Одного поля ягоды
Шрифт:
— Нотт! — тихим голосом произнесла Гермиона. — Ну правда, неужели было необходимо пользоваться этим заклинанием?
— Это не человек, а животное. И даже не настоящее животное. Я прекрасно разбираюсь в своих правах с точки зрения законности — по британским законам, смею заметить. На Континенте, как бы то ни было, правопорядок несколько мягче — одно из преимуществ Тёмных Лордов, как это ни удивительно.
Собаки, низко пригнув головы к земле, вели их по периметру круга, ограничивавшего этот травянистый участок склона. По прошествии нескольких часов с севера набежали тучи, которые неслись по небу со
Он также знал, что портключ может произвести прямой перегон на пятьсот миль{?}[ок. 800 км ] между Хогсмидом и Лондоном, потому что Дамблдор дал ему один именно для этой цели несколько лет назад. Деревянная пуговица на нитке, ведущая к порогу «Кабаньей головы», была погребена под внеклассным чтением Тома на дне школьного сундука. Если они смогут убрать ограничения оберега, то Том сможет вернуться домой, предупредить Дамблдора, и они вдвоём смогут представить Министерству славные последствия их собственной некомпетентности.
А затем Принц Прекрасного вновь воспрянет, чтобы принять вызов…
Собачий лай нарушил приятные мечтания Тома. Наколдованные поводки зазвенели, а волшебная конструкция Тома, похожая на собаку, обнюхивала землю и производила удивительно реалистичное факсимиле мочеиспускания. Она подняла заднюю лапу и всё такое. Боже, он и вправду улучшил свои навыки в Трансфигурации под недельной опекой Дамблдора. Однако собак Нотта заинтересовало что-то на земле, на некотором расстоянии от поезда, который, словно мокрое полотенце, лежал на склоне пологого холма. Нотт отстегнул крючки поводка и отпустил собак на волю, пока они тявкали друг на друга и били лапами по грязи, а затем копались в ней, яростно виляя хвостами.
Это выглядело очередным большим камнем, поросшим мхом, что были повсюду разбросаны, как камни великанов, но собаки копали вокруг него, а Нотт встал на колени, не обращая внимания на большие влажные пятна грязи, просачивающиеся в его отглаженные форменные брюки. Мальчик наколдовал пару совочков, бросил запасной Гермионе, и они вдвоем принялись рыться во влажной земле с жадностью отдыхающих на морском побережье.
— Ой, смотри! — закричала Гермиона. — Лишайник повреждён! Видишь, как он срезан сбоку, а зазор не заполнен? Это было недавно.
— Странно, что почва глинистая, — заметил Нотт, растирая комок грязи между пальцами. Он оставил на его коже ржавый тёмно-красный след. — Железистые почвы необычны для ледниковых равнин.
— Это не железистая почва, — сказала Гермиона, — это кровь! Она отбросила совок и подняла палочку, чтобы отлевитировать камень. Словно айсберг, под поверхностью скрывалась большая масса, и груз весом почти в тонну не поднялся по команде Гермионы, даже когда на её лбу выступил пот. Гермиона выдохнула, а её чёлка липкими прядями прилипла ко лбу. — Том, ты можешь помочь? Нам всем нужно собраться, чтобы
С покорным вздохом Том избавился от наколдованной собаки и взмахнул палочкой, произнося невербальное заклинание. Нотт также использовал заклинание Левитации, и они втроём выкатили грязный валун из его углубления в земле. Со взмахом Том перевернул его на бок, затем они опустили его на землю и пустили по нему струю воды. Гермиона превратила свой совок в большую щётку для мытья посуды, чтобы счистить куски грязи, скреплённые кластерами корней и сгустками крови. Вода стекала по траве, окрашивая её в коричнево-красный цвет.
С горящим взглядом, полным ожидания, Гермиона села на корточки возле валуна, чтобы прочитать надпись в его основании, вырезанную в неестественно ровном гладком камне. Этот плоский край был спрятан под землёй, вне поля зрения, а обветренная верхушка валуна была оставлена под открытым небом, чтобы не было никаких признаков того, что над ней поработали разумные руки. Руны были чистыми и глубоко вырезанными, и, проводя пальцами по линиям, Гермиона делилась своими соображениями по поводу их значения:
— Это то, что в учебниках называют «оберег отказа». В нём перечисляют конкретные названия объектов, которые не имеют права пересекать границу, вместо того, чтобы накладывать общее зачаровывание на «всё живое» или «всю материю», — сказала она.
— Что потребовало бы слишком много сил для размера границы оберега, которую они использовали, и даже тогда, похоже, им пришлось использовать магию физической сущности, жертву магической крови, — заметил Нотт. — Даже обереги Хогвартса не настолько общие. Четыре Основателя, работавшие вместе, не были достаточно сильны для этого.
— Посмотрим… Кажется, здесь особый запрет против посыльных. Видишь, здесь эта строчка часто используется в громовещателях, но они обратили её значение вот здесь…
Нотт оттолкнул Гермиону и сам прищурился, глядя на руны:
— Ты читаешь неправильно. Это запрет на носителей посланий. Разница есть. Если бы авроры послали сову без письма, то теоретически она могла бы покинуть границу. Но только если в намерения отправителя не входило встревожить получателя тем, что сова прилетит с пустыми руками. С пустыми когтями, пустыми лапами, в общем, плевать, — покашлял он. — Намерение волшебника — это магическая сила, будь то сознательная или иная. Если сова отправляется на охоту, то пожалуйста. Сова же, ищущая другого волшебника, действует как носитель знания.
— Нет, вообще-то ты неправ, — сказала Гермиона. — Читай вторую строчку здесь — это логическое продолжение первой. «Вьючные животные и прирученные домашние звери». Обычно это переводится как «принадлежащие человеку существа» и «магические фамильяры». Так что дикая сова может пройти, а домашняя — нет.
— И не домовой эльф, — пробормотал Нотт. Он щёлкнул пальцами. — Эмити, мне требуется твоя помощь. Служи мне.
Ничего не произошло.
Нотт нахмурился:
— Рассчитывать на успешную аппарацию на пятьсот миль через открытый океан было слабой надеждой, но попытаться стоило. По крайней мере, мы уверены, что наши похитители подготовили свои злостные планы с некоторым уровнем заботы. Если они собираются причинить нам вред, это будет не из-за несчастного случая или некомпетентности.