождество с родителями, получение должностей старосты и старосты школы, утреннее пробуждение, растянувшись на груди Тома Риддла… Ни одно из них не было безупречным воспоминанием о чистом счастье, а последний пример определённо не был «чистым» намерением.

Она всё равно попробовала их, и этого оказалось достаточно, чтобы получить бледную струйку дыма. Пробежав по ним всем как можно быстрее, чтобы слить эмоции в один большой всплеск счастливых чувств, она получила бесформенный тусклый шар, который демонстрировал Трэверс. Эта стратегия не работала. Возможно, ей следовало попробовать новую.

Том всегда говорил, что магия — вопрос желания сделать это настоящим.

Она решила не стопориться на том, что у неё не было воспоминания чистого счастья, достаточно устойчивого для укрепления Патронуса. Годы её недолгой взрослой жизни до сих пор были направлены на всё, кроме личного удовольствия. Её обучение и учёба всегда были направлены на достижение высшей цели. До сих пор понимание, заучивание по учебнику и чистая убеждённость выводили её в ряды лучших студентов своего года. Трансфигурация давалась ей интуитивно, потому что она понимала принципы материальности так, как с трудом улавливали её однокурсники, воспитанные волшебниками. Заклинаний, требующих эмоций в качестве руководящего намерения, было немного, если вообще были, и из них она больше всего знала о Непростительных проклятиях.

Если ей не хватало достаточно сильного воспоминания счастья, могла ли она вместо этого создать его из воображения? Не настоящее воспоминание, но сильную визуализацию, что-то достаточно содержательное, чтобы передавать истинную сущность Гермионы Грейнджер? В теории, это должно быть достижимо. Память и воображение происходили из одного источника: разума.

«Как рука есть орудие орудий, так и ум — форма форм».

Магловская философия от Аристотеля, может быть, не такая бесполезная, как хулил Нотт.

Что для неё была «надежда» в далеком абстрактном смысле, не замутнённая суровым грузом логистики, исторической инерцией и порочным природным состоянием человеческого инстинкта, который ставит личную выгоду выше общего блага? Как Гермиона представляла себе идиллическое будущее, которого никогда не было ни в её памяти, ни в памяти кого-либо из живых или мёртвых? Какова форма её платоновской утопии?{?}[Диалог Платона «Государство» об идеальном государстве (вкупе с двумя другими «Закон» и «Политик») в последствии стал основоположником концепции «утопии». Луис Мамфорд в «Истории утопий» писал, что платоническое государство целиком основано на идеалах спартанской казармы, и некотором смысле можно сказать, что все утописты «вышли из шинели» Платона. ]

Для этого потребовалось лишь немного усилий, стоило

ей определиться с задачей.

Идиллией Гермионы был упорядоченный, опрятный, эффективный волшебный мир, где достижения были вознаграждены, а те, кто нарушал общественный договор, подвергались наказанию и исправлению. Чистая, безопасная и упорядоченная жизнь, доступная каждому волшебному ребёнку, независимо от того, кто его родители, и были ли у него родители вообще. Сильная и неподкупная левая рука на весах правосудия, сильная и милосердная правая рука на молотке суда{?}[Аллюзия на изображение Юстиции, ведь Гермиона судья, а не боец. У римской богини правосудия в руках весы и меч. У Фемиды, греческой богини, чей образ позаимствовали римляне, вместо меча был рог изобилия. Также у Фемиды изначально не было повязки на глазах. ]. Непогрешимое руководство, которое заглядывало в заблудшие сердца и направляло их, чтобы они возвысились над своей природой, подобно ползучей обезьяне, вышедшей в сияющее царствование человека.

— Экспекто Патронум!

Сияющий свет вырвался с кончика её палочки, серебряный туман закружился в воздухе, как капля чернил, растворяющаяся в стакане воды. Ослепительное серебряное облако образовало неясную форму размером с собаку, с головой, хвостом и нечёткими лапами. Гермиона уставилась на неё, пытаясь определить вид зверя, и её сосредоточенность на «идеальной утопии» сломалась. Существо растворилось обратно в бесформенное облако, свет которого потускнел и вскоре окончательно потух.

— Похоже, ты на правильном пути, — сказал Нотт, не особенно довольный тем, что пришлось удостоить её даже маленьким подобием похвалы. — Тебе следует освежить свои навыки окклюменции, если ты так легко отвлекаешься от визуализации. В двенадцатой главе книги есть руководство по медитативным упражнениям для организации памяти, которое может оказаться полезным для тебя. Никакой философии, только практика.

— Твой Патронус — собака? — спросил Трэверс. — Похож на собаку. По форме его тела он напоминал гончих для охоты на барсуков{?}[(прим. автора) Так же известная как такса. Выдры примерно такого же размера и формы.]. Тебе не нравятся хаффлпаффцы?

— Мне ни нравятся, ни не нравятся хаффлпаффцы, — сказала Гермиона.

— Если ты тайно ненавидишь их, я никому не скажу, — сказал Трэверс. — Я думаю, мой собственный Патронус тоже может быть собакой, потому что отцовский — эльзасская гончая{?}[Немецкая овчарка. В период 1919–1977 гг. в Британии (и не только) немецких оврачок называли эльзасскими собаками, эльзасскими волчьими собаками и т.п., из-за плохих ассоциаций с немцами после Первой и Второй мировых войн. Забавный (душный) факт: в то время как в других странах «эльзасская» подразумевала Эльзас (бывш. Германская империя, в наст. вр. — Франция), в английском языке имеется в виду Эльзасия — район в Лондоне, некогда считавшегося святилищем и известного как пристанище для преступников, дававшее им неприкосновенность и спасавшее их от ареста. Этот район был так назван именно в честь Эльзаса — некогда региона, который находился вне законодательных и юридических линий. ]. Он даже может вызывать двух одновременно! Когда ты научишься это делать, я не откажусь от подсказки.

— Дай мне сначала вызвать телесного Патронуса! — сказала Гермиона. Она открыла содержание руководства авроров, затем приложение со сносками. У неё оставались лишь недели до выпускного и последующей за ним потерей библиотеки Хогварста, но, если цитируемые книги были обычной греческой философией, она сможет найти их в магловских магазинах. Одолжив кусок пергамента из стопки сложенных в центре стола бланков, Гермиона начала делать пометки, не обращая внимания на разговор между Ноттом и Трэверсом.